Страница 30 из 54
— Ничего. У вас же тоже ничего не происходит. Верно? — лучшая защита — это нападение, и в данный момент часть моего зловещего плана.
— Это другое, малышка… — хриплым голосом отвечает Тёрнер, пряча руки в карманы бомбера. Его глаза смотрят вниз, а не на меня.
— Другое? Ну, раз так, слушайте меня внимательно! Сегодня в шесть жду вас здесь. И вы либо мне всё рассказываете, как есть, либо завтра ты, Майкл — начинаешь искать себе новую девушку, а ты, Анна — новую подругу, — несмотря на внутреннюю боль, мне удалось произнести свою короткую, но весьма ёмкую речь, холодно и практически без эмоций. Заметив шок Стива, я поворачиваю голову в его сторону и слегка наклоняю вбок, — Роджерс, если ты хорошо сыграешь Ромео в следующую субботу, обещаю, что тебе я всё прощу.
Посылаю блондину воздушный поцелуй и ухожу к скамье. Тёрнер пытается меня окликнуть, но я мысленно затыкаю свои уши, не пропуская бесполезный шум. К счастью, физрук решает начать урок с построения, поэтому наш разговор действительно окончен. Мой ультиматум либо сработает, либо я и в правду останусь одна.
Через пять минут переклички и длинной ненужной мотивационной речи Мистера Хатча о том, что мы не должны курить, а если курим — размножаться (если вкратце), оба класса начинают забег по стадиону на дистанцию в семь километров. Чтобы вы понимали, диаметр беговой дорожки вокруг футбольного поля пятьсот метров, а это значит, что нам предстоит пробежать четырнадцать кругов. И не дай Бог ты запутаешься, когда физрук поинтересуется какой круг бежишь, ибо придётся считать сначала.
После эпичного ультиматума я решаю начать бег в легком темпе, чтобы не сдохнуть под конец. Не стоит переоценивать мою спортивную подготовку, учитывая приём не самых полезных для организма препаратов. Тёрнер, Роджерс и Холл сразу выходят на полкруга вперед. Майкл сначала пытается поговорить со мной, но я напоминаю ему о том, что разговор состоится в шесть часов, а сейчас у меня не приёмное время. Со стороны может показаться глупым, но теперь его очередь беспокоиться за наши отношения и будущее, а не моя.
Саймон же, наоборот, плетется в десяти метрах за моей спиной. Он ничего не сказал физруку об освобождении и, видимо, решил присмотреть за своей камикадзе-подругой. Но я уверена, если я потеряю сознание или мне станет плохо, Стелс тут же отвезет меня обратно в дурку. А от того, что лучший бегун в школе сегодня надумал отдохнуть — Мистер Хатч в полном недоумении, рекорда на семь километров ему явно не ждать.
Кругу на пятом со мной равняется Эллисон. Конечно, она же не может упустить момента, чтобы попытаться промыть мне мозги своими бредовыми идеями.
— Я слышала, что твоя мама подала в суд на Хоупса, чтобы компенсировать расходы на твоё лечение, — вот так, даже не сказав “Привет”, Сейфорт словно сдирает с меня кожу. Я не хотела об этом думать, потому что именно сегодня мы всем семейством отправляемся к адвокату, правда мне никто не сказал зачем. Это вообще нормально, что чокнутая Элли в курсе, а я нет? Откуда у неё столько информации? Она шпионит за всеми?
— Эллисон, отвянь, — сквозь зубы из моих уст звучит голос, больше похожий на шипение дикой кошки. Меня раздражает даже её присутствие, не считая того, что она умудряется при этом открывать свой помойный рот. Давно я не испытывала такого негатива к человеку, даже Кэнди Нельсон теперь кажется мне невинным ангелочком.
Она вздыхает, но не собирается затыкаться.
— Как жаль, я хотела тебя предупредить, — закатываю глаза, давая понять, что мне неинтересно. — Птичка принесла на хвосте, что твой дружок Саймон отказался от иска, и скорее всего не будет давать никаких показаний в твою пользу. Видимо, Молли ему хорошо отсосала, — её последняя фраза сносит к чертям мою голову, и я готова разорвать эту тварь голыми руками на мелкие кусочки.
— Блять, Эллисон! Закрой уже свой конченный спермоприемник, который ты называешь ртом! — получается слишком громко, мою несдержанную речь не слышал только глухой, ну и Тёрнер. К счастью, Мистер Хатч только покачал головой. Он и не такое слышал, слава Богу мы не на английском, а на физкультуре.
Наращиваю темп, чтобы не впасть в состояние аффекта. Я даже не припомню такого в своей жизни, даже на резкие перепады настроения мне никогда не хотелось вздернуть человека на флагштоке школьного стадиона.
Конечно, я не верю этой психопатке, и вообще не понимаю, как Майкл и Анна с ней общаются. Саймон не мог так поступить, он безусловно злится на меня, но не до такой же степени.
Сердце выколачивает ребро за ребром в грудной клетке, чтобы выпасть наружу и перестать биться. Ему словно не хватает места, кислорода и сил. Господи, я не представляю, что мне делать. Мой разум просто устал от этого нескончаемого потока дерьма.
***
Благодаря невероятной дозе злости, я с успехом пробежала кросс. Меня даже перестало тошнить. Похоже, что физические нагрузки мне наоборот на пользу. Оставшиеся уроки я продолжила играть в игнор с Майклом и Анной. После большой перемены они прекратили свои бесполезные попытки, чтобы поговорить со мной. Надеюсь, мой ультиматум воспринят максимально серьезно.
После школы меня забирает мама, и мы едем в центр города, в бермудский треугольник. Так местные называют старую площадь, на которой находятся суд, полиция и здание местной адвокатской конторы. Преступники, попадающие туда, редко возвращаются домой. Это, конечно, не касается потерпевших, но место действительно жуткое.
Подъехав к зданию местной адвокатуры, мама глушит мотор. Мы прибыли раньше на целых пол часа. И по тому, как дрожат её пальцы на руле, я понимаю, что она неслабо волнуется.
— Ты подала иск на Хоупса? — это больше не вопрос, а скорее констатация факта. Мама должна была рассказать раньше, но я не злюсь на неё. Она не могла предугадать, что эту информацию мне выдаст далеко не самая приятная особа.
— Я даже не могу расплатиться с твоими счетами за больницу, которые висят с декабря. И наша страховка не покрывает психиатрическую клинику, — я не понимаю, зачем ей оправдываться. Её хриплый голос выдает желание расплакаться прямо здесь на парковке между зданием суда и адвокатской коллегии Сентфора.
— Мам, не надо, я всё понимаю, — кладу руку на её плечо, чтобы хоть как-то успокоить. Она громко выдыхает воздух, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями.
— Мы говорили с Руни, и у неё есть одна идея, — она замолкает в конце, подбирая слова. — Только не злись на меня, Сара. Лучше сначала выслушай, — я машинально напрягаюсь от услышанной фразы, ожидая очередного удара судьбы. — У Хоупсов очень хороший адвокат, он скандалист и готов идти на любые уловки, чтобы выиграть дело. Мы думаем, что ты пока не готова к такому и…
— И? Вы решили отказаться от иска? — перебиваю мать своими сиюминутными домыслами. Волосы встают дыбом от такой мысли.
— Нет. Мы думаем, что тебе нужно перейти на домашнее обучение и уехать с бабушкой до конца года…
— Что?
— Сара, он уже копает под нас. Я не хочу, чтобы его действия привели к твоему очередному срыву, — мама повышает голос, стараясь вдолбить в мою голову каждое слово. Она ожидала такой реакции от меня. — Доченька, прошу тебя, подумай об этом, ради меня…
Ради меня. Разве после такой фразы и всего пережитого можно отказать матери, которая вот-вот заплачет.
— Хорошо, — сглотнув, отвечаю и ловлю болезненный, но наполненный надеждой взгляд женщины, самой родной и любимой. Сейчас не время включать эгоиста, но мысли в голове запутались настолько, что сложно понять происходящее.