На дальних рубежах

Лейб-гвардии полковник Воронов оказался черноусым высоким, стройным, молодым еще, одетым в китайскую кавалерийскую форму офицером. Он крепко пожал руку одетому в штатский костюм, и потому лишь щелкнувшему каблуками при представлении подпоручику Ивашникову и с явной симпатией пригласил к себе в кабинет.

Всё среди китайцев, да китайцев, — со смехом говорил он, усаживая гостя под медленно крутящимися широкими крыльями новомодного электрического вентилятора, — жена гостит у своего отца во Владивостоке. Отправил от греха подальше. Вы-то хоть знаете, что здесь происходит?

— В общих чертах, — ответил Ивашников. — На улицах, правда, довольно много детей и подростков занимаются своей митинговой гимнастикой, но в целом, на мой взгляд, всё спокойно.

— О, тут вы глубоко заблуждаетесь, подпоручик. Китай бурлит, а гимнастические экзерсисы молодежи — лишь белая пена на могучих валах народного возмущения. Территориальные уступки европейцам, завезенные ими дешевые товары и станки, выпускающие массу дешевых и качественных изделий, быстрое пароходное сообщение между отдаленными портами, заменившее сообщение на медленных джонках по каналам, плюс старое недовольство китайцев поработившими их маньчжурами и послужили факелом во взрывоопасную бездну многомиллионного населения империи.

— Ну, причем же здесь станки и джонки, господин полковник?

— Вы недооцениваете значения машинной продукции и современного транспорта. Сами по себе станки и пароходы значат, действительно, не много, но они разоряют китайцев. Скажем, дешевые товары лишают средств к существованию каждых девять человек из десяти ремесленников, особенно в ткацком производстве. Железные дороги доставляют эти товары вглубь Китая, а пароходы лишают работы сотни тысяч лодочников и кули на специально прорытых для сообщения каналах и вызывают запустение тысяч прежде густо заселенных поселений вдоль каналов.

— Ну, что поделаешь, это неизбежный процесс…

— Конечно, машинное производство повсеместно заменяет ручной труд, но китайцы связывают стремительное свое обнищание с иноземцами и в озлоблении мстят.

— Властям следовало бы предвидеть подобный результат, на примере, хотя бы английских луддитов, и как-то занять людей….

— Власти и пытались, в Европе закупали машиностроительные заводы и оборудование для фабрик, но вы же знаете, что такое чиновник на жаловании. Ему хоть трава не расти, но свое жалование он получит исправно. Надо бы отдать это дело в частные руки, чтобы был личный интерес, вот тогда бы и сдвинулись каменные жернова. Реформаторы поняли суть проблемы и два года назад хотели провести дворцовый переворот и оттеснить впадающую в старческий маразм вдовствующую императрицу. Но силенок собрали они мало, да и мужеством их бог явно обделил. И их сто дней реформ окончились конфузом, а для них самих — частью смертью, а частью — изгнанием.

— Я немного знаком с новейшей историей Китая, — поскромничал Ивашников, — и помню, что реформаторы — суть представители тех же господствующих классов.

— Не совсем. Вы, должно быть, знакомы со всеобщей историей, в военных училищах её преподают неплохо…

— Я имею всего лишь гимназию…

— Вот как? Довольно странно… но, тем не менее, и в гимназиях её изучают. Вспомните-ка Великую английскую революцию, Великую французскую революцию, во главе которых встали представители нового класса. Увы, историческая неизбежность — смена общественных формаций, сопровождается гигантскими катаклизмами. То же и в Китае. Под иностранным влиянием зарождающаяся буржуазия сбрасывает оковы, рвется к политической власти.

— Однако у нас, в России, такое не происходит…

— Как сказать, подпоручик, как сказать… И наши толстосумы тужатся… Да, но о Китае. Ситуация здесь такова — представители радикальной буржуазии не сумели удержаться на гребне и волна стихии грозит снести легонький павильон императорской власти. Сейчас восставшие, для прикрытия своих подлинных намерений, используют лозунг «Поддержим Цин, смерть иностранцам», но этот лозунг вдруг может трансформироваться самым неожиданным образом. Не в наших интересах быть безучастными созерцателями. У нас в Китае значительные интересы, гарантами которых являются вдовствующая императрица и её ближайшее окружение. Поэтому мы не можем допустить их свержения. Генерал Не Ши-чэн, советником которого я являюсь, находится под моим влиянием. Используя его армию, я стараюсь препятствовать проникновению восставших китайцев из Шаньдуна в столичную Чжилийскую провинцию и далее, в Маньчжурию, и этим сохранить Цинов.

— А кто такой, этот генерал Не Ши-чэн? Достаточно ли он надежен для нас как командующий армией?

— Вполне грамотный офицер, неплохо воевал в Корее против японцев, — кратко, не вдаваясь в подробности, ответил полковник Воронов. — И службист, неукоснительно выполняет приказы Пекина.

— А те, кто отдает ему приказы?

— Вот здесь-то самая большая неясность. В окружении императрицы идет борьба различных течений. Она колеблется, находится попеременно под влиянием то одной группы, то другой, и её приказы непредсказуемы… Но это уже не в наших силах каким-то образом изменять направление мыслей императрицы. Хотя, есть одно весьма важное обстоятельство. Императрица очень чутко чувствует баланс сил и старается быть во главе именно стороны, берущей верх. Так что всё зависит от военных успехов и неудач восставших. Массы восставших грандиозны, но они вооружены большей частью самодельным холодным оружием, и нам с генералом Не пока удается отражать их натиск. Но если новейшее германское и английское оружие, хранящееся в арсеналах Пекина, попадет в их руки, то противодействовать им будет невозможно. Я, признаться, со страхом жду со дня на день известий, что огнестрельное оружие поступает на вооружение «боксеров». Разведотдел округа сейчас ведет большую игру в Пекине с целью оставить оружие на складах, но с надежными людьми для проведения операции у них плохо. Поэтому полковник Вогак, наш военный агент в Китае, просил меня отправить прибывающего ко мне на помощь офицера, имея в виду вас, подпоручик, в Пекин. Туда в охрану дипломатической миссии назначен опытный офицер, в распоряжение которого вы и поступите. Игра предстоит крупная, от итогов которой зависит не только будущность наших с Китаем отношений, но и судьба самого Китая.

Ивашников понял, что судьба опять сводит его с Олегом Николаевичем, и повеселел.

— Слушаюсь, господин полковник. Когда прикажете отбыть?

— Вы молоды и скоры на подъём. Давайте-ка прямо завтра. На днях из Порт-Артура прибыл отряд военных моряков. Вместе с ними вы вполне благополучно, надеюсь, доберетесь до Пекина. Моряков затребовала наша дипломатическая миссия для охраны своей территории. Обстановка в Пекине значительно осложнилась и полагаться на дюжину казаков посланник уже не может.

Днем 31 мая с отрядом военных моряков, которыми командовали лейтенант барон Раден и мичман Ден, подпоручик Ивашников последним поездом недавно построенной железной дороги едва ли не чудом пробился на захваченную восставшими станцию Ма-цзя-пу в Пекине и вечером был в русском посольстве.

Моряков давно уже ждали и встретили радостно. Обстановка в городе была тревожной, по улицам группами бродили подпоясанные красными и желтыми кушаками ихэтуани и громко распевали свои песенки, привлекая толпы горожан: