Дикая любовь

— Мы собираемся проверить дом, — говорит Лиам. — Убедимся, что все здесь мертвы. Мы не оставим никого, кто мог бы вернуться или попытаться использовать те знания, которые у них есть, чтобы проникнуть к нам. — Он кивает Джейкобу. — Джейкоб вызовет вторую машину. Вы четверо отправляйтесь с Максом, доставьте Елену и Изабеллу домой. Им не нужно оставаться здесь больше ни секунды.

Та часть меня, которая долгие годы занималась подобной работой, чувствует, что я должен остаться, прибраться за Лиамом и остальными, обеспечить их безопасность и прикрывать их спины. Но я не оставлю Елену и не заставлю ее остаться в этом доме. Я хочу, чтобы она лежала в постели, целая и невредимая, чтобы врач мог осмотреть ее и сказать нам обоим, что с ней все будет в порядке.

Мне это нужно не меньше, чем ей.

— Просто уходи, — твердо говорит мне Лиам. — Мы справимся. Снаружи еще подкрепление, прочесывают территорию. Мы проверим Коннора, когда все закончится. — Он смотрит на меня, на Елену, прижавшуюся к моей груди, очень близкую к тому, чтобы потерять сознание. — Будь со своей женой.

Я не могу найти в себе силы возразить. Потому что сейчас это единственное, что я хочу сделать.

28

ЕЛЕНА

Я долго сплю. Я не знаю, сколько именно времени прошло, пока Левин не сказал мне, что я проспала почти двое суток. Врач приехала на дом, чтобы проведать меня и заверить нас обоих, что ребенок в безопасности и что, кроме синяков и истощения, я не пострадала. Она сказала нам, что нет необходимости в длительном постельном режиме, мне нужен сон, а как только я его получу, доверять себе и своим ощущениям.

Мне удалось продержаться в сознании достаточно долго, чтобы узнать, что Эшлинг в безопасности в поместье с Анной и Сиршей и что все выжили после взрыва. Изабелла рассказала Найлу о фотографиях, которые показал нам Диего, и Лиам тут же связался с нашими родителями, сообщив, что никаких сведений о нападении на комплекс Сантьяго не поступало и что у них там достаточно людей, которые должны прикрывать тылы.

Как выяснилось, нападения не было. Фотографии были постановочными, тела выглядели так, будто их изуродовали и убили, без достаточных опознавательных признаков, чтобы мы могли догадаться об этом, намеренно, чтобы использовать наш ужас. Это приводило меня в ярость, и я была рада, что без тени сомнения знала, что Диего мертв. Я видела его смерть своими глазами.

Я приняла душ, чтобы смыть кровь, и Левин помог мне, а потом я упала в постель. В глубокий, к счастью, беспробудный сон, пока не проснулась в тумане, по-видимому, почти два полных дня спустя, и не увидела Левина, сидящего по другую сторону от меня.

Он мгновенно поворачивается ко мне.

— Ты проснулась. — В его голосе слышится облегчение. — Я собирался дать тебе еще шесть часов, а потом позвонить врачу. Ты спала как…, — он прочищает горло. — Ты едва шевелилась. Ты спала крепче, чем кто-либо, кого я когда-либо видел.

— Я уже проснулась, — прохрипела я, медленно садясь. — Мне нужно в туалет, и мне нужен душ.

— Я могу помочь со вторым, если…

Я медленно качаю головой, улыбаясь его попытке пошутить.

— Просто дай мне минутку, хорошо? Я позову тебя, если подумаю, что мне нужна помощь.

Я чувствую себя ходячим мертвецом. После двух дней сна мне отчаянно нужно почувствовать себя чистой, и я хочу сделать это сама. Спотыкаясь, я иду в ванную, и, оказавшись под горячей водой, снова начинаю чувствовать себя человеком.

Это хорошо, потому что мне нужно еще кое-что.

Выйдя из душа, я оборачиваю вокруг себя полотенце, оставляя темные и мокрые волосы на спине. Я вижу, как Левин смотрит на меня, когда я выхожу из ванной, жар в его глазах и то, как он его сдерживает. Меня охватывает дрожь разочарования, потому что если я и надеялась, что из всего этого выйдет что-то хорошее, так это то, что Левин, возможно, поймет, что все-таки любит меня. Может, он поймет, что мы теряем драгоценное время в этом тупиковом браке.

Конечно, я также знала, что все может быть наоборот. Это может усилить его страх потери, особенно учитывая то, на что пошел Диего, чтобы разыграть сцену смерти его первой жены. И глядя на то, как он борется с желанием, мелькающим на его лице, я с замиранием сердца понимаю, что это последнее.

Медленно я подхожу к кровати. Заползаю на нее, прижимая полотенце к груди, и встречаю взгляд Левина.

— Ты можешь рассказать мне, что случилось? — Тихо спрашивает он. — Тебе не нужно, если ты не готова. Найл и Изабелла уже рассказали мне многие подробности. Но я бы хотел услышать это от тебя. Если ты готова.

Готова ли я? Я не уверена. Я бы хотела никогда больше не переживать тот период времени. Но я не хочу, чтобы все, что Левин знает о случившемся, было получено от других. Поэтому медленно, очень медленно я рассказываю ему о том, что произошло.

Я рассказываю ему о том, как Изабелла послала охранников за машиной и как мы думали, что будем в безопасности. Я говорю, чтобы он не винил ее, что я была так же уверена, что ничего не случится. Я рассказываю ему о Хьюго и Хорхе, о том, как Диего ударил меня, как он застрелил Хьюго у нас на глазах. Я рассказываю ему, как Диего изложил план. И я говорю ему, что верила, что он придет за мной… Потому что это правда. Я не была уверена, что это сработает, сможет ли он провернуть это, или Диего наконец-то разработал план, который даже Левин не сможет побить… покерную руку, которую он не сможет выиграть. Я не говорю об этом, потому что знаю, что Левину нужно услышать, единственное, что ему нужно услышать, это то, что я в него верила.

И я верю. Верю.

— Как только я увидела, что ты вошел в ту дверь, я поняла, что спасена. — Я придвигаюсь ближе к нему на кровати и наклоняюсь вперед, чтобы коснуться его лица. — Я знала, что ты вытащишь нас оттуда.

— Я должен был. — Левин ловит мою руку в свою, переплетая пальцы вокруг нее. — Елена, я…

— Тебе не нужно ничего говорить. — Мое сердце бешено колотится в груди. Я не уверена, что хочу, чтобы он что-то говорил. Я не хочу слышать, как это сломило его заново, как напомнило ему о том, как легко он может потерять то, что любит, как укрепило стены вокруг его сердца, колючую проволоку на твердом камне. Мне невыносимо это слышать. Но, глядя на его лицо, я думаю, что у меня не будет выбора.

— Я знаю, — тихо говорит Левин. — Но я должен это сказать, Елена. Мне нужно, чтобы ты знала.

Он обхватывает мою руку, отводя ее от своего лица и сжимая в своих коленях, а другой рукой накрывает обе наши.

— Я мог потерять тебя, Елена. Я благодарен тебе за то, что ты верила в меня, но правда в том, что все могло пойти по-другому. Это могло… — Он прерывается, явно не в силах довести эту мысль до конца. Я вижу, что он переживает из-за того, как близко он подошел к тому, чтобы потерять меня. Как ужасно все могло закончиться.

— Все в порядке. — Я сжимаю его руку в своей, нежно глядя на него. — Все закончилось не так. Мы дома, и мы в безопасности. Диего мертв. Наш ребенок в порядке. Все вышло не так, как было раньше, Левин. Я в безопасности. Мы в безопасности. — Я повторяю это, желая, чтобы он понял. Хочу, чтобы он знал, что бояться нечего. Что мы можем начать пытаться оставить прошлое позади, если только он…

К моему шоку, я вижу, как его голубые глаза начинают затуманиваться слезами.

— Елена… — мое имя вырывается с трудом, застревая в его горле. — Черт. Я хотел сказать тебе все это, когда вернусь. А потом я узнал, что ты…

Он глубоко вдыхает, выравнивая себя, цепляясь за меня, как будто я спасательный плот, а он дрейфует.

— Я говорил с Виктором в Нью-Йорке. Я не хотел затевать этот разговор, но он… ну, он как бы вынудил меня к нему. — Он издал небольшой сухой смешок.

— И, о чем же он был? — Осторожно спрашиваю я.

— Он говорил со мной о тебе. О Лидии. О прошлом и о том, как я за него цеплялся. — Левин делает еще один глубокий и дрожащий вдох. — Он не первый, кто пытается достучаться до меня таким образом. Макс и Лиам тоже пытались, в ту ночь, когда я вернулся домой и нашел тебя истекающей кровью. Если бы не это, мы могли бы поговорить об этом раньше. Это напугало меня до смерти, Елена. Все, что я видел, это снова оказаться беспомощным, потерять нашего ребенка, возможно, даже потерять тебя, и я ничего не смогу сделать, чтобы остановить это. Я чувствовал это и в этот раз, с Диего. Что история повторяется. И было бы так легко замкнуться в себе, спрятаться в своем горе и страхе. Но я…