Страница 18 из 25
А Ельцина он поставил на это место недаром. Снял его с поста председателя Московского горкома компартии, заставил вшить ампулу – чтоб больше ни капли спиртного! – и бросил на дела контрольные. Мужик ревностный, перед начальством – землю рвет, Верховного – глазами ест и в струнку тянется. Ограниченный, книг не читает, но служит ревностно и верно. Вообще, КНК СССР второе дыхание получил. И многие еще не оправились от громкого московского дела, когда под удар попал Мосгорагропром во главе с Лужковым: за миллиардные финансовые «операции» вокруг овощных баз с участием закупочных кооперативов. Вовремя, черт побери!
И все-таки одно замечание он главе КНК сегодня сделал!
– Слушайте, Борис Николаич! Чего это вы свою фамилию как «Ельцин» пишете? Русские фамилии с таким окончанием пишутся через «ы» – Спицын, Синицын, Курицын. В любом учебнике русского языка для пятого класса это правило есть. Так что с сегодняшнего дня извольте-ка писать «Ельцын». А то: Ельцин-Цейтлин – как-то по-еврейски выходит. И паспорт выправьте! А то получается, что высшие люди в государстве родной речи не знают…
Лимузин плавно катил по столичным улицам. Стояло прекрасное зимнее утро. Верховный задержался взглядом на приборной доске, с которой уже много лет строго смотрел на него портрет Сталина.
Вот уже третий год он стоит у руля огромной страны. И, Бог свидетель, он вырвет ее из сонного брежневского болота. Он стал рулевым, твердо держащим штурвал исполинского дредноута Империи, и он оставит ее супердержавой XXI века. Лазерной, электронной, глядящей на иные галактики, приращивающей свои владения городами на дне морском и поселениями в космосе.
Полувеликоросс-полухохол, Верховный обладал мощным разумом арийца, поистине – альфа-мозгом, скрещенным с неукротимой, свирепой энергией и чисто славянской сметкой. Да, он вел войну. Но врагом был не только Запад, жаждавший изнурить русских в гонке вооружений. Враг был и внутри страны. Его тоже надо было уничтожать изобретательно.
Одним из самых страшных противников стала пышно разросшаяся в 1960–1970-е годы торговая мафия. Социалистические заведующие магазинов – завмаги, начальники облторгов и баз превратились в этакую ложную буржуазию, которая распределяла товары со своей наценкой, держа прилавки магазинов полупустыми, пряча товары в подсобках и на складах. Родилось выражение «из-под прилавка». Миллионы людей, стремясь достать хорошие сапоги, бытовую технику или добротную мебель, относили этой мерзости миллиарды своих кровных рубликов. И она начала осознавать себя хозяином страны, свысока поглядывая на людей поистине аристократических профессий – на воинов, летчиков, ученых.
Более того, в торговле сокращалась доля русских. И все больше эту сеть прибирали к рукам кавказцы, евреи, среднеазиаты, в изобилии занимая начальственные посты.
Верховный помнил, как в 1983-м на одном из партсобраний одесский поэт Домрин кричал: либо мы победим торговую мафию, либо она захватит власть в стране. И действительно, засилье социалистических торговцев, обнаглевших при сентиментальном Брежневе, уже надломило сознание великого народа, начало его превращение в безмозглое стадо. А пустота магазинных прилавков и постоянная погоня за дефицитом несли опасность поистине глобальную – измученный народ начал смотреть на Запад, как на рай. Тема пустых прилавков стала самым сильным оружием психологическо-пропагандист–ской войны, которую вел против Империи треклятый Запад.
Что делать? В кругах высоколобых интеллигентов-экономистов, всех этих западолюбцев (почему-то сплошь да рядом евреев), ходили фрондирующие шушуканья. Надо, мол, провести приватизацию торговли и промышленности, освободить цены и либерализовать внешнюю торговлю. И тогда – как советовал еще Лев Давидович Троцкий в 1920-е, на рынок СССР хлынет масса дешевых потребительских товаров из Китая, Юго-Восточной Азии и Турции. Тряпок, дешевых магнитофонов, галантереи и прочего.
Но Верховный отмел эти планы с порога. Ведь последствия прекрасно просчитывались: страну заливал водопад дешевого сырья для Запада, который платил бы за него пустыми зелеными бумажками-долларами. Которые доставались бы не русским, а малайцам, китайцам и туркам, поставщикам ширпотреба. Зато родная промышленность, лишенная сырья и средств, останавливалась. Погибали в первую очередь отрасли, которые обеспечивали силу русских как арийского, имперского народа, – авиационная индустрия и электроника, машиностроение и наукоемкие предприятия. На первый план выходили бы самые примитивные, «колониальные» сферы – добыча сырья, газа и нефти на продажу. Цены на горючее стремительно приближались к мировым, что при русских морозах и расстояниях автоматически толкало страну к распаду, а промышленность – к заведомому проигрышу западной индустрии, работающей в гораздо более мягком климате. И при этом миллионы русских людей лишались работы, оставались без зарплат и пенсий, превращаясь в убогих торговцев-челноков, ездящих за товарами в Турцию. Сырьевой путь жизни страны не обеспечивал полноценного бытия трехсот миллионов жителей Империи. Пришлось бы сокращать их число как минимум вдвое – нищетой, недоеданием, высокой смертностью.
А самое обидное – хозяевами жизни при таком раскладе становились бы люди той же национальности, что захватили руководство еще в социалистической торговле. И с ними моментально сращивалась уголовщина. А славяне Империи превращались в изгоев в собственной же стране, в быдло, в живой инвентарь. И поэтому эти планы были выброшены на свалку.
С другой стороны, лезли с советами твердокаменные коммунисты. Сажать в лагеря! Усилить КГБ! Стрелять! Упрочить контроль!
Не годилось. Потому что при разложении партийного аппарата все вырождалось в очередную кампанейщину, при которой могли погибнуть самые честные. Репрессии тем и страшны, что при массовости выходят из-под контроля высшего лидера.
И альфа-мозг нашел свой выход. Нужно низвести до самой малой величины роль паразитов-посредников между товаром и покупателем? Надо наполнить прилавки и сбить недовольство народа? Верховный создал всеохватную сеть торговли по каталогам, изданным в цвете и общедоступным. Под его рукой строились по всей стране огромные торговые центры-ангары, чей принцип русские подсмотрели на Западе. И все делалось в рамках корпорации, созданной при Управлении делами Верховного. С людьми, не имеющими ничего общего со старой социалистической торговлей.
Принцип был прост. Все предприятия, выпускавшие мебель, обувь, бытовую электронику и прочее, помещали в таких каталогах картинки своих товаров. Одновременно свои предложения выставляли фирмы из Юго-Восточной Азии. Цены на нее ставились в рублях – из расчета два за доллар. Плюс, конечно, таможенные пошлины. Русский покупатель, выбрав себе вещи по средствам, заполнял купоны и вместе с квитанцией о предоплате посылал заявку к 1 сентября по адресу Центросовета потребительских кооперативов, гарантированно получая заказ в течение полугода.
Государство, собирая эту информацию и прогоняя ее через компьютеры, прекрасно знало: чего и сколько надо закупать за рубежом, чего и сколько производить внутри страны. Убивалось множество зайцев единым махом. Становилось ясным, какие предприятия надо оздоровлять и заставлять поднимать качество. Сами предприятия, вынужденные соперничать с импортом, вынуждались к снижению непроизводительных затрат. Пошла волна отказов заводов содержать футбольные и хоккейные команды, сократилось число ненужных управленцев, охотнее стали внедряться промышленные роботы. А таможенные пошлины на ввоз готовых товаров плюс невиданные льготы инвесторам побуждали иностранцев открывать в России свои производства. Благо, новая власть, как и в Китае, предоставляла серьезным предпринимателям стабильный режим, защиту и готовые площадки для производств. С иностранцами по этой части принялись бурно конкурировать мощные имперские концерны – сильные нефтекомпании, военно-промышленные корпорации, лесопромышленники и химики. Бурный рост начался в древних городах – Владимире, Великом Новгороде, Суздале и Угличе. В Поволжье тоже. Словом, везде, где были большие отряды обученных работников.