Страница 27 из 27
Сорок восемь килограммов.
Рактер резюмирует:
— Вы ведь сами прекрасно знаете… Когда человек превращается в жалкого, вечно скулящего паразита, от него избавляются. Вы ведь и сами поступали так с другими.
Море внизу бьет ровно, как колокол.
Она висит на его руке, беспомощная, темная, тяжелая. Ее лицо искажено ужасом.
Они смотрят друг на друга невероятно долго: она — снизу вверх, он — сверху вниз. В конце концов мельтешение красок ЭМ-излучения Шей вдруг сливается в одну сплошную усталость. Как будто из нее разом выпустили весь воздух. Как будто она в глубине души знала, что рано или поздно так все и будет. Она разжимает пальцы, которыми до этого отчаянно хваталась за его запястье, — смирившись с неизбежным.
— Зря я тогда… — шепчет она. — Зря не поверила Гоббет… И зря спросила, что бы вы хотели у меня взять…
— Да. Зря, друг мой.
Когда он отпускает руку Шей, ее тело черным камнем падает вниз и исчезает во тьме. Океан так далеко, что он, конечно, не слышит плеска.
По всем известным Рактеру законам физики он должен упасть следом за ней, но вместо этого опускается медленно и плавно. Ни мышцы, ни металл как будто ничего не весят, и полы пальто, светящегося во тьме серебром, поддерживают его, как крылья.
Эпилог
Гонконг беспокойно ворочается и тяжело вздыхает во сне, словно страдающий подагрой великан.
Седой мужчина в черном пальто с дроном, который жмется к его ногам, как собака, стоит ночью посреди погруженного в дрему цветочного рынка Монг Кока и держит горсть лепестков.
Над городом висит влажный туман, безветрено, но откуда-то взявшийся вихрь танцует вокруг него, осыпая волосы и плечи снегом из цветов.
Он закуривает — без зажигалки, просто коснувшись пальцем кончика дешевой сигареты. Выдыхает в ночь клуб табачного дыма и широко, радостно улыбается — как человек, который не только намерен пережить конец света, но и собирается искренне наслаждаться каждым шагом и вздохом своей вечной жизни. Своим огромным и холодным одиноким счастьем.
Луны не видно, но лепестки в его ладони светятся, как кусочки серебра.