Пожар моего сердца

В теории это звучит намного проще, нежели применение на практике.

— Если дети уже спят, что ты здесь делаешь? — спросила она, понизив голос.

— Нам нужно поговорить. О, нет.

Случалось ли в мировой истории что-нибудь хорошее после этих слов? Это было то, что сказал Демид перед тем, как сообщить, что уезжает в тур и что быть отцом — совсем не то, кем он себя видит. Это было также и то, что произнесла Алиса перед тем, как сообщить ей, что у нее неоперабельная опухоль головного мозга. Собирался ли Глеб сказать ей, что это было слишком для него?

Собирался ли он сказать ей, что его рак вернулся? Что он снова заболел?

Стараясь изо всех сил не выдать охватившей ее паники, она скрестила руки на груди и как можно спокойнее спросила: — В чем дело?

— Ты не хочешь присесть? — он жестом указал на место рядом с ним.

О, Боже. Все происходило точно так же, как и в обеих предыдущих ситуациях.

— Нет, — покачала она головой.

Анна знала, что ведет себя нелепо, оставаясь стоять, и что независимо от того, будет она стоять или сидеть, это никак не повлияет на то, что он скажет. Но это было единственное, что она могла сделать, чтобы вернуть себе немного самообладания.

Если ее жизни суждено снова перевернуться с ног на голову, то на этот раз это произойдет, пока она будет стоять на ногах. Может быть, так ей будет легче подняться и отряхнуться.

Он наклонился вперед и уперся локтями в колени, в то время как его руки свободно свисали между ними. Голос был тихим, когда он сказал: — Я знаю, что результаты будут через несколько дней.

— Угу. — Анна кивнула, ее челюсть напряглась.

— И я тут подумал… — он сделал паузу, выглядя взволнованным.

Обычно, когда Анна видела кого-то встревоженным или расстроенным, в ней пробуждалась забота. Но не сейчас. Теперь все, о чем она думала, было «хорошо». Ему следовало бы нервничать.

Если Глеб собирался проявить трусость и отказаться от них еще до того, как выяснится, отец он или нет, то должен был бояться сказать ей об этом.

Он прочистил горло и встал. Глядя ей прямо в глаза, он сказал: — Меня не волнует, что покажут результаты.

Она издала натужный смешок и покачала головой. Несмотря на то, что она слышала, как он это говорил, ей все еще было трудно смириться с тем, что он уходит. Он казался другим. Полным энтузиазма…

— Я не могу поверить.

— Просто выслушай меня, — он потянулся к ней.

— Зачем? — хрипло прошептала она. — Я уже слышала это раньше. К сожалению, ты не первый человек, который думал, что сможет это сделать, только для того, чтобы в конце второго тайма понять, что он не хочет играть.

Было бы лучше, если бы у нее была аналогия с ММА, но она разбиралась только в футболе. Тем не менее она высказала свою точку зрения.

— О чем ты говоришь? — его брови нахмурились. А может, и нет.

— Демид сделал то же самое, — напомнила она ему, продолжая говорить тихо. — Он думал, что хочет стать отцом, но, когда подошло время игры, он сдался. — Теперь, когда она пошла по футбольной дорожке, уже не смогла сойти с нее.

Глеб улыбнулся; это была широкая улыбка, которую она любила, но прямо сейчас ей хотелось стереть ее с его лица.

— Это не то, что я делаю.

— О, правда? — Почему каждый мужчина думал, что он другой, когда на самом деле все они были одинаковыми, было выше ее понимания.

В детстве Анны у Натали было много мужчин, которые давали одни и те же обещания и всегда нарушали их. Они находили новые, улучшенные и креативные способы сделать это. Они все уходили.

— Меня не волнуют результаты тестов, — он еще сильнее понизил голос и сделал шаг к ней. Она взглянула на дверь, которая вела к комнатам детей, чтобы убедиться, что у них нет зрителей. Потому что после того, как Глеб произнес свою речь, у нее нашлось для него несколько отборных слов. — Потому что не имеет значения, что они скажут. Я уже полностью в игре.

— Что? — ее взгляд снова метнулся к нему.

Улыбка, которую ей хотелось ударить, все еще была на месте. — Я хочу быть рядом ради Данила, ради девочек и ради тебя. Я хочу, чтобы мы были семьей. Анна не могла поверить в то, что слышала.

— Ты правда этого хочешь?

— Да, — кивнул он.

Как бы ей ни хотелось броситься в его объятия и сказать, что она тоже этого хочет, она знала, что не сможет. Было здорово, что он это говорил, но все происходило слишком быстро. Если бы они были только вдвоем, это было бы одно дело. Но у них было много жизней, о которых нужно думать. Если бы все пошло наперекосяк, было бы разбито не только ее сердце. У нее было бы три маленьких человечка, которые были бы раздавлены. — Я ценю, что ты это говоришь. Правда. Но, я думаю, мы должны не форсировать события, а двигаться шаг за шагом.

— Хорошо, — легко согласился он. Как-то уж слишком легко.

— Хорошо?

— Да, я знаю, ты беспокоишься, что что-то случится и я уйду. Верно?

Он попал в самую точку, но она не хотела этого признавать.

— Почему ты так думаешь?

Он ухмыльнулся.

— Может быть, потому, что минимум по десять раз в день ты говоришь мне, что знаешь, что это слишком трудно. Ты бы поняла, если бы я был в шоке и сбит с толку. Ты много раз говорила мне, что то, что я отец Данила, не означает, что я должен постоянно находиться со всеми вами, если это слишком для меня. Ты очень ясно дала понять, что ты, девочки и Данил — это не комплексная сделка.

— Это так. Последнее, чего Анна хотела, чтобы Глеб почувствовал, — это то, что у него должна быть готовая семья.

Его глаза стали серьезными, и он поднял руку так, что тыльная сторона его пальцев коснулась ее щеки.

— Я никуда не собираюсь уходить. Я всю свою жизнь ждал чего-то такого же особенного, как это. Как ты, как Данил, как девочки. И если для того, чтобы ты поверила, мне нужно усиленно работать день за днем, это прекрасно.

— О, ладно. Она прикусила внутреннюю сторону щеки, не зная, что ей следует на это ответить.

Он продолжал водить костяшками пальцев по ее подбородку. — Я скучал по тебе.

— Как насчет бокала вина? — спросила Анна. На собрании книжного клуба она выпила только один бокал. Для нее этот разговор был очень сложным, и она не знала, что ему ответить. — Мне нужно вино.

Глава 21. Тихо и сладко

Взгляд Анны устремился к красной жидкости. Сосредоточиться на ней было гораздо проще, чем на сложных чувствах и спутанных мыслях.

Она не знала, что ждет ее в будущем. Это было намного легче принять до того, как ее эмоции начали выходить из-под контроля.

Теперь просто находиться в одной комнате с Глебом было почти невыносимо. Когда он прикасался к ней или смотрел на нее так, как это делал только он, — невозможно было мыслить здраво.

Она почувствовала, как пальцы Глеба коснулись ее бедер. Он стоял сзади так близко, что она ощущала его горячее дыхание на своей шее.

— Глеб, это не очень хорошая идея, — предупредила Анна.

— Это лучшая идея, — прошептал он, слегка касаясь губами ее уха. Она растаяла. Способность мыслить здраво покинула ее.

Она больше не жила в реальности. Она очутилась в пузыре, который образовывался каждый раз, когда они с Глебом оказывались рядом друг с другом. Это было чертовски приятно.

— Моя мама и дети спят в соседних комнатах. Мы никак не можем валять дурака, когда любой из них может свободно войти сюда, — выдохнула Анна. Однако она прекрасно осознавала, что ей не хватает убедительности в голосе. Она знала, что ее доводы были слабыми. Глеб убрал волосы с ее спины и начал покрывать крошечными, щекочущими поцелуями всю заднюю поверхность ее шеи. Это еще больше пошатнуло ее уверенность в том, что сейчас не место и не время.

Между дрожащими касаниями губ он произносил одно слово за другим, каждое из которых было подобно кирпичику, медленно, но верно складывающемуся в стену, чтобы убедить ее.

К тому времени, когда все эти слова сложились в предложение, она уже не могла с ним спорить.