Страница 17 из 17
Глава 4
Ночь и правда выдалась прекрасная, особенно после будоражащей «Звездной Крови». Жадно вдыхая ночную прохладу, я наслаждался безопасностью и спокойствием фригольда. Ради этого стоило вернуться! Мы медленно шли вдоль «цветка» жилмодулей по знакомой круговой дорожке, в фиолетовом небе мерцали огоньки далеких Кругов, и даже синяя игла диска аккреции не казалась зловещей. Романтика! Я обнимал теплую талию Травинки, девушка льнула ко мне, и в голову лезли нескучные мысли — как у любого мужчины от близости красивой женщины.
— Пойдем на наше место, — предложила Травинка, склонив голову мне на плечо, — Помнишь его?
По дороге, помимо того, чем обычно занимаются влюбленные, мы болтали: Травинка рассказывала о том, что происходило за время моего отсутствия, а я осторожно выспрашивал ее, тщательно подбирая слова. Среди прочего речь зашла о ее отце:
— Папа? Да, я его помню, конечно. Мне было двенадцать, когда он пропал.
— Каким он был? — спросил я.
— Отец… ну, знаешь, он был очень сильным. И надежным, как скала… — задумчиво произнесла Травинка, словно вспоминая, — Все его очень уважали. Даже боялись! Он ведь стал первым серебром во фригольде, а может, и среди всех земных Восходящих!
По ее тону чувствовалось, что девушка очень гордится отцом. Ну что ж, причины у нее действительно имелись, Винсент Кассиди был легендой, основателем колонии и создателем Народа Земли. О нем здесь говорили с уважительным придыханием: «Вот Винс бы…», «При Кассиди такого не было…» Но у стариков всегда трава зеленее, а мне требовалось понять, каким человеком он был.
— Еще помню, у нас был ритуал, — хихикнула Травинка, — Когда отец возвращался, он обязательно привозил подарок, либо мне, либо Марку. Но не простой, а связанный с Восхождением. Содержащий Звездную Кровь. Траву, Ядро, Реликт, иногда Предмет. Как Живой Лист или Полог Ночи. Мы ждали, загадывали, что будет…
— А какой он был человек? Какой у него был характер?
Травника задумалась и ответила не сразу.
— Ну, нас он любил…. Это я точно помню. Ты сейчас спросил… и я вдруг поняла, что видела его редко. Отец ведь постоянно пропадал в рейдах, походах, экспедициях. Он возвращался во фригольд, отдыхал пару недель — и снова отправлялся куда-то. Он мало уделял времени семье… но я его не осуждаю, он был риксом! У него всегда было много забот…
— А кто же управлял фригольдом в его отсутствие?
— Ну, знаменосцы… Эйрик и Вероника, мама тоже помогала… — ответила с легким недоумением Травинка, — Почему ты спрашиваешь, Сигурд?
— Я просто подумал, если бы твой отец вернулся, он бы был не против… наших встреч? Как ты думаешь?
— Я бы его уговорила! — уверенно сказала Травинка, — Я бы ему все объяснила, и он был понял. И знаешь, может, он смог бы убедить маму. Отец был единственным, кого она уважала.
— То есть она сейчас никого не уважает?
— Мама… считает что нас несправедливо обидели, — лоб Травинки прорезала легкая морщинка, ей было явно неприятно говорить об этом, — Понимаешь, Сигурд, она ведь не с Земли. У нее другая… психология. В Единстве имеет значение Слава и личная сила, имеет значение кровь, а мама здесь самая сильная из Восходящих. Если бы мы жили по законам Народов Круга, все было бы по-другому… Но я не хочу говорить об этом! Не хочу думать об этом, Сигурд! Я хочу думать о тебе и обо мне. Сегодня только наша ночь… Ой, кажется, дождь… Ты тоже чувствуешь?
Да, она не ошиблась. Зашумел ветер, мне на лицо упало несколько круглых капель — вот-вот должен был начаться дождь, короткий, но проливной, как всегда в Единстве. Мы находились недалеко от загонов, вокруг которых складировали штабеля сухой травы, и не сговариваясь, побежали к ним.
В большом крытом загоне ночью держали тауро. Длинный, теряющийся в сумерках ряд стойл с яслями для корма, внутри дремали огромные рогатые животные, а над ними — второй ярус, где сушились охапки сена. Снаружи уже хлынул проливной дождь, громко забарабанил на крыше, и глазастая Травинка кивнула в сторону приставной лестницы, ведущей на сенник:
— Ура! Там никого нет, раз лестница внизу…
Я залез наверх и помог забраться ей. Тут было тепло и уютно, приятный аромат свежескошенной травы заглушал резкий запах животных. На балках сушились связки диковинных трав, сам помост был тонким, но вполне мог выдержать двоих. Судя по некоторым деталям, сенник часто использовался не по назначению. Уединится во фригольде — не так просто, отдельные отсеки дают только семьям, остальные живут в общих спальнях, поэтому все укромные уголки частенько использовали влюбленные для своих свиданий.
— Втащи лестницу наверх, — тихо попросила Травинка, — Это значит, что тут занято…
Я выполнил, отрезая путь отступления. Травинка уютно устроилась в груде сена, надевая на ушко золотой ободок коффа. Покров Тишины окутал нас, гася все звуки снаружи, даже гул дождя стал почти незаметным, фоновым. Но спасет ли это от Руны-соглядатая? Я очень надеялся, что невидимая шпионка сейчас на «перезарядке»…
— А ты, значит, часто здесь бываешь? — прошептал я, подползая к ней.
— Дурак! Девчонки рассказали, — стукнула меня девушка, — С кем мне здесь бывать, кроме тебя, Сигурд?
Она завозилась, устраиваясь в моих объятиях и задумчиво прошептала, глядя снизу вверх:
— Знаешь, ты так изменился. Даже лицо, выражение другое, смотришь по-другому… И тело тоже, совсем другое. Ты тот же и другой, одновременно. Что случилось с тобой, Сигурд?
— Минос сказал, что я поглотил Звездную Кровь. И она изменила меня. Поэтому мне дадут гвоздь, чтобы управлять изменениями.
— Да, я уже поняла это, — кивнула Травинка, — Такое бывает… Но все равно, это удивительно. Мне кажется, у тебя даже волосы темнеют… Хотя может, просто света мало.
— Тебе не нравится?
— Нет, наоборот, — призналась девушка чуть смущенно, — Мне очень нравится, ты стал таким сильным… Как настоящий Восходящий!
— А ты самая красивая Восходящая на свете, — сказал я, жадно целуя ее, — И самая желанная… Я думаю о тебе днем и ночью. О твоих губах, твоих руках, твоих объятиях… Иногда кажется, что с ума схожу.
— Я тоже… — призналась девушка, отвечая на мои поцелуи, — Это взаимно, Сигурд… Я тоже думаю о тебе, даже в грезах… И наяву, еще сильнее… Я медком, я читала книги… я понимаю, что это гормоны, химия организма… но это же так… так…хорошо! Я хочу… быть с тобой, Сигурд…
Нас тянуло друг к другу с неудержимой силой. Поцелуи становились все горячее, взаимные ласки все настойчивее. Пальцы Травинки поглаживали мои руки и плечи, а затем забрались мне под майку, решительно стаскивая ее с плеч. Я осторожно расстегнул молнию ее комбинезона, под которым не было ничего, кроме гладкой, шелковистой, ослепительно белой кожи. Девушка затрепетала под моими прикосновениями, учащенно дыша и нетерпеливо кусая губы. Я с наших первых встреч заметил, что у внешне скромной Травинки пылкий темперамент: когда мы оставались наедине, она удивляла своей страстью и чувственностью.
— Подожди, Сигурд… — прошептала она, — Не торопись… пожалуйста… я… у меня ведь до тебя никого не было… А у тебя… было много девушек?
— В этом мире ты у меня первая, — сказал я чистую правду и такой ответ полностью устроил Травинку.
Мы тонули друг в друге, мы ласкали друг друга все откровеннее, и мне стало абсолютно плевать и на Белого Дьявола, и на невидимую пикси, которая, вполне возможно, сейчас шпионила за нами. В этом мире существовала только Травинка, ее шелковистые волосы, прохладная упругость ее нежной кожи и нетерпеливая страстность губ… Все шло так, как должно, и крепость уже была готова открыть свои ворота, когда резкий толчок сотряс помост, на котором мы лежали!
Конец ознакомительного фрагмента.