Страница 2 из 104
Пушкинский текст в "Евгении Онегине" построен по иному принципу: текст и внетекстовый мир органически связаны, живут в постоянном взаимном отражении, перекликаются намеками, отсылками, то звуча в унисон, то бросая друг на друга иронический отсвет, то вступая в столкновение. Понять "Евгения Онегина", не зная окружающей Пушкина жизни — от глубоких движений идей эпохи до «мелочей» быта, — невозможно. Здесь важно всё, вплоть до мельчайших черточек.
Весьма существенно отделить те слова, которые сделались непонятными современному читателю, от таких, непонятность которых входила в авторский расчет и которые и в пушкинскую эпоху должны были сопровождаться комментариями (это отчасти и вызвало наличие авторских примечаний к роману). Пушкин, сам отмечавший, что его
конечно, мог бы заменить незнакомые или малоизвестные читателю слова обыденными и часто встречающимися. Видимо, такое решение противоречило бы его художественному заданию. Поэтому современный читатель должен знать, какие слова были необычными в онегинскую эпоху, а какие приобрели это качество позже.
Онегинский текст изобилует цитатами и реминисценциями; иногда источник их прямо обозначен, иногда автор не назван по имени, но указан совершенно недвусмысленно:
Итальянский текст подлинника, данный Пушкиным в комментарии, рассеивал на этот счет любые сомнения.
В стихах:
Вещий поэт — А. А. Дельвиг здесь не назван, но процитированы строки из его стихотворения «Фани», которые, казалось бы, делали намек достаточно прозрачным. Ср. у Дельвига:
Однако эти стихи были опубликованы лишь в 1922 г. (Дельвиг. Неизданные стихотворения. Под ред. М. Л. Гофмана. Пб., 1922, с. 50). Они написаны в Лицее и, вероятно, были хорошо известны в узком кругу лицеистов. Таким образом, для части читателей намек был принципиально недоступен расшифровке, а для другой — узкого круга лицейских друзей (Дельвиг как автор отличался особой стыдливостью, и стихи, которые он считал недостойными печати, за пределами очень узкого круга оставались неизвестными) — понятен до очевидности.
В стихе:
слова, которые Пушкин выделил курсивом, представляют цитату. Источник ее не назван, но для читателей, следивших за литературной полемикой, он не был секретом: они легко припоминали нашумевшую в 1824 г. статью Кюхельбекера "О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие".
Смысл содержащейся здесь реминисценции раскрывается из сопоставления с цитатой из неоконченного "Романа в письмах" Пушкина: "…живу в глухой деревне и разливаю чай как Кларисса Гарлов" (VIII, I, 47). Кларисса Гарлов (Гарлоу) — героиня известного одноименного сентиментального романа Ричардсона. Подобная деталь вообще составляла общее место сентиментальных романов "на старый лад" (ср. Шарлотту за завтраком в "Страданиях юного Вертера" Гете). Сочетание подчеркнуто нелитературного имени «Дуня», самого образа играющей на гитаре провинциальной барышни с сентиментальной деталью — "разливает чай" — создает иронический эффект. Он еще более подчеркнут лирической для Ленского параллелью:
Иронический характер первых стихов и лирический вторых более или менее понятен всякому читателю, в том числе и не чувствующему здесь литературных реминисценций. Однако понимание намека и ощущение параллелизма этих сцен придает тексту глубину, смысловую емкость. "Евгений Онегин" построен так, что его можно воспринимать на разных уровнях проникновения в смысл.
Принятое Пушкиным построение текста создает особый образ аудитории. Пушкинский читатель всегда неоднороден: это и интимные друзья, и отдаленные потомки. Причем в одних случаях текст предельно понятен лишь тому, кто лично знает автора и все особенности его судьбы, а в других — лишь тому, кто смотрит на произведение из глубин будущих веков. Так, читатель, уже знакомый с "Анной Карениной", романами Тургенева и Гончарова, "Возмездием" Блока и "Поэмой без героя" Ахматовой, видит в "Евгении Онегине" потенциально скрытые смыслы, ускользавшие от внимания современников. Самый масштаб создания не был понятен даже самым прозорливым читателям 1820-1830-х гг. Только Белинский в начале 1840-х гг. смог определить историческое место "Евгения Онегина", и с тех пор каждое новое достижение русской литературы вносит что-то новое в трактовку пушкинского романа.
Непосредственное понимание текста "Евгения Онегина" было утрачено уже во второй половине XIX века.
Сто лет тому назад автор первой попытки прокомментировать роман писал: "В Евгении Онегине более, чем в каком другом произведении, мы встречаем массу непонятных для нас выражений, намеков…" (Вольский А. Объяснения и примечания к роману А. С. Пушкина "Евгений Онегин". М., 1877, с. III).
Уже пореформенная жизнь плохо помнила быт онегинской эпохи. Что же говорить о современном нам читателе?
Предлагаемая читателю книга отнюдь не первый опыт комментирования пушкинского романа: помимо указанного комментария А. Вольского[3] ценные, хотя и краткие примечания содержатся в ряде научных и научно-популярных изданий "Евгения Онегина". Здесь в первую очередь следует назвать том V в издании: Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. В 9-ти т. М., 1935 (комментарий — с. 267–390 — Г. О. Винокура); том 5-й в издании: Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. В 10-ти т. Изд. 2-е. М., 1957 (комментарий Б. В. Томашевского); Пушкин А. С. Евгений Онегин. М.-Л., 1936; М., 1957; М., 1964 (комментарий С. М. Бонди).
Заслуженной популярностью у учителей пользуется книга: Бродский Н. Л. "Евгений Онегин". Роман А. С. Пушкина. Пособие для учителя (первое изд. — в 1932, пятое — в 1964 г.). Книга Н. Л. Бродского, выдержавшая 5 изданий, сыграла значительную роль в популяризации итогов комментаторской работы пушкинистов среди учителей-словесников. Однако в последние десятилетия появился ряд как общих, так и частных исследований, посвященных творчеству Пушкина и культуре его эпохи, были опубликованы ценные справочники и словари, в свете которых работа Бродского выглядит неполной, а частично и устаревшей.
Существуют также двухтомные примечания к пушкинскому роману, написанные В. Набоковым (см. с. 31). В примечаниях содержится ряд параллелей с западноевропейскими литературными текстами, стилистические заметки, например, указания на галлицизмы и некоторые бытовые комментарии. Однако в целом работа включает и ряд необязательных сведений, точные наблюдения перемежаются порой с субъективными и приблизительными.
2
Список сокращений см. на с. 12–14.
3
В настоящее время это издание, охватывающее I–VI главы, представляет лишь исторический интерес.