Страница 2 из 44
Отец подождал ещё, но я ничего не "говорила" и тогда он продолжил:
— Зачем тебе деньги?
Лавочник с сочувствием смотрел на меня, все взрослое население было в курсе моей беды, и дня не проходило, чтобы кто-то не помог мне подняться или перейти дорогу. Люди моего города очень отзывчивы, а вот подростки иные.
Я собралась с силами и написала: "Я хочу снять заклятие, для этого нужны средства".
Голос отца резко осип и дал петуха, когда он снова заговорил, только этот нюанс помог понять как он переживает за меня этот сильный и неласковый мужчина:
— Я дам тебе сколько потребуется, пошли домой. Ммон, подготовь все, что Туайя отдала тебе, я выкуплю.
И кивнув другу, отец взял меня под руку и помог выйти на улицу, там посадил в дрожки и вскоре мы тормозили перед нашим домом.
Маман уже была дома, хлопотала на кухне, готовя обед. Отец ушёл вперёд, даже и не подумав помочь мне забраться на крыльцо или зайти по лестнице, он был уверен, что, если начать прыгать вокруг меня, то я совсем расклеюсь и умру быстрее, чем придёт моё время. Возможно, он прав, расходившись, я довольно шустро передвигалась и выполняла много домашней работы, помогая моей матери и только вечером наваливалась усталость, и я начинала с трудом передвигать ноги.
Пока я добрела до столовой и присела на кушетку у стены перевести дух, отец уже успел начать разговор с материю. Слышался встревоженный голос маман и успокаивающий басовитый — отца.
Мне быстро надоело сидеть без дела, я поднялась и вошла на кухню. Вовсю булькал соус на плите, весело кипели овощи и свистел чайник. А маман стояла с потухшим взглядом и полностью деморализованная.
Увидев меня, она кинулась навстречу:
— Это правда? Ты хочешь уйти?
Я кивнула, сил объяснять свои мотивы не было.
Глаза маман наполнились влагой, я поморщилась, терпеть не могу, когда кто-то плачет рядом со мной. Руки самой дорогой женщины обняли меня и она уткнулась мне в плечо.
Отец стоял рядом и приговаривал:
— Ну, ну, развела сырость! Перестань реветь.
Наконец, маман успокоилась и, принюхавшись, кинулась спасать соус.
А мы с отцом вернулись в столовую, захватив с собой супницу и тарелку с хлебом.
Ужинали молча, пока отец не отставил тарелку и не сказал в тишине:
— Туайя, мы с твоей матерью решили, что не вправе тебе препятствовать в твоём путешествии. Если есть хоть малейший шанс избавиться от… — он замолчал не зная какое использовать слово, — ты должна его использовать. Я дам тебе денег в дорогу и открою счёт в имперском банке, его филиалы есть во всех крупных городах. Так, я буду спокоен, что тебе не придётся голодать и спать в лесу.
"Спасибо, отец!" — написала я, в очередной раз жалея, что бумага не может передать нюансы разговорной речи. Я была смущена, благодарна и расстроена предстоящей разлукой и неизвестностью впереди.
Глава 2
Утро встретило меня не ласково: предсказанная моими старыми костями непогода вовсю бушевала и свирепствовала.
Маман спала после бессонной ночи, а отец кусал свой ус и хмурился, глядя за окно:
— Может передумаешь?
Я помотала головой: если я останусь, никогда не прощу, что не использовала все шансы для спасения.
Отец спросил:
— Ты сумку собрала? Магически?
Надо пояснить, что при выявлении магических даров в возрасте десяти лет у меня был обнаружен редкий и почти бесполезный дар ортомага — мага, приводящего все в порядок: бумаги, события, мысли людей, единственным своим появлением. Никакого особого практического применения моему Дару найдено не было, поэтому я не стала настаивать на дальнейшем магическом обучении. Но дар потихоньку развивался, я легко приводила в порядок отцовские бумаги, к которым он подолгу не прикасался, разбирала запутанные нитки пряжи Маман одним прикосновением, про лошадиные гривы и собственные волосы и говорить нечего — всегда в порядке, как и одежда и обувь. Все, кроме моей собственной жизни.
Отец, например, владел даром подчинять себе мертвое дерево, в результате чего его гробы были непременным атрибутом похорон высшего света. Они были модными, если можно так сказать. А маман могла договориться с любым растением, поэтому в её садике все росло буйным цветом, а о сорняках и не слыхивали.
Я кивнула словам отца, иначе и быть не могло, дар помог мне собрать только самое необходимое: документы, несколько платьев, смену одежды и обуви, чеки в банк и немного наличных в кошеле, неизменный блокнот с написанным на первой странице адресом друга моего отца в Шуране и три чёрных карандаша. Пальто на плечи, шляпка на голову, ноги в удобные туфли на низком каблуке с секретом и я готова.
Пока не передумала, шагнула под дождь к ожидающему меня экипажу. Кучер, накрытый непромокаемой тканью, недовольно что-то прокричал, а я смотрела как уменьшается яркий прямоугольник света из моего дома по мере того, как медленно закрывалась дверь.
Под проливным дождём лошади домчали меня до западных ворот города, стражники попрятались от дождя и к нам никто не подошёл с расспросами, махнули рукой из окошка, мол, проезжайте и все.
Путь был неблизкий, а отец расщедрился: нанял экипаж "Черных стрижей", контора, занимающаяся перевозом людей и грузов. За более чем их столетнюю историю "Стрижи" перевезли пол Империи и пользовалось доверием в высших аристократических кругах. Говорят, что на каждую карету наложены заклятия для отвода недобрых глаз, а на лошадей заклятия бега, что позволяет не заинтересовывать разбойников, промышляющих меж городами и ездить на дальние расстояния, не останавливаясь на смену лошади. Правда, животное после такой поездки только на скотобойню отдавать — до того изможденные. Я этим слухам не верила, услуги" стрижей" обходились дорого, но чтобы вносить в расходы каждый раз пару лошадей? Так и прогореть недолго. А контора мало того, что не прогорала, так ещё и была очень солидной и приносила хозяевам невиданные куши. Возницы всегда одеты в фирменные сюртуки, кареты выкрашены в фирменный чёрный цвет с схематичным изображением стрижа на запятках, которое позже перенесли на боковину, иначе чемоданы закрывали всю символику.
Жёсткое сиденье было оббито одним слоем бархата, что совершенно не придавало ему мягкости и я никак не могла расслабиться, тряска и неудобная скамья заставили меня сидеть прямо и крепко держаться за кожаные поручни. Поэтому, когда через четыре часа возничий объявил остановку в придорожном трактире, я облегченно вздохнула: появился шанс вытянуть ноги и утолить голод.
Кучер подъехал к самому крыльцу, чтобы я не шла через грязь двора и помог мне спуститься. Ноги чуть дрожали, а колени неизменно ныли. Но я старалась не падать духом, а предвкушение горячего обеда грело мою душу и пустой желудок.
Я прошла в зал, где стоял ровный негромкий гул, и устремилась к пустому столу на четыре персоны, стоящему около входа на кухню и поэтому непопулярному.
Пока я устраивалась и снимала пальто со шляпой, подлетел шустрый разносчик, мальчишка лет двенадцати, глядя на него я с тоской вспомнила свою "банду".
— Чего изволите? Гречевуха особенно хороша сегодня! — немножко лениво протянул он.
Я уже привычно достала блокнот и нацарапала в нем: "Жаркое, нарезанные овощи и липовый чай".
Разносчик растерянно посмотрел на меня, потом на записку и почему-то шёпотом с испугом сказал:
— Я читать не умею.
Вот так вот Туайя, щелчок по твоему носу, ты даже еду заказать не можешь, не то, что заклятие снять.
Я легонько вздохнула и приготовилась играть в "угадай по жестам блюдо", как мальчишка просиял, выхватил у меня блокнот и убежал. Вернулся через пару минут и с гордостью сказал:
— Дядько Грик грамотный, он прочёл… — и снова умчался.
А я кое-как под моросящий дождём посетила пристройку — удобства для проезжающих мимо. Для постояльцев ванные комнаты были на этаже.