Ведьмины камни

Ульв Белый заколебался – удивительно было видеть колебания существа, воплощавшего божественную уверенность. Но он-то куда лучше Хельги знал, какой силе она думает противиться.

– Если ты так за них болеешь, отнеси сама!

– И отнесу. – Скульд мягко приблизилась к ним, улыбаясь, и положила руку ему на щеку. – Когда речь идет об любви, женщины в десять раз смелее мужчин. Ведь у мужчин столько разных занятий, а у женщин только любовь и придает жизни смысл. Нет любви – к чему жизнь? Женщина не может не стремиться к любви, как река не может не течь. Для этого ей даже не нужна смелость – достаточно просто быть собой.

– Догадываюсь, кто тебя этому научил!

– Догадаться нетрудно. Всеотец знает – отнять жизнь у смертного совсем легко. Сколько раз ему случалось отнимать их сотнями и тысячами. Но если слабая женщина проявляет твердость духа, верность и стойкость, из этого выходит не менее славная сага, чем из битвы при Бровеллире. Всеотец остался должен ее матери, и настало время вернуть долг.

– Сдается мне, что ты числишь за собой некий долг перед родной кровью… – прошептал Ульв Белый.

Взгляд его золотых глаз не отрывался от серебряных глаз сестры.

– У нас впереди еще вечность, и я не хочу вечно таскать за собой этот долг.

– И ты пойдешь против воли Всеотца?

– Даже боги подвластны судьбе – и даже сам Всеотец. Он это знает лучше всех. Ему уже немало пришлось претерпеть из покорности судьбе. А судьбой правят три норны – одна из них я. Я могу немного подправить эти нити. А тот, кто принадлежит Всеотцу, от него не уйдет. Ему нужны воины, но Затмение Богов еще не завтра. Так что, ты поможешь?

– Так и быть. – Ульв Белый отлепился от березы и шагнул к Хельге. – Ты ездишь верхом?

– Верхом? Да, но… на ком же я поеду?

– На мне.

…Хедин и трое его спутников охнули от изумления, когда из зарослей, куда удалилась Хельга, вдруг показался крупный, совершенно белый конь с золотыми глазами, похожий на дитя тумана. Они даже не сразу разглядели, что на спине у него сидит Хельга, крепко держась за белую гриву – она казалась такой маленькой.

– Ждите здесь, – сказала она. – А я поеду в Видимирь. Не тревожьтесь – меня никто не увидит. Я надеюсь, что к утру мы уже вернемся. А вы будьте готовы отплыть.

И не успел Хедин что-то ответить, как белый конь скрылся в зарослях.

Белый конь летел стрелой. Хельга быстро поняла, что едут они по воздушной тропе – ее скакун не касался ногами земли, и ему было все равно, над чем бежать – над землей, над рекой, над болотом. Делая огромные прыжки, порой он взвивался выше деревьев, так что речка превращалась в темную извилистую полосу внизу, будто ремешок в зелени травы. Хельга зажмуривала глаза, обеими руками держась за гриву. «Я как валькирия! – мелькало в голове. – Еду воздушной тропой… Потому что конь у меня… как у них!» Любопытно – кони валькирий на самом деле тоже альвы? Ведь обычные кони по воздуху не скачут. Должно быть, это альвы, принимающие облик коней… Она было подумала спросить об этом у Ульва Белого – потом, когда эта поездка кончится, – но тут он совершил особенно высокий прыжок, земля мелькнула так далеко внизу, что Хельга зажмурилась, сжавшись в комок у него на спине, и все досужие мысли выдуло из головы.

Воздушная тропа пошла под уклон. Хельга решилась открыть глаза – впереди уже был виден Видимирь на холме, а позади него – гладь озера, залитая рыжевато-золотым соком садящегося солнца. Показалось вдруг, что туда-то они и мчатся, что конь-альв сейчас проскачет по багряно-золотому мосту и унесет ее в небеса, в Асгард, и никогда больше она не ступит в земной мир. От мысли этой сердце пронзило ужасом – ее не обрадовала мысль увидеть палаты Асгарда, она хотела вернуться к тем, кто ее ждал…

Но белый конь уже снижался, и вот он мчится по берегу, как обычный скакун. Казалось, она едва успела бы пару раз сосчитать до ста, а они уже преодолели полный дневной переход.

Видимирь выглядел как раньше – никаких новых сражений здесь, как видно, не состоялось. Конь замедлил шаг, потом остановился за пару перестрелов от ворот, под деревьями. Примерно на этом месте Хельга зимой вызвала Ульва Белого и встретила Видимира… который потом побежал за ней на четырех лапах.

С трудом Хельга сползла на землю – от чудесной поездки у нее все затекло, и ей пришлось сесть, чтобы прийти в себя. Откинувшись назад, она легла на траву и немного полежала вытянувшись, с закрытыми глазами, с удовольствием ощущая всем телом твердую землю и немного влажную зелень.

– Ну как, тебе понравилось? – раздался голос позади нее.

С неохотой выпрямившись, Хельга оглянулась. Ульв Белый снова принял человеческий облик. Протянув руку, он помог ей подняться с земли.

– Раз уж вам со Скульд так не терпится бросить вызов Всеотцу… Иди, попробуй вырвать жертву у него из рук.

– Спасибо тебе. – Хельга благодарно обняла его. – Я чувствовала себя валькирией… Никогда в жизни не забуду этой поездки!

– Мне тоже было приятно! – Ульв Белый обнял ее одной рукой.

– Ты не можешь сделать так, чтобы в Видимире меня никто не увидел, кроме Эскиля?

Ульв Белый отошел от нее, вскинул руки… и протянул ей белую волчью шкуру. Хельга не успела увидеть, откуда он ее взял – в его облике ничего не изменилось.

– Набрось ее на себя…

– Но я не хочу становиться собакой! – Хельга попятилась. – Как я буду с ним разговаривать!

– Ты не будешь собакой. Ты только будешь выглядеть, как собака, пока не сбросишь шкуру. Тогда те, кому нужно, увидят тебя в человеческом облике. Держи!

Хельга сделала шаг к нему и робко протянула руку. Вспомнилось, как она набросила такую же шкуру сперва на Видимира, потом на Несвета… То было легко – но сама она вовсе не хотела сделаться собакой!

– Не медли!

Ульв Белый вдруг сам накинул на Хельгу шкуру, она вскрикнула, услышала его рычащий смех… Но обнаружила, что не изменилась – она по-прежнему видела себя человеком, стояла на двух ногах.

– Держи! – Ульв Белый сжал ее плечи, придерживая шкуру. – Ты слишком далеко зашла, чтобы отступать. Раз уж ты не желаешь повиноваться Всеотцу – хотя бы удиви его.

– Благодарю тебя. – Хельга взялась за края шкуры. – Я постараюсь.

– Удачи.

Хельга двинулась по тропе к воротам. Через несколько шагов обернулась – она думала, что альв уже исчез, но он стоял под березой, сам рослый и белый, как береза. Поднял руку и ободряюще помахал ей.

С десяток варягов на берегу возились у лодок, кто-то отплывал ставить сети. Хельга прошла в нескольких шагах от них, и они проводили ее глазами. Сердце замирало: вот сейчас они узнают ее, бросят свои дела…

– О, песик! – сказал кто-то.

Кто-то свистнул. Как повилять хвостом, подумала Хельга? Помахала им рукой, улыбнулась. Наверное, они увидят, что собака виляет хвостом. Кто-то сделал шаг к ней, хлопнул себя по ноге, подзывая ее. Но никто не пытался обратиться к ней как к человеку, значит, они и правда не узнали ее под шкурой!

– Кто это у нас успел собаку завести? – говорили у нее за спиной, когда она поднималась к воротам.

– Не знаю, у наших нет. Может, у Совы…

За воротами бросалось в глаза, что Видимирь пришел в упадок. Везде валялись кости, какие-то объедки, рыбьи головы, хворост, щепа. Двери изб стояли нараспашку, женщины казались неряшливыми. Скота осталось совсем мало. На белую собаку оглядывались с удивлением, но никто ее не трогал.

Хельга пробралась к Несветовой избе – той самой, где успела пожить вместе с Эскилем. Дверь была открыта, внутри раздавались спорящие голоса. Зайдя под навес, Хельга прислушалась. Если она – в собачьем облике – войдет в избу, ее заметят и выгонят. Но снимать шруку еще рано. Голоса Эскиля она не услышала. Только, кажется, Фроди и Гаут, еще какие-то незнакомые. Где же Эскиль?

Но если бы его здесь не было, ей не пришлось бы спорить за него с посланцем Всеотца?

Чтобы принять человеческий облик, ей нужно застать Эскиля наедине. Отойдя от двери, Хельга села на край скамьи под навесом и принялась ждать…