Страница 58 из 67
Впрочем — пусть девушка попробует себя в роли хила.
Я протянул ей жезл, кивнул:
— Жги. И ноги себе залечи. Мы же тебя нормально так и не приодели, блин.
Она кивнула, приняла жезл. Несколько секунд помедлила, её взгляд будто расфокусировался.
— Ты с интерфейсом работаешь?
— Угу.
— Прикольно. Как будто в себя ушла. Не знал, как это выглядит со стороны.
Валя хихикнула, сказала:
— Ну всё, давай долечим тебя.
Она подобралась ко мне поближе, села напротив. Левой рукой вдруг потянулась вперёд, аккуратно положила мне на щёку. И — очаровательно так покраснела. В глубине карих глаз сверкнуло что-то загадочное и притягательное.
От её пальцев по коже разбежались стаями мурашки, я даже на миг задержал дыхание. Валя же направила мне в лицо жезл — от этого, к слову, стало немного не по себе, — камешек-набалдашник мягко засветился жёлтым, и боль мгновенно прошла.
— Ухо ещё, — сказал я, повернувшись нужной стороной.
— Ты в курсе, да, что оно у тебя пополам рассечено?
— Что, правда? — наигранно удивился я, сделав дурацкие глаза. А сам недобрым словом помянул не в меру резвую рукокрылиху. — Неудачная стрижка. Но парикмахер обещал, что промахнулся ножницами совсем чуть-чуть.
Валя засмеялась, но сквозь смех попросила:
— Хватит меня смешить, Макс! И вообще, смотрится неформальненько так. Может, пирсинг ещё сделаешь?
— Только если на сосках.
Девушка приглушённо хрюкнула и расхохоталась. В ближайшую минуту она так и не смогла вылечить меня. Я вздохнул: всё-таки, быть обаятельным красавчиком — это тяжкий труд. Особенно, если ты не такой уж и красавчик, а всё обаяние — в умении нести пургу.
Тут, скорее, Валя оказалась со мной на одной волне.
Когда она свалилась на спину, я подался вперёд, склонившись над девушкой. Ловким движением выхватил у неё жезл — и поймал её за щиколотку.
— Ай, ты чего? — девушка наконец успокоилась, приподнялась на локтях, глядя на меня нечитаемым взглядом. Было… Что-то было в её карих глазах, в их тёмной глубине. Будто — десяток бездонных омутов, где черти — самые безобидные жители.
— Так тебя не дождёшься, — отозвался я внезапно севшим голосом, и расшнуровал на обмотках завязку. Откинул грязную тряпочку в сторону — и сексуальное напряжение момента мгновенно рассеялось. — Офигеть! Ты как ходишь вообще?
Ступни к чертям были стёрты, исколоты и изрезаны. Да блин, я, с немаленьким таким опытом походной жизни, и то не смог бы долго протянуть босиком. Я не Волкодав из книжек Семёновой, и не хоббит из книжек Толкина. А тут — вовсе нежная девушка.
И ладно бы одно это. Ткань очень паршиво защитила ногу от грязи, и ступня была, в добавок ко всему, ещё и чёрной.
— Всё так плохо? — помрачнела девушка.
— «Крепкого орешка» смотрела? — отозвался я аккуратно.
— Ну?
— Вот, когда он по стеклу босиком походил — и то было не так жёстко. Шансы подхватить столбняк или заражение крови у Макклейна точно были ниже.
Валя побледнела, и я поспешил успокоить:
— Если ты не ходила по ржавым гвоздям, шприцам непонятного происхождения, дохлятине и свежему помёту, — всё не так плохо.
— На каждом шагу были, — проворчала девушка. — Так и хотела наступить, но обошла.
Я кивнул, чуть улыбнувшись:
— Не так страшно, тогда. Земля — натурпродукт. Отец рассказывал, я её в детстве горстями жрал — и ничего. Ни консервантов, знаешь ли, ни глютена, ни сахара, ни ГМО. Она безопаснее половины колбасы в магазинах. А в древности землю в раны забивали, если ничего другого под рукой не было, чтобы кровь остановить.
Я вздохнул.
— Короче. Заклинание в жезле затягивает раны, но способности антибиотика там не прописаны. У меня есть амоксициллин — пропей на всякий случай пару дней, но это так, перестраховка. Нужно отмыть и обработать ноги перед лечением. Прости, но… будет больно.
Всё ещё бледная, Валя кивнула.
Всё-таки, она молодец. Вытерпела лечение стойко. Морщилась, тихонько пищала, зажимала в зубах капюшон худи — но не жаловалась.
Воды у меня было немного, и я, чтобы обмыть аккуратно ступни, потратил всю. Горы рядом, ручьёв тут должна быть целая куча — так что я забил и не стал экономить.
Вымыть вышло почти начисто — у меня было хозяйственное мыло. Смотреться стало только хуже — ступни были в мелких порезах с болтающейся кожей, подсохших коростах, лопнувших и свежих мозолях, и грязь всё это больше не маскировала.
Не зря, блин, говорят, что у женщин высокий болевой порог. И загон этот не только про роды, если что. Почитаешь истории о том, какие пытки советские женщины выдерживали во время Великой Отечественной, после чего умудрялись выжить…
Даже не знаю, ходил бы я на её месте так же спокойно, с изрезанными-то нафиг ступнями. Хотя, в пещере со Зверобогом я дрался, избитый с головы до ног. Мне ж всю башку изорвали, ухо, меня Альфа крепко повалял по камням и помял своими лапами, потом ещё перепонки лопнули… М-да, чёрт его знает.
Воды не хватило, чтобы смыть всю мыльную пену, и остатки я аккуратно снял тампоном, свёрнутым из бинта. После — обработал раны перекисью — и как раз эту часть лечения Валя перенесла труднее всего.
— Щиплет? — спросил я, глядя, как пенится перекись на ранках.
— Щекочет, @уъе#, — невнятно, но очень зло отозвалась она сквозь капюшон во рту.
Я хмыкнул и, аккуратно дочищая ступни бинтом, сказал:
— Сейчас у тебя, конечно, причина уважительная, да и не предупреждал я. Но, у приключений со мной есть весёлая фишка. Можно сказать — наша семейная традиция.
Валя подняла на меня глаза. Кажется, даже немного отвлеклась от боли.
— У нас не матерятся, — я улыбнулся, показал девушке брусок мыла. — Или вот этой штукой будет промыт рот. А если ты думаешь, что я угораю, и мне рот с мылом ни разу не мыли — подумай ещё раз.
— Ты… серьёзно сейчас? — выдавила Валя.
— Серьёзнее некуда.
— А людей убивать в приключениях с тобой можно, да?
— Угу. Это, как показала практика, этически приемлемо. Если они заслужили.
— Всё-таки, ты странный, — Валя откинулась на спину, закрыла глаза. — Но мне нравится.
Так, это что я, краснею сейчас? Кровообращение, ну ка отставить!
— Если тебе станет легче, я тему ругани немного компенсировал. Слово «сука» отец тоже не особо одобряет, хоть и не запрещает, а вот «сцуко» его уже устраивает. И оно у меня стало в речи наглым таким паразитом, от которого тяжело избавиться.
Валя хихикнула, произнесла — вопросительно:
— Блэт?
— Вот, ты начала понимать. Это у нас не мат, это — интернет слэнг. И — никакого восемнадцать плюс контента. Развлекайся.
— А что ещё из восемнадцать плюс тебе нельзя? — спросила девушка. Спросила, вроде бы… невинно так, но у меня вдруг в горле пересохло. И взгляд сам собой от ступни скользнул по смуглой ножке вверх — к шортам, одна из штанин которых распахнулось так, что проглядывалось, хм… Место, откуда нога растёт. И даже чёрный краешек трусиков. — Макс, глаза у меня выше.
— Прости, — я поднял взгляд. Валя покраснела, но улыбалась, и от этого стало легче. — Это у меня аутичные черты такие. Вообще не контролирую. Не могу смотреть в глаза красивым девушкам. Взгляд, гад такой, вечно спускается куда-нибудь.
Ступни были очищены, и я достал свой жезл… Так, нет. Мозг, переключайся нахрен! Сначала — дело. Потом… Потом.
У меня осталось ОВр на семь применений Малого лечения. Или, кстати, на те же семь — Малого противоядия. Я задумчиво провёл по зубам языком, и на каждую стопу применил по одному противоядию, и по два лечения.
Ранки затянулись, обросли розовой кожицей — но всё ещё общий болезненный вид сохранился. Стереть это в мозоли во второй раз — как нефиг делать.
Применил последнее лечение на правую ступню — стало немного лучше.
— Так, Валь, — я протянул ей жезл. — Попробуй долечить сама, пока что кожа слишком тонкая и нежная.
Она послушалась, взяла жезл в правую руку, но левой поймала меня за запястье и притянула к себе. Я навис над девушкой, упираясь в землю свободной рукой. Напротив, совсем рядом, загадочно блестели её карие глаза — блестели на всех чертей, ихтиандров и ктулх, скрывающихся в их омутах.