Убить волка

В какой-то момент основная нить повествования была прервана и, в итоге, учитель Шэнь закончил свой урок не конфуцианством, а тем, «как сохранить стальную броню зимой».

Учитель Шэнь был человеком широкого кругозора. Он всегда говорил о том, о чем думал. Не удивительно, что его образ мыслей походил на очень быстрый переменчивый поток. Однажды он с нескрываемым энтузиазмом рассказывал Чан Гэну о методах контроля и лечения болезней у лошадей. Этого энтузиазма было так много, что даже глухой человек — а в нашем случае это многоуважаемый господин Шилю — не мог больше выносить этого и заставил Шэнь И замолчать.

Закончив урок, учитель Шэнь с крайним недовольством на лице принялся мыть посуду. Его опять прервали, не дав возможности поговорить побольше. Со вздохом он обратился к Чан Гэну:

— Я должен за сегодня закончить ремонт этой железной кучи доспехов. За ними не следили должным образом, и все швы проржавели. А во второй половине дня мне надо будет пройтись, собрать немного трав. Гэ Пансяо с другими ребятами очень попросили выходной. У тебя есть какие-нибудь планы?

— Я пойду на Генеральский холм. Попрактикуюсь с...

Только он собирался закончить предложение, как, обернувшись назад, увидел, что Шэнь Шилю вешает его железный меч на стену. После он заявил:

— Сын мой, сегодня в город возвращается гигантский змей. Ты присоединишься к веселью и пойдешь со мной!

Чан Гэн почувствовал себя беспомощным.

— Ифу, я же только что сказал учителю Шэнь, что...

— Что-о? Говори громче!!!

Великолепно. Это снова началось...

Гигантский змей отправлялся и возвращался каждый год в одно и тоже время. Чан Гэн всеми силами пытался отвертеться и придумать достойное оправдание, но не успел и рта открыть, чтобы возразить, а Шилю уже почти вытащил его из дома.

Летняя жара не утихала, и люди были одеты в тонкие одежды. Шилю прижимал Чан Гэна спиной к своей груди, и Чан Гэн чувствовал, как вокруг его ифу витал горький запах лекарств.

Прямо как в его сне...

Чан Гэн внезапно почувствовал себя странно и совсем не в своей тарелке. Он попытался отстраниться от ифу. Склонив голову, он закрыл нос рукой и сделал вид, что чихнул. Шилю ухмыльнулся, решив воспользоваться ситуацией, чтобы подразнить своего приемного сына:

— Кто же скучает по тебе? Возможно, это та молодая девица с круглым лицом из дома старого Вана!

Чан Гэн снова не выдержал. Он сердито нахмурил брови и, смотря прямо на Шилю, сказал:

— Ифу... дразнить таким образом собственного сына... Это нормально?

Шэнь Шилю, конечно же, не обратил на это никакого внимания. Он улыбнулся:

— Нормально? О, я никогда раньше не был отцом. Я понятия не имею, что нормально, а что — нет. В следующий раз я буду внимательнее следить за словами.

Если бы кто-то попытался пообщаться с Шилю, он бы наверняка разразился праведным гневом.

Чан Гэн сбросил руку этого непристойного человека с плеча и уверенно зашагал вперед.

Где-то сзади послышался голос Шэнь И:

— Шилю! Не забудь вернуться пораньше! Порубить дров!

Шилю продолжил идти, как на крыльях, и бессовестно крикнул в ответ:

— Не слышу тебя! Пока-пока!

Чан Гэн, который был вынужден то идти, то почти бежать, спросил Шилю:

— Когда ты стал глухим?

Шэнь Шилю только рассмеялся. В этот момент Чан Гэн не смог понять выражение его лица.

В это время, когда они проходили мимо главного входа в дом Чан Гэна, главные ворота открылись. В проходе появилась женская фигура в длинном одноцветном платье. Как только Чан Гэн увидел её, на его лице смешалось чувство дикого раздражения и горькой досады. На него будто вылили ведро ледяной воды, и он пытался подавить гнев. Внезапно его глаза стали совершенно пустыми и безэмоциональными. Даже его юношеская пылкость полностью исчезла.

Это была Сю Нян, мнимая мать Чан Гэна.

Она была уже не молода, но её красота ни на секунду не померкла. В лучах утреннего солнца Сю Нян напоминала картины с утонченными нежными красавицами. Такая женщина, пусть и вдова, не должна быть замужем за скромным мэром мелкого городишки на границе Империи.

Сю Нян поправила свои одежды и, сложив руки, поклонилась со всем возможным изяществом, поприветствовав Шилю:

— Господин Шилю.

Шэнь Шилю проявлял своё неподобающее поведение только в отношении Шэнь И. Но вот в присутствии женщины он сразу принял на себя роль настоящего джентльмена. Он чуть склонился, покорно опуская взгляд и стараясь не смотреть прямо в лицо Сю Нян, приветствуя её с непривычной и весьма изысканной вежливостью:

— Госпожа Сюй. Я взял с собой Чан Гэна немного развеяться.

— Благодарю вас за беспокойство, — Сю Нян улыбнулась, не разжимая губ.

Затем она повернулась к Чан Гэну и тихо сказала:

— Твой отец возвращается сегодня. Если заглянете на рынок, возьмите для меня губную помаду.

Она говорила мягко и спокойно. Её слова растворились в воздухе прежде, чем Чан Гэн успел ответить. Шэнь Шилю опередил его и ответил первым:

— Госпожа, будьте уверены.

Чан Гэн удивленно посмотрел на своего ифу. У него появились смутные представления о том, как и когда Шилю становился «глухим». Каждое слово Шэнь И он обязательно не услышит. Ни одного. Никогда. Но вот слова других людей он всегда «оценивал» — нравится ли ему их «слышать» или нет. Особенно это касалось молоденьких девушек и скучающих дам. Кажется, что если самка комара издаст слабый писк — он, без сомнений, обязательно его услышит. Это значит, что он...

Он был не только ленивым бездельником! Он еще и неисправимый обольститель!

Выражение «покрытый золотом нефрит, да давно прогнил внутри» точно про него!

Когда гигантский воздушный змей возвращается, дети из всех соседних городов собираются у главных городских ворот. Ушлые торговцы, пользуясь случаем, разворачивают свои лавки, дабы привлечь как можно больше покупателей. Из года в год так и формируется крупный рынок. Местные жители прозвали его «рынок Ян Цзы».

Шэнь Шилю никогда не понимал эмоции других людей, да и всё равно он никогда не обращал на это внимания. Может он попросту не умел... Возможно поэтому он никогда не мог понять настроение своего приемного сына. Но это не мешало ему бродить по рынку и проявлять восторженный интерес к любой попадавшейся на глаза безделушке.

В последние годы мир переживал значительные изменения. Не было никакой стабильности, что привело к бедности людей. На рынки уже не привозили ничего ценного — повсюду торговали лишь мелкими безделушками, которые производили местные фермеры. Не было вкусной еды или хорошей выпивки. Было просто убийственно скучно.

Говорят, что людей до такой тяжелой жизни довели нескончаемые войны, да налоги с каждым годом становились всё выше. Простым фермерам и крестьянам выплачивать стало практически нечего. В недавнем прошлом после очередной войны или сбора налогов у людей оставалось немного времени, сил и средств, чтобы оправиться и отвлечься от такой нагрузки. Но никто не понимал, почему именно в последние годы стало настолько сложно, что даже такое событие, как возвращение гигантского змея, не давало людям должного отдыха.

За последние двадцать лет Великая Лян сначала провела Северный поход, затем Западный, стала великой нацией и заслужила уважение среди соседних стран, отстаивая огромную честь.

И всё же... люди становились всё беднее и беднее. Никто не понимал, почему.

Чан Гэну было до смерти скучно бродить по рынку. Он едва сдерживался, чтобы не зевнуть во весь рот. Он только надеялся на то, что этот неотёсанный деревенщина — то есть Шилю, совавший свой любопытный нос просто везде — вскоре утомится, и они смогут вернуться домой. Лучше бы он сейчас помогал учителю Шэнь, а не вот это всё...

Шэнь Шилю прикупил себе пакетик жареных соленых бобов и ел их, пока они гуляли по рынку. Чан Гэн и не заметил, как Шилю протянул руку и осторожно положил ему в рот один боб. У этого ифу, что глаза на затылке?! Чан Гэн был застигнут врасплох. Он случайно облизал палец Шилю, и только он хотел его как следует укусить, ифу уже убрал руку, из-за чего Чан Гэн прикусил собственный язык. Вскрикнув от боли, он сердито посмотрел на бедолагу Шилю.