Страница 2 из 47
— Во-первых, я не считаю себя секс-символом. Но, на мой взгляд, все, что привлекает больше внимания и зрительских симпатий к ММА, — это хорошо. А что касается сравнения с Бекхэмом и Роналду… Что ж, это неплохая компания. Они оба потрясающие спортсмены, которые использовали внимание, получаемое вне поля, чтобы пролить свет на спорт, который они любят.
— Было много разговоров об истории, которая недавно стала вирусной и позволила нам всем заглянуть в вашу другую жизнь. Жизнь пожарного. Вы помогли задержать вооруженного мужчину, который угрожал своей беременной жене.
Глеб все еще был ошеломлен и унижен тем, что ситуация сложилась именно так. Он тогда действовал чисто инстинктивно, и это сработало, но с таким же успехом все могло закончиться трагически.
Последние два года он был пожарным и верил, что то, что он оказывает первую помощь, спасает прежде всего его самого. Последствия химиотерапии и облучения не ограничивались физическими страданиями. Эмоциональная битва, в которой он был вынужден участвовать, была тяжелее, чем любые побочные эффекты, которые он пережил. Как только лечение закончилось, он начал страдать от депрессии и беспокойства. Он пытался справиться с этим, но битва была похожа на безнадежную. Через несколько месяцев он понял, что ему нужно что-то, чтобы изменить свою жизнь, и тьму, которая поглощала его целиком.
Его отец проработал пожарным тридцать четыре года, прежде чем уйти на пенсию. Помимо драк, это было единственное, будущее, которое Глеб мог представить для себя. Итак, он вложил все то малое количество энергии, которое у него было, в то, чтобы получить квалификацию пожарного. С того самого момента, как Глеб впервые надел снаряжение, он ни разу не оглянулся назад. Он спасал жизни во время работы, но это было правильным для него только потому, что пожаротушение спасло его собственную жизнь.
— Является ли борьба с пожарами вашим основным занятием в будущем?
Будущее.
Это было той темой, о которой Глеб никогда не позволял себе думать. Главным образом потому, что у него отняли то, чего он так хотел.
Картинка в голове, которая, как знал Глеб, никогда не воплотится. Это был стол, за которым сидели дети и красавица жена. Там был смех, разговоры, иногда — споры и обсуждение жизненных проблем. Когда он рос, его мечты были довольно ясными. Он хотел стать чемпионом мира и отцом.
Первое должно было стать самым трудным для воплощения в жизнь. Но судьба иногда любит подшутить. В возрасте двадцати лет он завоевал свой первый международный пояс. Второе же, бывшее, по его мнению, самым простым, стало тем, что, как он недавно узнал, может оказаться недосягаемым.
Сделав глубокий вдох, он заученно ответил:
— Абсолютно. ММА никогда не было долгосрочным планом. Мой отец был пожарным, так же как и мой дед. Это у меня в крови.
Смирнов кивнул. — Я видел бесчисленное множество интервью на начальном этапе вашей спортивной карьеры, и вы часто называли своего отца и старшего брата своими самыми большими вдохновителями. Это все еще так?
— Да, — без колебаний ответил Глеб. — Мой папа был и всегда будет моим героем. Также еще в детстве я боготворил своего старшего брата Геннадия, я уважаю его как человека и восхищаюсь им.
— Ваш отец был пожарным, и вы пошли по его стопам. А ваш брат Геннадий сделал себе неплохое имя в боксе. Вы когда-нибудь думали о том, чтобы тоже стать знаменитым в боксерской среде?
— Нет.
Глеб провел большую часть своей жизни, взрослея в тени Геннадия, и это было прекрасно, пока он был ребенком. Его старший брат был не просто невероятным бойцом, он также был невероятным учеником. Он был веселым, умным, и все его любили. Учителя, тренеры и даже девушки сравнивали Глеба с Геной. Последнее, что он хотел бы сделать, — это попытаться занять его место на боксерском ринге.
Он ничем этим не делился. Вместо этого он дал другой, не менее честный ответ.
— Меня всегда тянуло к смешанным единоборствам. Я посмотрел фильм «Малыш-каратист», когда мне было пять или шесть лет, и умолял своих родителей разрешить мне брать уроки карате. После я занялся дзюдо и джиу-джитсу, а затем, в подростковом возрасте, начал заниматься муай-тай. ММА было естественным развитием для меня с моим прошлым.
Смирнов сменил тему, спросив:
— Недавно вы переехали в Москву, чтобы тренироваться со Львом Дробышевым. Некоторые скептически отнеслись к этому шагу так близко к вашему бою. Было ли это решением, которое далось нелегко?
Глеб ухмыльнулся.
— Нет. Когда позвонил Лев, я вылетел следующим же рейсом. Я был бы дураком, если бы упустил возможность поработать с одним из величайших ныне живущих бойцов.
— У вас есть родственники в Москве, верно?
А этот парень основательно подготовился к интервью.
— Да.
— Вы планируете сделать Москву своей постоянной базой?
Он долго думал над тем, чтобы покинуть Севастополь, своего брата и двухлетнюю племянницу, но решил, что так будет правильно. Он хотел начать все сначала.
— Да.
Смирнов задал ему еще несколько вопросов, которые обычно сопровождают его перед боем. Какие дыры увидел Глеб в тактике Нуньеса? Предпочел бы он стоять рядом со своим противником или повалить его на землю? Каким был его любимый удар или прием?
Еще через несколько минут интервью закончилось, Смирнов встал и протянул руку.
— Большое спасибо, что уделили мне время. Я бы с удовольствием договорился о следующем интервью с вами, когда уляжется пыль после боя.
Глеб кивнул и пожал ему руку.
— Отлично.
Мила лучезарно улыбнулась, плавно вошла и протянула Смирнову свою визитку.
Он принял ее и пообещал: «Я буду на связи».
Прежде чем репортер успел выйти за дверь, яркие галогенные лампы были выключены, и звукорежиссер извлек микрофон Глеба.
Мила быстро заговорила, посвящая Глеба в его график: — Ладно, значит, на сегодня ты свободен. Завтра утром мы встречаемся с Катей и Тимофеем в холле ровно в пять утра. Они снимают твою пробежку до тренировочного центра. И помни: завтра — день прессы.
Снова пресса…
— Наслаждайся своим свободным вечером, но не сходи с ума. Я не хочу повторения Сочинской истории.
— Мне было семнадцать.
Тогда Глеб впервые приехал в Сочи на бой Гены против Сергея Козлова. Он воспользовался паспортом своего двоюродного брата Димы, чтобы попасть в бар. В те же выходные он угодил в какую-то передрягу. Честно говоря, он почти ничего из этого не помнил. Только отрывки воспоминаний.
— И все же я не хочу, чтобы ты оказался голым в фонтане. Снова. Она улыбнулась и похлопала его по руке левой рукой, на которой красовался камень размером с теннисный мяч.
— Мне было семнадцать, — повторил он, прежде чем сменить тему. Глеб взял ее за руку так, чтобы бриллиант на левой руке засверкал.
— Черт. Я до сих пор не могу привыкнуть к размеру этого камня. Боря явно хотел, чтобы люди могли увидеть его из космоса.
— Оно прекрасно. — Уголки губ Милы приподнялись, когда она полюбовалась своим кольцом. Как раз в этот момент мужчина, который подарил его ей, вошел в комнату.
— Поразительно огромный камень. Но ты этого заслуживаешь. — Глеб наклонился и поцеловал ее в макушку, точно так же, как он делал это с тех пор, как в тринадцать лет резко вырос и начал возвышаться над ее миниатюрной фигуркой. Теперь же он делал это только для того, чтобы позлить ее мужа.
— Эй, убери свои губы от моей жены, Мозалев, — прогремел голос Бори, когда он подошел к ним и обнял Милу за талию.
— Да. — Мила провела рукой по макушке и сморщила лицо, поддразнивая: — Я не знаю, где были эти губы.
Нигде не были.
Репутация, которую Глеб сохранил и по сей день, была безупречной еще с юности. Но это было до того, как ему поставили диагноз. Как только он услышал из уст доктора слово «Остеосаркома», все изменилось. За долю секунды его жизнь изменилась. Ковер был выдернут у него из-под ног. Все, что он считал важным, перестало иметь значение. Время стало для него самым ценным товаром в мире. Не девушки, не выпивка и развлечения, а время.