Страница 4 из 82
Они еще долго мчались по степи, будто уже не могли остановиться. Страх отступал, и Врангелю захотелось увидеть лица сестер милосердия. Сделать это было непросто, так как он сидел к ним спиной. Но, скосив глаза, Врангель все же заметил, что одна из сестер смугла, резкими, чеканными чертами лица походила на черкешенку. Вторая пышна, светлые льняные кудри выбивались из-под косынки. Отдышавшись, Врангель хотел было заговорить с ними, но тут их нагнал солдат, гнавший двух лошадей — уцелевший от орудийной упряжки передний унос. Врангель приказал остановить линейку, подбежал к верховому, выхватил у него уздечку, вскочил на оседланную лошадь. Уже сидя верхом, он пристально взглянул на сестер милосердия, еще не пришедших в себя. Смуглянка, приподняв голову, смотрела на него без боязни, даже с отчаянно-смелым вызовом. Большие карие глаза были жгучи и жарки. Чернота взметнувшихся бровей резко контрастировала с белой косынкой. «Эта — штучка», — подумал Врангель. Будучи человеком крутого, своенравного характера, он опасался таких женщин. Блондинка, едва приоткрыв глаза, с обожанием поглядывала на него и тут же отводила взгляд, словно боялась обжечься. В глазах ее недвижно застыл зеленоватый свет.
— Как вас зовут? — Тихая улыбка слегка искривила его тонкие крепкие губы.
— Меня? — первой откликнулась смуглянка, продолжая сидеть. — Анфисой зовут.
— Ксения Варенцова-Гнедич! — вскакивая на неестественно прямые ноги, отрапортовала блондинка. — Ксения Варенцова-Гнедич, ваше превосходительство!
— Спасибо, сестрицы! — как на смотре войск, прочувствованно воскликнул Врангель. — Спасительницы мои! Вовек не забуду содеянного вами! И жду вас у себя!
Последнюю фразу он произнес, обращаясь не столько к Анфисе, сколько к Ксении, и бледные щеки ее стали пунцовыми от радости.
Врангель приветственно, как на параде, взмахнул рукой и ослабил поводья. Конь вымахнул через канаву и понес седока вслед отступавшим казакам.
«После первой же удачи в бою позволю себе заслуженный отдых в окружении этих сестричек, — предвкушая столь приятную возможность, подумал Врангель. — Полководцы должны расслабляться. Многих великих вдохновляли богини...»
Сейчас он решил догнать мчавшихся на галопе линейцев, повернуть их и снова повести в наступление, заставить кровью своей искупить позор.
«Самое прискорбное состоит в том, что придется докладывать Антону Ивановичу... — мрачно подумал Врангель. — И о потере батареи. И о том, что эти красные сволочи увели машину, подаренную самим Хольманом. Вот отчего так сладостна высшая власть. Она освобождает человека от всякой зависимости. Обладая ею, ты ни перед кем не подотчетен. Все повинуются тебе, а ты — никому. Я буду считать свою жизнь бесцельной и бессмысленной, если не испытаю счастья высшей верховной власти, — стучало в мозгу у Врангеля. — А эта Ксения, кажется, способна вдохновлять... — блаженно подумал он и пришпорил коня.
ГЛАВА ВТОРАЯ
За два месяца до того, как произошла ее неожиданная встреча с Врангелем, Анфиса Дятлова, санитарка кавалерийского полка красных, была уже близко к полуночи вызвана в штаб. С тех пор как она добровольно пошла воевать, никто из большого начальства ею не интересовался, и потому внезапный вызов привел Анфису в сильное волнение. Она помчалась к станичной площади, где возле церкви, в доме сбежавшего священника, располагался штаб. «Не ровен час, случилось что с Тимошей... Убитый он или раненый? Вот потому ты как ни шукала, а он не нашелся, — распаляясь предчувствием беды, думала Анфиса. — Ежели что — утоплюсь...»
Часовой, вероятно заранее предупрежденный о ее приходе, провел Анфису в самую дальнюю, угловую комнату, где за столом сидели двое мужчин в кожанках. Тусклое, коптящее пламя керосиновой лампы слабо освещало их лица. Анфиса лишь смогла рассмотреть, что один из них еще совсем молод, и если бы не наган у него на боку, то его можно было бы принять за станичного мальчишку.
— Садитесь, Дятлова, — сказал тот, что постарше. Был он высок, узкоплеч, смотрел хмуро и неприветливо.
Анфиса, трепеща, присела на край табуретки.
— Вас зовут Анфиса Григорьевна? — строго спросил старший.
— Ага, — поспешно кивнула Анфиса.
— Вы замужняя?
Анфиса снова кивнула в ожидании услышать недобрую весть. — Фамилия мужа? Как зовут?
— Тимоша... Тимофей Евлампиевич Дятлов зовут, — пролепетала Анфиса и, потеряв самообладание, вскрикнула: — Убитый он?!
— Спокойнее, товарищ Дятлова, — громко и недовольно прервал ее молодой. — Какой же вы красный боец, если вот так, с ходу, — в слезы?
«Не мучайте, говорите сразу. А то еще трошки — и помру», — хотелось сказать Анфисе, но губы не подчинялись ей, она тряслась в беззвучном плаче.
— Живой он, твой Тимофей Евлампиевич, — сказал старший. — Мы имеем данные.
«Ну а чего же спрашиваете, так бы сразу и гутарили, — все еще не веря в то, что этот хмурый человек с жгучими глазами говорит правду, подумала Анфиса. — А то какой умный, — мысленно упрекнула она молодого. — Ишо небось жизни не хлебнул, петушок какой горластый».
— Где же он? — Анфиса жалко улыбнулась. — Я его с самой зимы шукаю. Повидаться бы! Муторно без него.
— Где — отсюда невидать, — уже помягче сказал старший. — Разобьем беляков — повидаешься.
— А зараз никак нельзя? Ну хоть на минуточку!
— Да поймите вы наконец, что это бесплодные мечтания! — опять вклинился в разговор молодой. — Контра со всех сторон света напирает, схватка лютая — кто кого, а вы со своими личными чувствами. Неужели не стыдно?
— А чего ж тут стыдного? — возмутилась Анфиса. — Я ж не чужого мужа хочу повидать — свово, кровного. Откель ты такой грамотный взялся? Сам небось еще и не знаешь, что с бабой делать.
Даже при свете лампы — тусклом и колеблющемея — Анфиса не без злорадства приметила, что щеки молодого залило ярким румянцем.
— Погоди, Илья! — Старший остановил уже было открывшего рот молодого. — Что мы от этой свары будем иметь? А ничего, кроме того, что ушли в нашем разговоре с главной дороги на какую-то поганую стежку. Ты вот скажи, Дятлова, зачем в Красную Армию пошла?
Анфиса с недоумением уставилась на него: и что он за человек такой непонятливый, неужто не ясно?
— Да мне ж Тимошу найтить...
— И все? — вскинулся Илья. — Вот это цель! Грандиозно! Значит, не ради революции, а ради поисков личного счастья? Вы слышали, товарищ Шорников?
— Так воюю же. Бойцов раненых перевязываю. И стреляю, когда приспичит. Из винтовки.
— Революция — она и есть для личного счастья, — наставительно произнес Шорников. — Мы, Дятлова, вот зачем тебя позвали, — как бы отсекая предыдущий разговор от последующего, продолжал Шорников. — Ты, Дятлова, если мы тебя в тыл к белякам зашлем, сможешь нам помочь?
— Так они надо мной измываться почнут! — испуганно, будто вопрос о ее засылке уже предрешен, воскликнула Анфиса. — Не ровен час, дознаются про Тимошу. А он командир эскадрона. Как он будет жить без меня?
— Мы зашлем тебя как сестру милосердия. И документы выдадим по всей форме. Легенду тебе придумаем.
— Вы это шутейно? — Анфиса пыталась понять, что скрывается за словом «легенда».
— Нет, Дятлова, совсем не шутейно. Нам в бирюльки играть недосуг. Нам данные разведки нужны. Для успешных боев. Сколько у Врангеля войск, куда передвигаются, сколько орудий, где ихние батареи стоят, чего там беляки замышляют. Ну и так далее.
— Так разве ж я смогу? — решив ни за что на свете не соглашаться с предложением Шорникова, спросила Анфиса.
— Захочешь, чтоб красные победили, — сможешь. Очень нам это необходимо, понимаешь, Дятлова! А ты кандидатура подходящая. В самый раз, по всем данным.
— А как я все это вам передам?
— На связи у тебя будет вот он. — Шорников кивком указал на Илью. — Товарищ Шафран. Да мы все тебе растолкуем. Нам твое согласие требуется.