Мурка

— Вам это с рук не сойдет, слышите? — верещал в это время Шварц, потрясая в воздухе пальцем. — Это не мои деньги, не банка, это собственность советской власти!

— Ефим Альбертович, вы мешаете нашей работе, — обманчиво мягко, а на самом деле категорично прервал его начальник. — Когда понадобится ваше слово, я сразу сообщу, а если вы не успокоитесь тотчас, то я буду вынужден принять меры воздействия.

— Пф-ф... — выдохнул Шварц, будто паровоз, на полном ходу натолкнувшийся на препятствие, но замолчал.

Тяжело, должно быть, толстяку, за столь краткий срок проделать обратный путь из князи в грязи. Так, на нервах, недолго и похудеть. А ведь еще каких-то пару лет назад банкир не то чтобы разговаривать бы не стал с тогда еще полицией, нет, это бы делали его адвокаты, но при царе такой финансовый воротила чувствовал себя в полной безопасности. Теперь же ему приходилось на равных разговаривать с начальником милиции, который еще вчера, вполне возможно, навоз разгребал. И приемчики Шварца, характерные для подобного сорта людей, ни разу не сработали. Жаловаться? Да кто будет слушать жалобы зажравшегося буржуина и капиталиста на законного представителя советской власти? От того банкир и замолчал, что все это прекрасно понял. Не знаю, было ли дело в том, что милиция сегодня блистала лучшими качествами и служила, а не работала, или начальник попросту упивался изменившимся положением и изощренно сводил счеты с капиталистом, да и мне не особо хотелось в это вникать. Главное, что ко мне, наконец, прислушивались.

Дождавшись тишины, я продолжил.

— Любопытно, куда мог звонить товарищ Шварц при неисправном телефоне? И не менее любопытно, что, когда руководство перезвонило Марку Леонидовичу, то ведь, вспомните, было совершенно не в курсе о ранее якобы поступившем звонке.

Ефимушка при этих словах стиснул кулаки, да так, что было слышно, как хрустнули костяшки. Попался, который кусался! Я, улыбаясь одними краями губ, незаметно подмигнул ему. Начальник подошел к проводу, внимательно осмотрел, чтобы удостовериться в правоте моих слов, снял с телефона трубку и попытался «шарманку» завести. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — связь с этого аппарата не работала.

— Клевета! — проскрежетал Шварц. — Наглая беспардонная ложь, а вы, товарищи милиционеры, слушаете этот бред вместо того, чтобы принять меры!

— Как же вы можете вот это объяснить? — спросил начальник.

— Что именно?

— Как вы могли звонить по телефону, если он не работает?

— Ба! — банкир всплеснул руками. — Во-первых, я мог с другого аппарата звонить, здесь у нас не один поставлен, а во-вторых, даже если и с этого, то повреждение появилось уже после моего звонка. Это ведь очевидно!

— Почему, в таком случае, вы не дозвонились? — я приподнял бровь. — Ну и хорошо бы понять, с кем вы разговаривали, потому что Марк Леонидович утверждает, что руководство о звонке ничего не знало и никакими полномочиями вас не наделяло.

Марк Леонидович что-то неуверенно и пораженно гукнул. Шварц, как уж на сковороде, пытался вывернуться. Он прекрасно понимал, к чему я веду, и не хотел допустить, чтобы он из свидетеля стал подозреваемым.

— Не помню, с кем... — уже куда более умиротворенно сказал банкир. — Да как тут припомнишь, ты же сам видел, паскудник, что эти грабители творили! Мне нос сломали! Если вспомню, то обязательно сообщу и лично приду на Большую Садовую с подробными объяснениями. В моих же интересах, товарищи милиционеры, чтобы такого безответственного работника, не принявшего меры в ответ на сообщение, наказали!

Начальник кивнул, как будто удовлетворившись ответом. Шварц, вжав голову плечи, ожидал, как дальше развернется этот разговор, да периодически стрелял глазами в Марка Леонидовича, но тот каждый раз опускал взгляд. Видимо, сам начал понимать, что да к чему.

— Вы утверждаете, что вам ни по каким признакам не было известно о поломке телефона? — наконец, спросил милиционер.

— Конечно! Я что, совсем идиот, по-вашему, чтобы пытаться звонить по сломанному телефону. Не было такого! Не бы-ло!

— И вы утверждаете, что дозвонились и разговаривали с вышестоящим начальством, которое подтвердило подлинность разрешения на съемку агитационного фильма? — продолжал давить я, раскручивая маховик.

— Пф! — Шварц полез за пазуху и достал оттуда шестиконечную звезду Давида на цепочке, которую поцеловал. — Клянусь! Вот что, граждане — провод могли перерезать эти изверги, сразу после моего звонка!

— Понятно, а вы — вы утверждаете, что при звонке в банк вас заверили, будто сигнала от товарища Шварца не поступало? — начальник повернулся к Марку Леонидовичу, продолжающему играть в гляделки со своим шефом.

Уж не знаю, кем мент был до того, как возглавил ростовскую милицию, но в нынешней роли у него получалось довольно складно. Вопросы задавал правильные, по делу, не будь он таким козлом, я бы сказал, что это вполне себе уровень.

— Ну-у-у, я не могу ничего утверждать, Ефим Альбертович правильно подметил, что тяжело что-то запоминать, когда...

— Марк Леонидович, уважаемый, — прервал его я. — Предполагаю, что за дачу заведомо ложных показаний предусмотрена уголовная ответственность. Ведь речь о советских деньгах идет.

Банкир аж поперхнулся от этих слов. К моему удивлению, второй банкир, заслышав про дачу ложных показаний, поднял руку и, получив кивок от милиционера, заговорил.

— Вы извините, Ефим Альбертович, но вы точно не могли звонить по этому телефону, — осторожно заговорил он. — Я с утра проверял связь, согласно инструкции, и обнаружил его неисправность, о чем вам не успел сообщить, как и не установил причину неисправности.

— Так почему же ты сразу не сказали, Иосиф Бенедиктович! — вновь попытался выкрутиться Шварц. — Это ведь поломка, которая требует оперативного вмешательства специалистов.

Тот в ответ только плечами пожал.

— Так что же вас по пустякам отвлекать, банк не работает, активы арестованы, а этот телефон, — Иосиф Бенедиктович кивнул на сломанный аппарат. — Для звонков наших клиентов, которых у нас уже и не осталось... а вот второй аппарат — прямая линия с руководством. Наверное, с него вы и звонили.

Уж не знаю, хотел ли этот Йося помочь своему шефу, как по мне, так он его еще глубже закопал. Но Шварц сдаваться не собирался.

— Полагаю, раз у вас есть какие-то подозрения в мой адрес, господа милиционеры, я буду ждать вызова в участок! И там на холодную голову напишу самое подробное объяснение произошедшего.

Я, однако, был готов перейти к следующему этапу этого занимательного разговора, что и сделал.

— Как мы видим, товарищи милиционеры, шнур на телефоне не оборван, а отрезан, — я снова приподнял провод, показывая места повреждения, работали явно лезвием. — По характеру повреждений предположу, что резали ножом, а присутствие колюще-режущих предметов в банке — под строжайшим запретом. Верно говорю?

Я посмотрел на бледного охранника, который, поняв, что вопрос задан ему, с трудом, но кивнул, подтверждая мои слова. Шварц, замерев, облизывал губы, дожидаясь продолжения.

— А значит, нож, которым обрезали шнур, принадлежит преступнику. И на нем обязательно останутся отпечатки пальцев преступника, — произнося всё это, я оглядывал стойку, даже заглянул под нее и немного картинно пожал плечами. — Поскольку орудия преступления на месте нет, то предположу, что оно находится у преступника. Прямо сейчас.

Начальник кивнул на труп.

— Обыщите.

Два мента молча направились к телу, сняли занавеску, под которой я ее спрятал от Вариных глаз, и начали обыск трупа. Я молча наблюдал за происходящим, прекрасно понимая, что милиционеры и там ничего не найдут.

По крайней мере, ножа которым резали провод, у убитого точно нет. Но пусть посмотрят, я тоже посмотрю, чтобы понять, на каком уровне у Ростовской милиции профессионализм в этот период становления.

Несколько минут, пока шёл обыск тела преступника, висела тишина. Начальник молча дожидался результатов. Банкиры нервно замерли, будто их примагнитило к месту. Я воспользовался паузой и кивнул на охранника. Тот тяжело дышал.