Страница 6 из 11
1974 г. Москва.
Русско-американские стихи (1974–1975)
«Вы знаете – любил поэт когда-то…»
Вы знаете – любил поэт когда-тоМоскву. она его как братаОна его ласкала нежная смешавс другими организмами. он правбыл от утра шатаясь в дымном шумев снегу в колёсах. В беспощадном у́месмешались грации любых сторонпоэт тогда был беспощадно «он»То к ГУМу занесёт его дорогаСтоит глядит товаров сколько многоУ всякой вещи есть своя фигура и окраскаи люди в деревенских про́стых маскахи от ворот Кавказа и от других воротприносят свою фразу все нации в народСпокойные узбеки. тревожный сын туркменНац. мены словно реки. вплывают в ГУМ вдоль стенПоэт средь них Лимоновпочти такой же сынодежда без фасонови чёрный цвет одинПальто сверхразливноекуски мохнатых брюкЛишь на лицо простоеочков наброшен крюкЕго встречали частохохол и белорусон с ними образуетневидимый союзТо занесёт его в букинистическийВ Столешников приземистый трагическийСтоит глядит он книги час и дваи без еды кружилась головаСказать теперь что стал он не такойЧто уж ему наскучил род людскойОн был растяпа и разиня. ротозейсмотреть любил на вещи на людейСвисают вещи. люди ткани мнутБольшой базар. прекрасно устаютглаза от метров ситца от папах и жёлтых рукСказать что нынче взгляд его потух?Нисколько. лишь переключился онМир наблюдает он с других сторонКак иностранцы бодрые живутчего съедают и про что поютО национальности! Вы слабость для поэтаИ нравятся чулки. носки. беретыПлащи. накидки. шубы и пальтоМашины. деньги. тысячи и стоО линии и лики президентов!О короли средь их больших моментов!О цвет и запах и бутылок этикеткиСтаринных фирм блестящие отметки!Всё это в изобилии даёт Москваманжеты белые торчат у рукаваПоэт почти такой лишь смотрит с удивленьемна мировые всякие явленья«О войне за Хиву…»
О войне за ХивуО Хиве за войнуРасскажу я путём превосходстваНас не надо убитьИ в песках утопитьСовершить мы желаем поход свойА Хивинский тот ханДалеко отстоянОн живёт за войсками в оградахОн большой и смешнойС голубой бородойВесь в камнях соболях и наградахНу а русский солдатОн начальнику радОн в холщовом наряде с винтовкойУ него на лицеНичего о концеПритворяться умеет он ловкоПереход. переходМногодневный походВся пустыня в каза́ках солдатахПить как хочется ох!А колодец залёгВпереди в миражах и закатахЗдесь ночная постельПриближается цельИ туркмена измена не можетПомешать и не датьИ росси́янов ратьКрай хивинского ханства уж гложетОфицер впередиК белоснежной грудиПрижимает он перевязь-рукуДа от крови следыНичего. до водыДоберёмся сквозь жа́ры и муку«Мне совершенно фигура Христа…»
Мне совершенно фигура ХристаТа и не таМне совершенно фигура Христане говорит ни чертаМне говорит он – ливийский духМежду пустыней двухВ храме которого не было нетХраминой целый светИ тёмной ночью военный отрядперестреляли ребятЭто ливийский вмещающий духластится вслухЭто вдруг тот говорит что молчалидеалист он и каннибалсентиментально покроет слезойтруп молодойВ снежной России он тот же – нашВ чёрном музее стружит карандашИ между двух потемневших старухВ нише ливийский духЯ на ливийского духа звездамЖалобы нет. никогда не подамДа. и по поводу грязных равнинНе обратится сынВ тёмном подвале Свердловска тыПил у Царя и Царицы ртыПил у испуганных бледных детейДревних кровейНе покровитель тебе – народЭтих народов – текучих водВидел немало ливийский духпользовал их как слугОт бледнопятых седых египтянДа и сидел на цепи ТамерланЗавоеватели и вождиСловно дождиДа. на равнинах паннонский галлТихо. лодыжечно-голо стояли опёршись рукой на копьёдумал своёИ надо мною ливийский духПусть я стою у ботинок двухИ обувной шелестит магазинДух-то одинШелест таджика. узбека ходБудущий общий китайский народВидит спокойно ливийский духСдержан при этом. сух.