Четыре – число смерти

– Вас отравила чужая Ци, – вздохнул колдун. – Вы теперь в куда меньше степени ученик господина Вэй Сыма, чем сами думаете.

– Я в куда меньшей степени ученик Вэй Сыма, чем вам было бы удобно, – усмехнулся Янь Ляо.

Он поднялся на ноги и вышел под косые струи дождя. Его жёлтый халат вымок в то же мгновение. Молодой даос прошел по холму, с наслаждением опуская босые ноги в многочисленные лужицы. Колдун остался в доме. Янь Ляо вытянул к небу руку, выставив указательный палец и подозвал к себе молнии. Небесное копье ударило в мужчину, но тот лишь с улыбкой пропустил его через себя. По опущенной к земле руке пробежали искры.

– Я готов ответить на вашу загадку, – улыбнулся Янь Ляо.

– Не нужно, прошу вас, – колдун поднялся на ноги. – Ещ      ё слишком рано.

– Рано для чего?

– Вы ещё не всё поняли, – мужчина вышел из дома. Капли дождя и не думали опускаться на него. Они падали в землю, огибая тело колдуна, и тот спокойно шёл к Янь Ляо. – Вы не до конца приняли Путь Неба, господин Янь Ляо.

Между мужчинами было уже не больше одного бу, когда хозяин дома остановился перед Янь Ляо.

– И это приведет вас к гибели, – закончил мысль колдун.

– Так тому и быть, – молодой даос вскинул руку и молния ударила прямо в грудь господина, читавшего Тайпинцзин. Мужчина пролетел несколько бу, ударился о стену собственного дома. Мандаринка заверещала, но не покинула своего убежища. – Потому что ваше число, это четыре.

Колдун не поднимался на ноги. Долю мгновения казалось, что он лежит на земле, а затем он уже стоял в бу от Янь Ляо. Глаза хозяина дома закатились, он взмахнул рукой, но молодой даос уже отскочил в сторону. Там, где он стоял, остался лежать вымокший насквозь жёлтый халат. Одетый в одни шёлковые ку, Янь Ляо с улыбкой смотрел на противника. Холодный дождь согревал его, ледяные капли ласкали обнажённое тело даоса.

– Я скорблю о Вэй Сыма, – сказал колдун и рассмеялся, вместе с громом. – О том, что учитель и оба его ученика погибли до того, как увидели как прекрасное Жёлтое небо.

Что-то коснулось затылка молодого даоса. А потом лицо Янь Ляо онемело, и снова его язык, против воли, начал произносить слова, которым даос не хотел давать свободы:

– Что утолит мою тоску по сестре и учителю?

Колдун бросился на Яно Ляо, и вместе с ним против даоса восстала и земля. Камни, корни и грязь взметнулись к небу, словно под холмом взорвались несколько сотен лян угольной пыли. Ученик Вэй Сыма взмыл в небо, дождь обратился в град. Хозяин дома тоже шагнул в воздух, и градины отскакивал от его сухого жёлтого халата. Мужчина молчал, но вместо него, на вопрос Янь Ляо, ответило небо. Четыре молнии сверкнули за спиной колдуна, а через мгновение, ещё шестнадцать ударили в молодого даоса и бессильно растеклись по отделившейся от его тела ледяной корке. Янь Ляо достаточно было потратить лишь каплю Ци, вода уже покрывала все его тело, нужно было лишь придать ей форму. Дождь, который случайно или намеренно приманил к хижине её хозяин, был единственной надеждой молодого даоса.

Янь Ляо заставил град кружить вокруг противника, и все больше и больше градин пробивались через невидимые доспехи колдуна и разбивались о его тело. По жёлтому халату начали растекаться первые мокрые пятна, а по бледной, будто снег, коже первые синяки. Мужчина оскалил зубы, и поток ветра ударил в грудь Янь Ляо. Молодой даос не мог защититься привычным ему способом, не мог просто поставить новую ледяную завесу или отскочить в сторону. Но он мог подчинить себе стихию в момент удара, как уже проделал с молнией. И поток ветра, вместо того, чтобы сломать ему рёбра и смять лёгкие, прошёл сквозь Ци молодого даоса. И поскольку всё в мире приходит трижды, Янь Ляо взмахнул рукой и камни и грязь полетели в колдуна. Кандалы из глины и земли сковали левую руку и левую ногу господина, читавшего Тайпинцзин, когда ответ, дважды данный молодым даосом, стал верным. Тяжесть мокрой земли потянула мужчина к холму, и он опустился на пару бу, но быстро начал набирать высоту снова.

Колдун расхохотался, и гром ударил прямо над головами мужчин. Грохот был такой сильный, что у Янь Ляо заложило уши, а с крыши хижины повалилось нехитрое укрытие, которое хозяин смастерил для мандаринки. Колдун вздрогнул, на долю мгновения повернув голову. В его пустых глазах мелькнуло белое платье страха. Бить нужно было сейчас, в идеальное мгновение, когда набравшее веса яблоко готово сорваться с ветки и разбиться о землю. Вместо этого, Янь Ляо сжал губы и подлетел к крыше хижины. Колдун последовал за ним, и для него открытая спина даоса тоже могла быть идеальным мгновением. Но мужчины лишь молча подняли рисовые полотна, а Янь Ляо взял на руки перепуганную мандаринку. От очередного громового раската несчастная птица вжалась в обнажённую грудь даоса. Хозяин дома забрал само гнездо вместе с несколькими лежащими в нём яйцами. Он опустился на землю и, подняв закованную в каменные кандалы руку, жестом пригласил Янь Ляо в дом. Молодой даос послушался. Он спустился к господину, читавшему Тайпинцзин, посмотрел в его уставшие глаза.

– Пожалуйста, – сказал хозяин дома, кланяясь Янь Ляо. – Давайте вы больше не будете пытаться себя убить?

Янь Ляо не ответил. Он уселся у очага, всё ещё держа на руках мандаринку. Хозяин дома закрыл дверь, и четыре свечи вновь зажглись. Молодой даос протянул руку к очагу, но его Ци хватило только на то, чтобы слегка опалить остатки дров и углей. Колдун накинул на его плечи несколько сухих тряпиц, затем уселся позади. Очаг наконец разгорелся. Господин, читавший Тайпинцзин, начал растирать спину Янь Ляо. Мандаринка осторожно выбралась из объятий молодого даоса и обеспокоено закрякала. Хозяин дома подвинул к ней гнездо и утка, не переставая недовольно клекотать, уселась у очага. Через несколько минут, высушив один бок, она успокоилась и повернулась другим крылом к огню. Колдун вытер спину Янь Ляо и отбросил тряпицы в сторону. Молодой даос молчал.

– Только моя смерть утолит эту тоску, – через несколько минут сказал он. Господин, читавший Тайпинцзин, обнял его за плечи.

– Верно, – каменная крошка осыпалась с руки и ноги колдуна.

– Я мог бы убить вас, но… – Янь Ляо замолчал.

– Не могли бы, – хозяин дома вздохнул, осторожно положил кандалы на землю. В это мгновение, рядом с горлом, сердцем и виском Янь Ляо возникли три костянных ножа. Они спокойно висели в воздухе, и молодого даоса прошиб холодный пот. Остатки Ци покинули его тело, сделав его полностью беззащитным.

– Они были там с момента, когда вы пришли ко мне, – сказал хозяин дома. – Вы не убили бы меня, даже если бы ударили в тот момент.

Колдун провел рукой по волосам Янь Ляо. Ножи опустились на землю.

– Вы по-прежнему считаете меня человеком, господин Янь Ляо, – сказал хозяин дома, обнимая своего гостя. Ученик Вэй Сыма уже не мог сопротивляться. Его губы дрожали. – А даоса считаете волшебником, который может подчинять себе природные стихии. Вас отравило чужое Ци.

– Почему вы меня не убьёте? – выдавил из себя Янь Ляо.

– Человека можно убить, – кивнул хозяин дома. – Но родительская любовь это одна из добродетелей, а я не могу отринуть её сейчас. Когда передо мной тот, кто потерял учителя.

– Звучит по-человечески.

– Верно, – колдун едва слышно рассмеялся над ухом Янь Ляо. – Но я лишь воля Неба. А даос лишь воля природы. Он не подчиняет себе молнию и лёд, господин Янь Ляо.

– Он и есть молния и лёд, – повторил Янь Ляо слова своего учителя. Мандаринка согласна закрякала и перебралась в гнездо. Молодой даос с улыбкой глянул на птицу. – Я надеюсь, что это не какой-то ваш предок или неудачливый ученик?

– Нет, – колдун рассмеялся. – Это просто утка.

Огонь в очаге устало затрещал. Четыре свечи горели ровным, спокойным пламенем. Янь Ляо прижался лицом к предплечью колдуна, а тот лишь гладил его чёрные волосы и что-то тихо напевал. Молодой даос засыпал, и когда его глаза наконец-то закрылись, руки колдуна коснулась одинокая слезинка. Господин, читавший Тайпицзин, мог бы впитать Ци кожей, но вместо этого, он лишь поцеловал ученика в затылок и закрыл глаза сам.