Страница 28 из 52
В другой части просторного помещения, отгороженной от фотозоны целой стеной из черных и белых кубов и пирамид, стоял обычный такой ничем не примечательный диван и пара стульев. И обычная на вид тумбочка, на которой стояла настольная лампа и тарелка с бутербродами. На диване сидели трое парней, которые до нашего появления громко о чем-то спорили, но как только появился Костя, спор немедленно прекратился.
— Короче, объясняю диспозицию, — Костя плюхнулся на диван, потеснив троих своих студентов. — Вова и Саня — музыканты. Им нужно снять клип на песню, и там должно быть все, что вам нужно — натурные и павильонные съемки и спецэффекты. А вам нужен зачет. Чуете, к чему я веду?
Троица оживилась, все заговорили разом.
— А как называется группа?
— А песня какая?
— Девушки симпатичные будут сниматься?
— Но-но, придержите коней, — засмеялся Костя. — Снимать все равно будет только один.
— Но обсудить-то всем можно? — резонно спросил длинный и тощий.
— Если есть на чем послушать, у меня с собой кассета, — сказал я.
— Сейчас! — самый мелкий, чернявый с раскосыми глазами, метнулся в ту часть, где работал фотограф, и приволок оттуда старенький магнитофон «Весна».
Несколько минут все молчали, слушая песню про монаха.
— О, на студии писали! — с уважением произнес третий, крепенький парень с кучерявой шевелюрой. — А где?
— В драмтеатре, — быстро отозвался Астарот.
— Это надо быстрее снимать, пока вода не замерзла, — деловито проговорил тощий. — Костер можно зашибись сделать, я давно хотел попробовать!
— Игорян бы отличным монахом смотрелся! — хлопнул по коленям кучерявый. — У него еще рожа такая, как у Хомы Брута из «Вия».
— У нас уже есть актеры, — сказал Астарот. — Идея такая…
Я сел на стул и не стал лезть в творческий спор. Эти трое накидывали идей и обсуждали всякие технические моменты, как и что можно снять, чтобы получилось зашибись. Астарот с ним спорил, а я даже не вникал. Только снова подумал о том, что мне нужна видеокамера. Только не громоздкий монстр, с которым приходил в качалку Костя, а что-нибудь более портативное. Эпоха цифры еще не наступила, но вроде в эти годы уже есть камеры, которые пишут на небольшие такие видеокассеты?
В среде рокеров нарезка из их бытовых моментов и всяких подвальных концертов пользуется большим успехом. Нафигачить видеоконтента, а потом делать из этого всего нарезку для клипов под песни — тоже ничего себе идея. Надо будет прицениться к этому чуду техники… Где вот только их покупают? В магазины я в последнее время даже заходить перестал, такое жалкое зрелище…
— Ладно, вижу, что у вас тут все хорошо, — Костя поднялся. — Вы тут обсуждайте пока, а я вас оставлю ненадолго.
Он вышел из студии, но Астарот и трое студентов продолжили активное обсуждение идей для клипа. С каждым новым предложением это творение все больше походило на голливудский блокбастер. Понятно, что реальность будет отличаться от ожиданий, но в целом, Костян молодец, что предложил такую идею. Он профи, но работает все-таки за деньги. А эти юнцы вон как загорелись идеей! Можно сразу закинуть удочку насчет еще парочки песен…
В пылу обсуждения мы не заметили, как к нашей компашке подошел фотограф. Некоторое время он с любопытством слушал разговор, особенно заинтересованным его взгляд стал, когда Астарот расстегнул сумку и принялся показывать наши концертные костюмы.
— О, это же Илюхи-Беса работа? — тихо спросил он у меня.
— Есть такое, — кивнул я. — Знаешь его?
— Шапочно, — смутился фотограф. — Слушай, а что вы делаете в выходные?
— Это вопрос или предложение? — усмехнулся я.
— Ну… — замялся фотограф. — Такое дело… У нас ребята поставили экспериментальный спектакль по Толкиену. И в субботу будет допремьерный показ в ТЮЗе, как бы для своих. У нас была идея позвать туда толкиенистов, а на них ни у кого выходов нет. Чтобы они в костюмах на мечах побились в холле, и просто…
— Посоздавали антураж и атмосферу? — подсказал я.
— Ну да! — обрадованно закивал фотограф. — И вы тоже приходите. У вас такие костюмы крутые.
— Звучит как отличный план, — хмыкнул я. — Астарот, что думаешь?
— А? — встрепенулся вспотевший от напряженного спора Астарот.
— Предлагают в мероприятии поучаствовать в качестве декоративного элемента, — усмехнулся я. — И наших толкиенутых друзей позвать.
— Ну… — Астарот сделал важное лицо.
— Мы придем, — я подмигнул. — Идея отличная. Алкоголь с собой брать или там сухой закон?
— Лучше! — просиял фотограф. — Там будет фуршет! Это же допремьерный показ для богемы!
— Вить! — подала голос с ярко освещенной части студии его модель. — Ну что там?
— Ой! Забыл, зачем подошел! — фотограф хлопнул себя по лбу. — Ребят, вы не могли бы выйти? Мы хотим поснимать ню, а Наташа при посторонних стесняется…
Глава 15
Читал в каком-то фантастическом рассказе, что бессмертному обязательно становится скучно. Все приедается, ничего не цепляет, все попробовал… Или это не рассказ был, а роман? Или даже не одно произведение, а в разных книгах тема поднималась?
Хрен вспомнишь…
Я перелистнул очередную картонную страницу фотоальбома. Старый альбом уже. Бархатная обложка с наклеенными открыточными цветами. Карточки вставляются в углами в полукруглые прорези. Абсолютное большинство фоток — черно-белые. Встречаются тускло-цветные. Некоторые — в коричневых тонах.
Под некоторыми есть подписи ручкой. Под большинством — ничего. Вроде как, полагается и так знать, кто запечатлен. Все-таки, семейный фотоархив.
Сегодня на рынке Семен из обувной палатки делился со всеми желающими мудростью о том, что фотография крадет часть души, так что если человек много при жизни фотографируется, то после смерти в загробный мир будет отправляться некому. Такую изумительную ахинею нес, что ему даже не возражал никто, даже наоборот — задавали наводящие вопросы, только чтобы не затыкался. И эта смешная болтология навела меня на мысль, что надо бы поискать в квартире семейный архив. Ну, чтобы получше изучить свою семью. Мне все-таки отличная семья досталась, неплохо бы уделять им побольше времени.
Нашлось искомое на антресолях стенки. Три толстых альбома и картонная коробка, перетянутая бельевой резинкой. Фото в альбомах совсем старые. Некоторые довоенные.
Три женщины в платьях, платках и передниках на фоне деревянного забора. У ноги самой правой — ведро. Подпись — Зина, Катя и Дуня в Жеребцово.
Кто такие? Хрен знает…
Зина в ШРМ 1948 год. Та героиня, что была с ведром, теперь сидит за партой, сложив руки, как школьница.
Зина и Витя. 7 мая, 1951 год. Та же героиня, но теперь со свертком на руках.
Ага, понятно теперь. Зина — это бабушка, папина мама. Его день рождения — 5 мая, фото 7 мая — на крыльце роддома.
Серия групповых фотографий, не несущих ровным счетом никакой информации. Ни кто эти люди все, ни откуда. Лицо той же самой бабушки я не очень хорошо знаю, чтобы искать ее на черно-белых фотках. А может там вообще не она.
Размышления о бессмертии настигли меня в конце второго альбома. Я задумался, что наша психика и память устроена так, что бессмертие ну никак не способно навеять скуку. Вот эти самые черно-белые фото с незнакомыми людьми, которых я начал различать где-то к середине альбома. Каждый из запечатленных моментов — это было важное и значимое событие. Настолько значимое, что под ним даже не делают подписей. Мол, ну и так же понятно, что вот эта смазанная карточка, где девушка стоит рядом с машиной с очень странным выражением лица, а парень взбирается по лестнице рядом и у него правая нога заблурена — это когда деда Вася лез на крышу, чтобы снять оттуда забравшуюся на карниз кошку, а баба Галя поет песню, чтобы его подбодрить, потому что лазает он очень плохо.
Но проходят годы, старые воспоминания из памяти стираются, голова заполняется новыми мыслями и впечатлениями. И вот ты берешь этот самый альбом, видишь фото, начинаешь морщить лоб, мучительно пытаясь вспомнить, а что это тут вообще такое происходит? Даже если деда Вася — это ты и есть. И до старческого склероза тебе еще далеко.