Дикая любовь

Я прерываю разговор, увидев удивленное, почти жалостливое выражение лица Изабеллы.

— О, Елена. — Она прислонилась спиной к стойке и смотрит на меня. — Ты действительно думаешь, что что-то изменится? Поэтому ты это делаешь?

— Возможно. — Я скрещиваю руки под грудью, чувствуя внезапное стеснение. — Он пытается. Я знаю, что пытается.

— Я этого не вижу. — Изабелла хмурится. — Я вижу мужчину, который позволяет всем вокруг делать выбор в пользу жизни, которую он должен строить со своей женой. Черт возьми, Найл стал бы спорить, если бы кто-то другой попытался прийти на наш врачебный прием. Он бы хотел, чтобы мы были вдвоем. И я не говорю, что твои или мои желания не должны побеждать в конце концов, если речь идет о чем-то подобном, но Найл, по крайней мере, имел бы свое гребаное мнение по этому поводу…

— Левин не может. — Я проговорила это, прежде чем смогла остановить себя. — У него не может быть своего мнения, потому что он не считает, что заслуживает всего этого. Он не думает, что у него должно быть это, поэтому он позволяет всему этому происходить вокруг него, потому что он боится, что это исчезнет, если он примет активное участие в этом. И он чувствует себя виноватым, но он должен быть здесь, потому что это правильно. — Я подражаю акценту Найла, и Изабелла почти смеется, но потом смотрит на меня в замешательстве.

— Елена, о чем, черт возьми, ты говоришь?

— Первая жена Левина умерла.

— Я знаю это. — Изабелла проводит рукой по волосам. — Елена, я понимаю, и это ужасно. Это действительно так. Но я также знаю, что это было очень давно. Люди теряют своих супругов. Но это не значит, что ему нельзя жениться снова.

— Она была беременна. — Я смотрю на Изабеллу, желая, чтобы она поняла. — То, что с ней сделали, было ужасно. Они убили ее, и они…

Я не могу закончить фразу, но Изабелла достаточно долго жила в мире мафии и Братвы, чтобы догадаться, чем все закончилось. Я вижу, как ее лицо немного бледнеет, а руки крепче сжимают столешницу.

— О, — тихо говорит она. — Я не знала. Я… — Она тяжело сглатывает. — Это ужасно. Мне так жаль.

— Я не знала до недавнего времени. — Мои зубы чуть глубже впиваются в нижнюю губу. — И он считает, что это его вина. Он пытался покинуть Синдикат, и некоторые другие члены были рассержены тем, что он уходит. Они винили ее. Поэтому они убили ее, чтобы не дать ему уйти, или просто по злому умыслу, я точно не знаю. Думаю, Левин тоже не знает, или он не сказал точно, что именно. Но теперь они тоже мертвы.

— Могу себе представить. — Изабелла все еще бледна. — Значит, он винит себя в этом.

Я киваю.

— Он думает, что если бы оставил ее в покое, если бы не влюбился в нее, то она была бы сейчас жива. У него есть такая привычка… — Я делаю глубокий вдох. — Ему всегда кажется, что выбор делается в вакууме, я думаю. Что он один мог бы уйти и сделать выбор за них обоих. Я пыталась сказать ему, что, возможно, она хотела бы не этого. Может быть, их совместная жизнь стоила того, чтобы она ее прожила. Я не могу знать, так или иначе. Я не знаю, что бы я чувствовала на его месте, если бы знала, что мне предстоит…

На глаза наворачиваются слезы, и я провожу по ним рукой, пытаясь стереть их.

— Я говорила ему снова и снова, что не только он хотел этого. Что я тоже не думала о последствиях. Но он так убежден, что если бы он просто сказал мне "нет", то смог бы все изменить. Точно так же, как он думает, что если бы он удержал себя от влюбленности в Лидию, то все было бы по-другому.

— Трудно сказать, что было бы по-другому, если бы кто-то, что-то изменил. — Изабелла вздохнула. — Мне очень жаль, Елена. Я не знала обо всем этом. Но я до сих пор не вижу, что он пытается…

— Пытается, — настаиваю я. — Он хочет сделать меня счастливой. Он думает, что сделать это можно, позволив мне иметь все, что я захочу. А все, чего я хочу, это…

— Я знаю. — Изабелла нахмурилась. — Таких мужчин нелегко любить, Елена. Наши с Найлом отношения тоже не были простыми. Он тоже боролся против этого. Но ему не приходилось бороться с тем, что делает Левин. — Она медленно, размеренно выдыхает. — Я все еще думаю, что если он не сдвинулся с мертвой точки за все это время, то ничего не изменится, Елена. Что имеешь, то и получишь. И я не думаю, что это сделает тебя счастливой.

— Я думала о том же, — мягко признаю я. — Наверное, так будет всегда. Но я должна попробовать, верно? Если я уже примирилась с этим, тогда у меня нет шансов. Может быть, в конце концов мне придется смириться с тем, что ничего не изменится, но я должна дать этому немного времени. И сделать все, что в моих силах.

— Например, ходить на прием вдвоем. Я понимаю. — Изабелла дарит мне маленькую, вынужденную улыбку. — Я просто хочу быть рядом с тобой. Мне кажется, что тебе не хватает поддержки.

— Мне кажется, что хватает. Ты отлично справляешься.

— Я рада, что ты так думаешь. Это напомнило мне о том, что несколько других жен приехали в город на заседание совета директоров. Они собираются завтра вечером в поместье Макгрегоров, и я должна пойти. Не хочешь со мной?

У меня на кончике языка вертится мысль сказать нет, я коротко познакомилась с другими женами на свадьбе, но не общалась с ними подробно, и идея знакомиться с группой почти незнакомых людей кажется мне утомительной. Но я также знаю, что все они хотя бы немного знакомы с Левиным, и это может стать шансом узнать его глазами других. Узнать о нем то, что он мне не скажет, или то, что я могу не знать в противном случае. И кроме того, Изабелла не может быть моим единственным другом здесь. Это несправедливо по отношению к ней.

Я слабо улыбаюсь и киваю.

— Конечно.

16

ЕЛЕНА

Я никогда раньше не была в поместье Макгрегоров. Изабелла посоветовала мне одеться непринужденно, что я и сделала: леггинсы, длинный шифоновый топ и сандалии, и тут же почувствовала себя неловко, когда наша машина подъехала к поместью несмотря на то, что Изабелла была одета точно так же.

— Мне кажется, я должна была приложить больше усилий, — шиплю я на нее, пока она говорит охраннику, который нас сюда доставил, что позвонит ему, когда нужно будет вернуться. Я слышу в ее голосе жесткость, охрана вокруг нас ее раздражает. После того как она могла ходить, куда хочет, и делать, что хочет, без чьего-либо наблюдения, постоянное присутствие тени заставляет ее чувствовать себя еще более раздражительно, чем меня.

— Все в порядке, — успокаивает она меня, когда машина отъезжает, и мы идем по подъездной дорожке. — Все остальные тоже будут обычными, ну может только Сирша принарядится. Просто возьми себя в руки. Все, наверное, уже здесь. Мы опаздываем.

Опоздали на час, потому что Эшлинг была в ярости от того, что ее мать уезжает, и Найл никак не мог ее успокоить. Только когда Изабелле удалось наконец заставить ее перестать плакать, мы смогли уйти, и я увидела, что Левин смотрит вслед с нервным выражением на лице, от которого мне захотелось рассмеяться.

Я знаю, что Левин видел вещи, которые напугали бы большинство из нас, всю жизнь занимался работой, которая требует спокойствия и самообладания перед лицом крайней опасности, и единственный раз, когда я видела его по-настоящему встревоженным, это когда он столкнулся с плачущим малышом.

Он заметил, что я смотрю на него, и усмехнулся, пожав плечами.

— С этим мне еще не приходилось сталкиваться, — сказал он, скривив рот, и я почувствовала кратковременный прилив счастья, ощущение, что мы участвуем в какой-то общей шутке.

А потом этот момент прошел, как это всегда бывает, и я осталась с ощущением, что хочу вцепиться в него ногтями, если понадобится.

— Все будет хорошо, — повторяет Изабелла, когда мы подходим к двери. — Сирша меня не очень-то любит, а я все равно умудряюсь получать удовольствие от этих маленьких посиделок. Все остальные будут очень дружелюбны, и Сирша, вероятно, будет так же дружелюбна и с тобой. Ты же не замужем за Найлом.