Страница 10 из 11
– Ты раскаиваешься, брат Александр?
– Я… Да… – пастор подтянул Мартина ближе к себе, торопливо зашептал. – Я их погубил. И жену, и сына. Я нашёл колдовские книги, я восстановил по ним ритуал. Чтобы – вернуть Эмму. Но – не смог предать Триликого. Даже ради неё. Я спрятал записи. Юлиан… он нашёл их. Я не знал точно, но после первой же жертвы проверил тайник – всё было на месте. Думаю, он переписал. А я – прогнал подозрения из головы. Даже мысленно – не смел обвинять сына. Но – знал. В душе – знал.
Кашель снова прервал речь старика, на губах его выступила пена.
– Я погубил их, брат, – выдавил он из последних сил. – Я погубил и любимую, и сына, и всех этих несчастных детей. Всё – я!
– Ты раскаиваешься, брат Александр? – повторил Мартин, глядя на пастора. Третий не осуждал, его лицо было так же спокойно.
– Я раскаиваюсь. Я раскаиваюсь, брат! Я…
– Ты не предал Триединого, брат Александр. Ты избежал соблазн обратиться к Отверженному, прошёл по краю. Я отпускаю твои грехи.
Пастор криво, болезненно улыбнулся, скривился даже:
– Мне… не легче. Мне…
Мартин прервал:
– Где тайник? Где записи?
– Колокольня… Под крышей… – брат Александр закрыл глаза. – Плеть. Даже сейчас – ты Плеть…
Пастор выдохнул – тяжело, хрипло. И больше не вдохнул.
Глава V
И сказано было люду Слово Его и Повеление Его. И знал с тех пор и стар, и млад, что есть на свете лишь один Закон, одна Правда и одна Справедливость – Его, вечная. И будет стоять Слово Его на плети и стали, и падёт кара на всякого, кто против Слова Его пойдёт. Так было, так есть и так будет.
Вечная Книга
Брат Мартин взял для Анны лошадь. Точнее – стребовал её у городского совета, и девушка сейчас ехала по улицам города верхом. Третий – шёл впереди, ведя лошадь под уздцы. Люди спешно расступались, оглядывались на них, но быстро отводили глаза, и Анна чувствовала себя прокажённой.
Горожане боялись. Только – почему? Третий спас их. Неужели страх сильнее благодарности?
Новость о том, что случилось ночью, уже разлетелась во все концы Тирина. Что колдун – сын пастора Александра. Что он убил своего отца. Что стражник по имени Робин хотел изнасиловать её, но был ею же убит – тоже.
А ещё, кем Анне теперь предстоит стать, брат Мартин тоже заявил во всеуслышание. Будто издевался – ей-то совсем не хотелось внимания. Она ещё сама с этим не свыклась.
Анна очнулась на скамье в нефе, недалеко от алтаря Триликого. С ног до головы залитая засохшей бурой слизью, насквозь провонявшая тошнотворным трупным запахом…
Её тут же стошнило – и рвало до тех пор, пока желудок не опорожнился полностью. И то, позывы не сразу закончились.
Так она осквернила церковь, а Третий даже внимания не обратил на это. Он оказался рядом – и рассказал ей всё, что произошло. А ещё – то, что утаивал.
Что она должна была стать последней жертвой. Что он сразу понял это. Что потому Юлиан её и мучал… Брат Мартин даже не пытался извиниться за то, что использовал её, как наживку. Не менялось его каменное лицо, не становился теплее голос. Даже то, что пастор Александр погиб из-за его молчания, Третьего будто бы и не волновало.
Он был уверен в своём выборе – и Анна вдруг поняла, что принимает это. Что, глядя на его холодное спокойствие, она и сама чувствует себя в безопасности.
В конце концов, она ведь жива?
– Я ошибся только в одном, – сказал брат Мартин, и на его губах на миг всё-таки появилась улыбка. Кривая, едва заметная. – Я увидел в тебе сильное дыхание Второй Ипостаси. Да и не я один – ведь этого Робина тоже тянуло к тебе. Только вот, я упустил другое стремление твоей души.
Монах на миг замолчал, странно, тяжело глядя на неё. Анна похолодела. Что-то не так? Это – из-за того, что она убила стражника?
Ну – почти убила, почти она.
Вчера, когда Робин истекал на полу кровью, она думала, что изменится навсегда. Что это – худшее, самое гнилое пятно на её грешной душе. Смешным показалось недавнее желание убить Юлиана…
А сегодня, после всего пережитого, после мерзких тварей колдуна и его нечеловеческого воя… Сегодня смерть насильника казалась мелочью. И, главное, Анна уже ни о чём не жалела.
Она – права.
Это – справедливо.
Угадала Анна вчера лишь в одном – она в самом деле изменилась. И изменение это, как прыжок в пропасть – мгновенное и непоправимое. Но, неужели, брат Мартин видит в этом – дух Четвёртого?
– Сложись твоя жизнь иначе, ты бы точно была идеальной служительницей Второго Лика, – продолжил Третий. – Но, после всего пережитого, любовь в тебе перестала быть ведущей. Поэтому, возлюбленной сестрой тебе не быть.
– Вы… Вы вернёте меня в бордель? – голос девушки дрогнул, но внутри поднялся бунт. Ладно, будь что будет! В обиду она себя больше не даст!
– В бордель? – хмыкнул брат Мартин. – Нет. Да и твоя бывшая хозяйка уже передала мне долговые расписки. Ты станешь Третьей, Анна. Возраст подходит, тебе всего пятнадцать. Учить тебя не поздно. И, главное, ты готова жить возмездием. Ты уже должна сама почувствовать это.
Анна оцепенела. В голове звенела единственная мысль: «Третьей? Я – Третьей?»
Брат Мартин смотрел на неё – серьёзно, внимательно, без тени насмешки.
– Это правда? – сумела наконец выдавить Анна. – Это – в самом деле правда?
– Я похож на лжеца?
На миг девушка испугалась его вопроса. А потом поняла – вот сейчас монах в самом деле смеётся над ней.
– Правда… – она глупо улыбнулась. – Только, я не возмездием хочу жить. Хочу – справедливостью.
Брат Мартин в ответ лишь кивнул.
– Она! Это она! – послышался вдруг женский крик, вырвав Анну из воспоминаний. – Это она! Эта шлюха моего мужа убила!
Анна похолодела. Неужели?..
Из-за спин людей показалась девушка – невысокая, чуть полная, с заплаканным лицом и растрёпанными каштановыми волосами. Она ткнула в сторону Анны пальцем:
– Убийца! Почему Плеть покрывает её?! Защищает свою шлюшку?!
Брат Мартин оглянулся на Анну.
– Будешь себя защищать, оправдываться? – спросил он. В глазах монаха был искренний интерес. Правда, холодный, отстранённый.
Анна в самом деле обещала себе, что никому больше не позволит вытирать о себя ноги. Третий смотрел так, будто прочёл её мысли и ждал – что дальше? Только вот, девушка своими противниками видела проституток в борделе, похотливых мужиков, жестокую и высокомерную Леди… Но точно – не убитую горем женщину.
Взглянув Третьему в глаза, Анна покачала головой. Вины своей в смерти Робина она не видела. А доказывать это…
– Плеть пастора убил! – закричала вдова в отчаянии. – Пастора и сына его! И защищает церковную шлюху!
В толпе ахнули. Люди сразу заспешили по своим делам, стараясь как можно быстрее скрыться с глаз. А смертельно побледневшая вдова разом словно сдулась, сгорбилась, стала меньше.
– Я… Я… Простите…
– Двадцать плетей, – спокойно сказал брат Мартин.
Вдова вмиг разревелась, отчаянно замотала головой, подвывая и безуспешно пытаясь что-то сказать. Упав на колени, поползла к монаху.
– Прошу! Не надо! Дети! – разобрала Анна в её причитаниях.
– Не надо! – крикнула девушка, спрыгивая с лошади.
Третий снова посмотрел на неё с холодным интересом. Спросил:
– Почему?
– Она… Она же мужа потеряла…
– Насильника?
– У неё горе! Она сказала, не подумав! Она – не в себе!
Монах вздохнул, снял с пояса плеть, деловито и как-то между делом уточнив:
– Ты же из деревни?
– Да, но…
– Коров пасла?
– Да, я…
– Анна! – брат Мартин снова прервал её, взял за плечо. – Пастушьим бичом пользовалась?
Девушка поняла, чего он хотел от неё. Побледнела и испуганно кивнула. Выдавила тихо:
– Это несправедливо…
– Несправедливо… – задумчиво повторил Третий. Повернулся к вдове. – Взгляни на неё, Анна. Кого ты видишь?