Друидская любовь

Тот довольно улыбнулся. Пришлось долго уговаривать свою девочку раздеться, но зато он убедился, что она решилась на это только с ним.

– Так, а как дела у остальных? Бродерик, тебе понравилась новая музыка? А ты, Тиббот, оценил фондю?

– Никогда бы не подумал, что Тина предпочитает такой отстой! Да я чуть не умер от тоски, слушая песни о несчастной любви. А когда, чтобы немного развеселиться, предложил посмотреть какой–нибудь фильм, она сразу выбрала мелодраму, – фыркнул Бродерик, а потом многозначительно улыбнулся. – Зато в конце фильма, когда главный герой оказался подлецом, Тина сказала: «Какой же ты у меня хороший», и сама начала так целоваться, что нам и тяжелый рок не понадобился бы. Но тут вы позвонили, и предупредили, что скоро вернутся родители. Тина была такой разочарованной, сказала, что лучше бы мы не тратили время на ту дурацкую музыку. И я пообещал, что в следующий раз мы начнем прямо с фильма, а еще лучше с его конца.

– А мы сначала покатались на лошадях. Затем я предложил попробовать необычное блюдо. Мы растопили шоколад и начали окунать в него фрукты и орехи, – поделился Тиббот. – Правда, я никак не мог наловчиться, и Эми стала кормить меня. Мы так увлеклись, что я даже не услышал ваш звонок, Лаки, – виновато признался он, – и увидел родителей, когда они уже вошли в комнату. Я познакомил их с Эми, и она сразу им понравилась. А когда отец узнал, что Эми еще и внучка его давнего приятеля, то сказал мне: «Молодец, хорошую девочку выбрал. Хватай, пока ее никто не испортил и женись». Он же не знает, что я сам и испортил.

– Не переживай, что–нибудь обязательно придумаем. Главное, наладить отношения с Эми, – успокоила его Лаки и перевела взгляд на Олифа и Грэди.

– А вам, как я поняла, папочки не дали разгуляться. Случайно услышали, как отец Эйлина предположил, что такой наплыв знакомых в ресторане как–то связан с моими уроками, и словно с цепи сорвались. Не думаю, что они застали вас на горячем, но, наверняка, засыпали вопросами.

– Ну ясное дело, отец не поверил, что мы с Тришей занимались рефератом, но другого объяснения не услышал, – засмеялся Олиф, а затем серьезно спросил: – Лаки, а почему он так к вам относится? Прямо кипит от злости от одного вашего имени.

– Он кипит уже давно, – усмехнулась девушка, задумываясь на мгновение, – пожалуй, лет семь, не меньше.

– Но, чем вы могли насолить ему семь лет назад? Я хорошо помню вас четырнадцатилетней, ведь вы в то время обучались вместе с нами. Очень красивая, но необщительная девочка, постоянно пропадавшая в библиотеке. Словом, типичная...

– Зубрилка, – охотно подсказала ему Лаки. – Меня и братья такой считали. Да, Стивен?

– Но, согласись, в то время ты была просто повернутой на учебе. Вечно читала какие-то книжки.

– Так считали все окружающие. А вот мистер Килпатрик столкнулся с другой Лаки, и его, напрочь, обескуражила двуличность тихони.

– Ой, как интересно, расскажите нам, – оживился Грэди. – Я ведь тоже помню нелюдимую тихоню, а оказывается, что тогда она уже была Ангелом.

– Ладно, пока нет Викрама, расскажу. И хоть это не касается темы нашего урока, там будет один момент, на который я хочу обратить ваше внимание. Так вот, семь лет назад Анкашекр решал можно ли принять в братство двух парней, захотевших в него вступить...

– Лаки, извините, что перебиваю, – прервал ее Риган, – но мне всегда хотелось узнать, что означает это слово, если, конечно, можно.

– Уже можно, и я объясню для всех. Анкашекр – ядро «Братства Ангела», его собственный Совет четырех, созданный восемь лет назад четырьмя изгоями, называвшим себя до этого просто бандой. Название получилось от первых двух букв их имен – Ангел, Каналья, Шельма и Крыса. Согласно правилам, установленным Анкашекром, претендент подвергался суровым испытаниям на силу и выносливость, а также, как мы говорили, на сволочность, то есть на предательство. Чтобы принять в братство мы должны были полностью ему доверять. На сволочность всегда проверял Крыса, а остальные – на силу и выносливость. Из тех двоих один не прошел проверку Крысы. Перед испытаниями второго я решила сначала сама посмотреть на него. Он был старше на пять лет, и я плохо представляла, кто он такой.

– Получается, тот парень был с моего курса? – удивленно хмыкнул Стивен.

– Да, он был с твоего курса, и я хотела узнать уровень его подготовки. И вот представь, Олиф, реакцию твоего отца, когда в шесть часов утра на тренировку ловцов – взрослых, полуголых парней, приперлась четырнадцатилетняя девчонка. И заявила, что забежала с утренней пробежки посмотреть на своего брата Стивена. Аластар разозлился, но не прогнал ее, потому что сам отец, и понимал, как опасно девушке бегать одной. Скрипя зубами, он разрешил мне присутствовать на занятиях, которые, считай, были сорваны. Одних смущала юная красотка, пялившаяся на них, других, наоборот, это подначивало, и они начинали не бороться, а выделываться. Только двое вели себя адекватно. Один хотел, чтобы сестра не стыдилась за него, а второму было все равно, кто там на него таращится. Его интересовал только противник, ведь он вел бой с самим Аластаром Килпатриком. А тот был просто вне себя от злости и парню крепко доставалось. Я увидела все, что хотела, и дожидалась окончания тренировки, чтобы пойти со Стивеном в корпус. Килпатрик отозвал меня в сторону и яростно отчитал. Тогда он впервые назвал меня дрянной девчонкой, которая только изображает из себя зубрилку, а сама подглядывает за полуголыми парнями. Вероятно, Аластар рассчитывал на мое искреннее раскаяние, или даже на слезы от стыда за недостойное поведение. Но, я дерзко посмотрела ему в глаза и сказала: «Я подглядывала не за парнями, а за вами. И мне понравилось то, что я увидела», – девушка засмеялась, вспоминая ту сцену. – У него было такое лицо, что я подумала – сейчас он меня ударит, поэтому быстро развернулась и побежала за Стивеном. А самое смешное заключалось в том, что мне, действительно, понравилось то, что я увидела. Килпатрик мастерски вел бой, а парень, которого мы задумали испытать, пытался достойно ему отвечать.

– Неужели ваши слова настолько его задели, что он помнит их все эти годы? – недоверчиво произнес Олиф.

– Да он давно бы все забыл, если бы я с регулярным постоянством не подкидывала бы дровишки в костер его антипатии, – усмехнулась Лаки. – Больше я не присутствовала на тренировках, но свои пробежки не прекратила. Маячила где–то там, в пределах видимости, чем неимоверно раздражала твоего отца. Он еще пару раз выказывал мне свое презрение и даже пригрозил рассказать обо всем Макбрайду. Так продолжалось около месяца, пока я не выучила все слабые стороны того парня, в последствии ставшего Воином – правой рукой Ангела. Аластар вздохнул свободно и забыл о выходке дрянной девчонки. Правда, ненадолго. Ровно через год пробежки возобновились. Во второй раз это продолжалось три недели, а на третий – чуть больше месяца. Для Килпатрика я так и осталась дрянной девчонкой, и он считает меня таковой до сегодняшнего дня.

Девушка улыбнулась и невинно спросила:

– Никто так и не понял причину моей внезапной любви к пробежкам в апреле каждого года?

– Лаки, ты изучала новые приемы, которые мы всегда начинали осваивать в апреле! – первым догадался Стивен.

– Да, брат. Я училась у Килпатрика, и запоминала каждый его жест. А потом придумала свою технику нанесения ударов и опробовала ее на его учениках. Вот этого, Олиф, твой отец и не может простить мне до сих пор.

– И кто же это был? Кто-то из наших? – живо заинтересовался Стивен. – Что-то я ничего не слышал об этом.

– В тот день я разозлилась на Макбрайда. Он не хотел отпускать меня в Дублин с одними братьями и настаивал, чтобы с нами отправился еще один ловец, в силе и умении которого был уверен. Но мы рвались на свободу, и нам абсолютно не нужен был его человек, каким бы сильным тот не оказался. К тому же, меня взбесило пренебрежительное высказывание в адрес моего брата Стивена.

Пререкаясь, мы дошли до тренировочной площадки, и тут оказалось, что он предлагает мне взять Воина, а оставить свое братство без лидера я никак не могла.