Страница 5 из 11
– свободу мысли и слова;
– право на объединение, включая право создавать профессиональные союзы для защиты своих интересов;
– право собираться мирно, без оружия;
– право участвовать в управлении делами государства, кроме граждан, признанных судами недееспособными, а также содержащимися в местах лишения свободы по приговору суда;
– право участвовать в отправлении правосудия;
– право частной собственности, в том числе на землю;
– право на труд и вознаграждение за труд;
– право на социальное обеспечение;
– право на охрану здоровья и медицинскую помощь;
– право на благоприятную окружающую среду;
– право на образование;
– право интеллектуальной собственности, свободу творчества, доступ к культурным ценностям;
– защиту прав и свобод человека и гражданина, право каждого защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом;
– право на рассмотрение дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом;
– право на получение квалифицированной юридической помощи;
– право считаться невиновным, пока виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда, обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность, неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого (презумпция невиновности);
– право на пересмотр приговора вышестоящим судом и право просить о помиловании или смягчении наказания;
– право не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников.
Эти и некоторые другие положения, содержащиеся во второй главе Конституции РФ, составляют основы правового статуса личности в Российской Федерации и не могут быть изменены иначе как в порядке, установленном Конституцией РФ.
Особый порядок, позволяющий при формально-юридическом подходе постановить только обвинительный приговор без реализации общепризнанных принципов и норм международного права, оказался способным в экспериментальном режиме генерировать в исторической реальности имперскую идею. В складывающейся уголовно-процессуальной ситуации, критической для обвиняемого, соглашаясь с обвинением в преступлении или к сотрудничеству со следственными органами, гражданин отказывается защищать себя всеми законными способами, комплекс которых задействуется при исследовании доказательств, в особенности презумпция невиновности. Причины такого отказа от защиты – официально неизвестны, поскольку судья в особом порядке не обязан разъяснять подсудимому презумпцию его невиновности.
Данное явление в историко-философском и правовом смыслах дискредитирует культуру правосудия как гуманистическую систему ценностей. Одновременно этот феномен сигнализирует участникам так называемой сделки с правосудием о неотвратимости последствий нарушения прав человека, как для самих «соучастников», так и для общества в целом, являясь опаснейшим элементом человеческого общежития.
Вероятно, скрытым началом упрощенной судебной процедуры является утилитарное мышление, реализация которого на практике не позволяет раскрыть неочевидное преступление без признания вины – «царицы доказательств».
Так, на предположении двух нетрезвых женщин арестовали невиновного человека, которого те никогда не видели и не знали. Около шестидесяти дней и шестидесяти ночей мужчину содержали в следственном изоляторе с целью получить от него признание в убийстве подружки этих двух женщин. При этом сотрудники оперативно-следственной группы убийцу и тело убитой не искали, полагая, что убийство раскрыто ими «по горячим следам». Правоохранители два месяца пытались получить сведения о трупе убитой и доказательствах убийства от обвиняемого ими в убийстве, которого тот не совершал. Тело потерпевшей с помощью такого тюремно-кабинетного метода сыска не нашли, а доказательства её убийства искал суд, только в отношении другого человека, совершившего убийство. По этой причине невиновного освободили из тюрьмы, но не в связи с отсутствием в материалах уголовного дела доказательств его вины. Никто не понёс никакой ответственности, кроме виновного в убийстве, приговорённого судом к длительному сроку лишения свободы. Причём, убийство раскрыла другая женщина, назовём её Клавдией, которая сначала интуитивно, а затем достоверно вычислила убийцу. Критическое мышление Клавдии протекало совершенно независимо от деятельности правоохранителей, направленной исключительно в отношении невиновного гражданина.
Следует заметить к вопросу о доверии граждан, что правоохранительные органы Клавдия информировала анонимным письмом, не желая раскрывать себя. А в судебном заседании по личной инициативе Клавдия открыто изобличила убийцу, сообщив суду, что это она написала письмо. При этом Клавдия озвучила содержание своего письма, которое не раскрывалось по причине неизвестности источника осведомлённости. Показания Клавдии в суде заложили основу обвинительного приговора. Такое неожиданное событие, произошедшее в ходе судебного разбирательства, побудило особо опасного рецидивиста признать свою вину в убийстве и дать показания по существу дела[8].
Краткое описание псевдо метода предварительного расследования убийства, при котором цель не оправдала средства в связи с ошибкой в субъекте преступления, позволяет допустить влияние утилитарного мышления в правоохранительной деятельности и объясняет вынужденные действия законодателя. Эти действия выразились в снятии запрета на постановление обвинительного приговора без исследования доказательств, без судебного доказывания и без проведения судебного разбирательства в общем порядке. Тем самым государство в своём отношении к человеку, согласившемуся с обвинением в преступлении или к сотрудничеству в целях содействия следствию в раскрытии и расследовании преступления, изобличении и уголовном преследовании других соучастников преступления, розыске имущества, добытого в результате преступления, – определило его средством в достижении целей уголовно-правовой политики в борьбе с преступностью.
Обращает на себя внимание противоречие, скорее парадокс, при котором утилитарное мышление игнорирует неотвратимость непредсказуемых последствий нарушения прав человека, поскольку не доверяет им при обязанности соблюдать их. Особый порядок предоставил суду как органу правосудия в системе государственно-судебной власти новую функцию непосредственного, деятельного и результативного участия в политической борьбе с преступностью наряду с правоохранительными органами государственно-исполнительной власти. Между тем, суды, осуществляющие уголовное правосудие по уголовному законодательству Российской Федерации, такой задачи не имеют и не должны иметь, исходя из основополагающих и общепризнанных принципов, при которых в идеале тюрьма должна быть вне политики.
Психологический аспект исследуемого автором социального конфликта заключается в том, что утилитарность является одной из связей между психопатическими и духовными качествами личности, становясь преобладающим типом мышления. По выражению Николая Александровича Бердяева (1874–1948), принцип утилитаризма в высшей степени неблагоприятен для принципа личности, он подчиняет личность пользе, которая тиранически господствует над личностью[9] и несёт несвободу. В результате особый порядок выглядит новым только по форме, оставаясь репрессивным по содержанию. Проявляя политическое насилие, особый порядок может порождать страх особого рода у тех правоприменителей, которым чужда природа приказа в правосудии, им навязанная. Другой части исполнителей исключение из уголовного процесса основной правовой деятельности, приносит удовольствие.
Таким образом, изменение системы мышления приводит к кризису личности правоохранителя, обесценивая её должные качества, и усиливает кризисное состояние культуры уголовного правосудия, что, благодаря особому порядку постановления обвинительного приговора без проведения судебного разбирательства, оказалось диалектически взаимосвязано.
8
Архив Свердловского районного суда Иркутской области, дело № 1-552-92.
9
Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. – С. 47.