Невинная для разбойников

Бандиты вытащили женщин на центр поляны, но ничего не предпринимали. Ждали. И Оливия понимала кого.

Талер подошел через минуту, как всегда с легкой улыбкой. Отпустил какую-то шуточку – из кареты не было слышно какую – и бандиты разразились смехом. Потом постоял напротив служанок и с той же улыбкой отдал короткий приказ. Обеих несчастных тотчас же схватили, связали им руки, а длинные концы веревок перекинули через нависшую над поляной дубовую ветвь. Натянули, так что женщины привстали на самые кончики пальцев, и завязали вокруг сука.

А потом один из бандитов, повинуясь слову Талера, небрежно распорол у служанок платья, обнажив спины. Наказание! Вот что собирались сделать бандиты!

Наверняка женщины попытались бежать, их выследили, поймали и теперь…

– О нет! – прошептала Оливия и зажмурилась от ужаса.

Разбойники не походили на тех, кто знает меру в том, как и когда наказывать провинившихся слуг.

В замке де Соль иногда происходило подобное, но отец всегда строго следил за теми, кого наказывают, и теми, кто наказывает, прекрасно понимая, что такой момент – лучше не придумаешь для сведения старых обид или счетов. И если уж кого-то из слуг пороли за провинность, то бедняга, отлежавшись день, вполне был способен встать и дальше исполнять свои обязанности. В том, чтобы тешить внутреннего зверя, запарывая слуг до смерти, бароны де Соль не нуждались.

Оливия прикусила губу чуть ли не до крови. Она угадала – один из бандитов, сухопарый и уже не молодой, скинул куртку, чтобы она ему не мешала, и снял с пояса кнут.

Неспешно распустил его, пару раз взмахнул – сквозь стекло Оливии не было слышно, но наверняка кончик свистел, рассекая воздух. Потом бандит дождался разрешающего кивка от Талера и ударил.

Оливия не знала, силен удар или слаб, но крик девушки зазвенел в ушах. За первым последовал второй, потом третий.

Палач бил по очереди, разукрашивая спины служанок красными полосами.

Оливия смотрела на их мучения и сжимала кулаки, понимая, что ничего не может сделать. Собственное бессилие ужасало и доводило до бешенства. Разбойники не смели так поступать! Эти люди – слуги герцога – ни в чем не провинились.

Хотелось броситься вон из кареты и остановить ужасную забаву, но при всей своей неприспособленности к жизни вне замка Оливия понимала – она сделает только хуже. Чтобы насладиться ее муками, забаву никто не остановит, напротив, могут сделать еще хуже.

Особенно сильный крик резанул по ушам, и Оливия, не выдержав, все-таки рванулась к выходу, но вместо дверцы со всего маху врезалась в чужую твердую грудь, вскрикнула и отшатнулась.

Ройс, а это был именно он, спокойно закрыл за собой дверь на задвижку, стянул с головы черный платок, удерживающий волосы, и расположился напротив. Похоже, что он лично принимал участие в погоне – сапоги у него были грязные, рукав рубашки порвался на плече, а кожаный жилет был испачкан смолой.

– Как тебе зрелище?

– Отвратительно, – Оливия нахмурилась. – Бить женщин, да еще кнутом. Я думала, что вы мужчины…

– Дорогая овечка, мы конечно, мужчины, в чем в скором времени ты убедишься.

– О да! Бить беззащитных…

– Но мы мужчины, которые очень хотят жить, – лениво продолжил Ройс, а потом обезоруживающе улыбнулся. – Эти две шлюхи рванули в лес прямо в сторону одной из пограничных крепостей. А крепости, как сама понимаешь, не стоят пустыми, в них есть солдаты. И вот, дорогая овечка, мы отловили этих двух заноз, когда они уже добрались до реки. Одна из них, оказывается, дочка лесничего герцога и неплохо разбирается в здешних чащобах. Пришлось погоняться. Хорошая вышла охота.

– Вы убьете их? – с замиранием сердца спросила Оливия.

– Скорее проучим. Отобьем охоту убегать без спроса. Но…

Ройс многозначительно пошевелил темными бровями и снова улыбнулся во все зубы.

– Но что? – недоуменно спросила Оливия.

– Но ты можешь сократить их мучения, моя милая овечка.

Бандиты снаружи опять загоготали, видимо, обсуждая умение одного из них владеть кнутом. Талер все также стоял отдельно, лениво рассматривая вздернутых за руки жертв, и его лицо не выражало ничего кроме скуки.

– Как?

– Я хочу, чтобы ты разделась.

11.

– Что?

– Лесные ветры продули эти очаровательные ушки? Я хочу, чтобы ты разделась. Чтобы ты сняла с себя эти тряпки, которые так щедро отдал тебе братец, и показала мне себя.

– Раздеться? – Оливия моргнула ошарашенно.

Предложение было настолько неприличным, что она не понимала, как реагировать. Раздеться догола для знатной дамы – нет большего позора! Даже перед мужем, в темноте супружеской спальни, положено находиться в специальной брачной рубашке, которая, кстати, лежала на дне одного из сундуков с приданым. А здесь, среди бела дня…

– Да, моя овечка. Раздеться. Я уверен, что под этими тряпками есть на что посмотреть… Или докажи мне, что я ошибаюсь.

Снаружи снова долетел женский крик. Оливия вздрогнула.

Ройс наклонился к ней так близко, что она почувствовала запах костра от его волос, и, приподняв брови, договорил:

– Эти девки заставили нас побегать, и будет справедливо, если они тоже помучаются. Стефан, тот, что с кнутом, был у барона Грохи в палачах. Умеет бить так, чтобы растянуть удовольствие. Так что, баронесса, будешь спасать своих служанок?

– Я…

– Я жду. Но знаешь, крошка, я нетерпелив. Или ты сейчас же начинаешь развязывать свой корсет, или я ухожу. Считаю до трех.

Оливия метнулась взглядом к окну. Похоже, что Ройс не врал. Сейчас из-за толпы, обступившей служанок, ей не было видно самого наказания, но крики становились все громче и отчаянней.

– Раз.

Если она согласится, то девушек отпустят. Только вот наверняка этот бандит всем расскажет, что баронесса де Соль…

– Два.

Оливия трудно сглотнула пересохшим горлом. Очень некстати ощутив, как напрягается грудь. От одной мысли о том, что Ройс увидит ее голой и будет смотреть, соски стали твердыми, как горошины. Какой позор! Почему она не может держать в узде желания своего тела… Почему?

– Три.

Ройс пожал плечами разочарованно и поднялся с диванчика, когда Оливия решительно рванула шнуровку корсета.

Распустила первые три стяжки, затянула в прическу выбившуюся прядь и развернулась к Ройсу спиной.

– Если хочешь быстрее – делай сам.

– Быстрее? – голос Ройса стал обманчиво ленивым, как лесная река над омутом. – Нет, крошка, быстрее не хочу. Но помочь такой славной малышке, которая готова показать мне все… Почему бы нет? Тем более что на твои титьки я уже полюбовался, когда их мял его светлость. Неплохие, я бы присоединился. Правда, в другой компании.

Он живо потянул за шнуровку, резкими и четкими движениями вытаскивая тесьму из дырочек, пока верхнее платье не сползло вниз по плечам Оливии.

Она замерла, понимая, что порыв, которому она поддалась – результат шантажа. А значит, в эту игру можно играть вдвоем. Или хотя бы попробовать.

– Пусть девушек развяжут, – сказала она. – Это мое условие. Сейчас же.

– Малышка показывает зубки, хотя еще не показала ножки, – заржал Ройс. – Да не проблема.

Он распахнул дверь кареты и бросил пару фраз на странном языке охраннику, который понятливо угукнул.

– Теперь довольна?

За окном Талер резко свистнул, останавливая наказание. Хлопнул в ладоши, показывая, что закончено, и со скучающим видом ушел.

Бандиты разочарованно заворчали, но спорить не посмели.

Веревку перерезали, а плачущих служанок увели в сторону клетки, где содержали герцогских слуг.

Оливия отвернулась от окна и уперлась прямо в насмешливый взгляд черных, как ониксы, глаз. Ройс приподнял бровь и развалился на сиденье, показывая, что готов к зрелищу.

Оливия стянула с себя рукава верхнего платья, вынула шнуры и, стараясь не наступить на подол, выскользнула из тяжелой юбки. Раздеваться без помощи служанки оказалось непривычно и неудобно, в карете места было мало, да еще этот наглый тип пялится на нее, как на…