Пожар моего сердца

Итак, он был здесь. Ждал. По крайней мере, у него была еда, которая составляла ему компанию.

Глеб откусил последний кусочек восхитительного ростбифа и пришел в восторг от вкусовых ощущений, когда услышал, как кто-то прочистил горло, прервав его эйфорию.

Он открыл глаза и увидел перед собой своих двоюродных сестер Алину и Нину. Одна бровь Нины удивленно приподнялась. Алина стояла рядом с сестрой с милой улыбкой, нежно покачивая двухместную коляску, в которой спали ее девочки-близняшки Полина и Паулина.

Алина и Нина, может быть, и сестры, но они абсолютно разные, не только внешне. Нина была высокой блондинкой, которая всегда говорила то, что было у нее на уме. Алина же была миниатюрной брюнеткой, сдержанной и с мягким голосом.

— Ты с таким вожделением смотришь на этот ростбиф, что, возможно, вам следует снять номер, — предположила Нина. — Я могу спросить Симу, свободно ли что-нибудь наверху.

Глеб лишь наполовину шутил, когда ответил:

— Если бы я мог жениться на этом ростбифе, я бы женился.

Как бы сильно он ни скучал по своему брату и племяннице теперь, когда переехал в Москву, присутствие здесь родственников немного смягчило боль.

— Кстати, о еде. — Нина указала через плечо на стойку. — Я собираюсь взять нашу.

Когда она отошла, Алина снова повернулась к Глебу, и в ее глазах читалось неподдельное беспокойство.

— Я рада, что наткнулась на тебя. Мне было интересно, как ты себя чувствуешь.

Из четырех своих двоюродных братьев и сестер Мозалевых Глебу наиболее близки были Алина и Дима. Его старший двоюродный брат Андрей был ровесником Гены, так что они вдвоем всегда занимались тем, что положено делать только «детям постарше». А Нина была необузданным ребенком. Она влипала в неприятности везде, где только могла их найти. Алина же всегда была где-то поблизости и тихо наблюдала. Она сидела и читала рядом с ним и Димой, когда они играли в денди, или она сидела и читала на лавочке, пока они с Димой строили планы по захвату мира. Или она сидела и читала на тротуаре, пока они с Димой катались на великах по окрестностям.

Все еще было трудно поверить, что она — мама близнецов.

— Я чувствую себя хорошо. Отдохнувшим.

Прошлую неделю он провел в режиме восстановления. Он прошел несколько сеансов криотерапии, чтобы помочь своим клеткам восстановиться, и много спал. У него немного болели плечо и поясница, но в остальном он чувствовал себя хорошо.

— Мы собираемся прогуляться по центру. Присоединишься?

Алина продолжала качать коляску, а девочки все так же спали.

— Не могу. Я здесь, чтобы кое с кем встретиться.

— О? — Лицо Алины просветлело.

— Нет. Все совсем не так. Она блогер.

— Еще одно интервью! — Ее плечи сочувственно опустились.

Его семья знала, как сильно он ненавидел общаться с прессой.

— Ага. Но если я закончу пораньше, напишу тебе, и, может быть, к тому времени эти сони проснутся.

Нина подошла к ним с пакетом готовой еды в руках.

— Я готова. Ты идешь?

— Он не может. Он здесь кое с кем встречается, — вела ее в курс дела Алина.

— О? — Выражение лица Нины просветлело от интереса.

— Чтобы дать интервью, — закончила Алина.

— Извини, — посочувствовала Нина.

Тон Алины стал оптимистичным, когда она разворачивала коляску, направляясь к двери:

— Ты придешь на ужин в воскресенье, верно?

Ничего на свете не могло оторвать его от стряпни тети Раисы. Ее пирожки были настолько идеальны, что таяли во рту, а медовик был настолько вкусным, что за него можно было убить. Во время тренировок ему приходилось воздерживаться от воскресных ужинов, чтобы не нарушать диету. Но в эти выходные он планировал по полной оторваться и наесться до отвала.

— Да. Я буду.

Он помахал им вслед, когда они уходили.

Глеб наблюдал из окна, как его двоюродные сестры посмотрели в обе стороны, прежде чем перейти дорогу. Его взгляд скользнул вдоль улицы.

Он оглядел район, и точно так же, как это было, когда он приехал, в его груди поселилось чувство умиротворения. У него не было никаких сомнений в том, что именно здесь его место.

Он как раз собирался снова проверить свой телефон, когда тот зазвонил. Он поднял трубку и увидел сообщение от Милы, сообщавшей ему, что Рена опаздывает, у нее что-то случилось с машиной, но она скоро будет.

Он ответил, что подождет.

Откинувшись на спинку стула, он поднял руку над головой и схватился за локоть, чтобы размяться. Снова выглянув в окно, он заметил, что к ресторану подъехала машина и припарковалась напротив. Точнее, он заметил потрясающую женщину, сидевшую в машине, припаркованной теперь прямо перед окном.

Первое, что привлекло его внимание, — темно-каштановые волосы, ниспадающие на гладкую кожу ее обнаженного плеча. Полные вишнево-красные губы располагались под милым носиком-пуговкой. Ее кожа была кремовой и казалась мягкой на ощупь. Его внезапно охватило желание просто протянуть руку и прикоснуться к ней.

Глеб прищурился и наклонился вперед, пытаясь разглядеть ее получше через стекло. Она разговаривала либо сама с собой, либо по телефону. Он зачарованно наблюдал, не в силах оторвать от нее взгляда, когда она сделала несколько глубоких вдохов. Она выглядела взволнованной. Напуганной. Растерянной.

Каждый инстинкт в его теле пробудился к жизни. Он хотел исправить то, что ее беспокоило. Он хотел сделать правильным все, что было неправильным в ее жизни.

В глубине души он понимал, что это безумие. Но в данный момент все, что его заботило, — это то, что впервые за многие годы он что-то почувствовал. Что-то мощное. Что-то грубое. Что-то интуитивное. Она снова заставила его чувствовать.

Глава 4. Знак

— Ты где, солнышко? — спросила мать, когда ее лицо появилось на экране Анны.

— В Москве. — Анна заговорила громче, чтобы ее было слышно сквозь шум игры.

Она вздрогнула, увидев, как кукла перелетела в кадре за секунду до того, как Лиза закричала.

— Ты уверена, что у вас там все в порядке?

— Конечно. — Ее мать безмятежно улыбнулась, казалось, не обращая внимания на этот беспредел. Дом, наполненный любовью, может быть только в порядке.

Наталья Хохлова была поклонницей всего, что связано с миром, любовью и гармонией. Она довела свой образ жизни до крайности. Она была воплощением осознанности и свободы от предрассудков.

Взрослея, Анна последней девочкой в своем классе начала брить ноги и пользоваться дезодорантом, потому что ее мать верила в естественность. Все изменилось, когда Анне исполнилось двенадцать, и Алиса приехала погостить к ним, пока училась в университете.

Старшая двоюродная сестра Анны взяла ее под свое крыло, и если бы не Алиса, у нее был бы совсем другой опыт учебы в средней и старшей школе. Алиса была старшей сестрой, матерью и лучшей подругой в одном лице.

И ее не стало.

Анна постаралась сдержать слезы, которые грозили вырваться наружу.

Она взяла себя в руки и сосредоточилась на матери.

— Помни, Полина Арсеньевна находится по соседству, если что-нибудь понадобится, и Галина сказала, что она поможет, если вы в ней нуждаетесь. А Данил еще недостаточно взрослый, чтобы присматривать за девочками, так что даже просто для того, чтобы сбегать в магазин, тебе нужно убедиться, что Полина Арсеньевна или Галина смогут прийти.

— Да, солнышко. Ты мне говорила уже. Даже написала это и прикрепила на холодильник. Все хорошо. У меня все под контролем.

Как бы ей ни хотелось принять заверения матери, она не могла избавиться от неприятного ощущения в животе. Вела себя ее мать не лучшим образом. Анна помнила, как, когда ей было всего шесть лет, ее мать уходила куда-то вечером и оставляла ее одну на несколько часов.

Анна никогда не оставляла свою мать с девочками больше чем на час или два, и она никогда ни с кем не оставляла их на ночь. Никогда. Но это была чрезвычайная ситуация. Пытаясь развязать узел беспокойства, завязавшийся в животе, она напомнила себе, что у Данила есть сотовый телефон. А вышедшая на пенсию директор школы Полина Арсеньевна жила рядом. И Галина, постоянная няня Анны, жила в соседнем доме.