Роковые письмена

— Да какое там спишь, — пожаловался Серый — Хорошо тебе, Корень, ты хоть рассказы сочинять можешь. Тебе здесь даже полезно. Думай сколько хочешь. Думать не воспрещается. А я? Мне что делать? Слушай, Корень, может, ты бомбу сделаешь? Подорвем все к чертовой матери.

— А какой смысл?

— Смысла конечно нет. Смысла вообще ни в чем нет.

Серый немного помолчал и продолжил:

— Страшно мне. У меня воспаление какое-то в мозгу. Понимаешь, Корень, я не могу сосредоточиться на определенной мысли. Я чувствую, как во мне кто-то сидит и как кнутом гонит мысли, то одну, то другую, будто перебирает их, будто ищет самую главную, но найти не может. Он страшен, этот кто-то. Мне кажется, он и подбрасывает мне то одну, то другую идею. Да и не один он. Двое их, понимаешь, Корень, двое. Сидят и четками перебирают: посмеиваются. Один злой такой, а второй добренький. Страшен он, этот добренький. Он все врет и врет, как будто помочь хочет. То этим обнадежит, то тем, а сам, я точно знаю, не верит ни одному своему слову. И перед злым за меня заступается, вроде помочь хочет. Как будто он против того. Но само отвратительное, что он знает, что я про него все понимаю, и при этом продолжает врать. Мне недавно мысль смешная в голову пришла. Вот сон — фантазия, вымысел, пьеса можно сказать. А сценарий есть у него? Я думаю, есть. Я думаю, что самый неимоверно глупый и неестественный сон заранее запрограммирован. Да, о чем это я? Понимаешь, врет он мне и не стесняется, не боится, что я знаю. Уверен, что я ему ничего не скажу, не упрекну. А мне стыдно за него и неудобно. Я с детства не могу поставить человека в неудобное положение. Боже, что я говорю. Видишь, Корень, не выдержу я, наверное. Корень, слышь?

Корень не отвечал — он опять уснул. Но спать ему долго не пришлось.

Заскрипела дверь санитарного шлюза.

— Вот тебе и коридорный. Легок на помине, — сказал Серый.

— Нет, кажется, не он, — возразил проснувшийся Корень и добавил про себя: «Не один он.»

Послышался топот и еще какое-то странное шуршание, как будто волоком тащили что-то тяжелое. Послышались голоса.

— К восьмому блоку тащите, — начальственно приказал коридорный.

— Да нет, не к восьмому, а к восемнадцатому, — возразил незнакомый голос.

— Ты меня еще учить будешь, ублюдок? — заорал коридорный.

— Давай к восьмому, вишь, как орет, — прокряхтел еще один голос. — Ему виднее. Наше дело маленькое.

Дверь открылась. Двое санитаров втащили в блок какого-то пьяного.

— Вот вам вместо Бычка, — сказал коридорный. — Свято место пусто не бывает.

Новичок шатался из стороны в сторону. Был он с виду совершенно невменяем, но брюки ни на секунду не отпускал. Его усадили на свободную кушетку.

Санитары вышли, а коридорный чуть задержался и сообщил:

— Звать его Карликом, — и хлопнул дверью.

Корень слез с кушетки и подхватил Карлика, когда тот уже собирался свалиться на пол.

— Эй, вы там, нельзя ли потише?! — взмолился разбуженный Хлыщ. Он протер глаза. — Ба, в нашем полку прибыло. Откуда же такая прелесть?

— Не знаю, что и сказать. Вряд ли это как-то связано с Бычком, — задумчиво сказал Корень и добавил. — Ладно, давайте спать. Завтра разберемся.

Дикари разбрелись по кушеткам. Один Корень задержался.

— Вот тебе и Карлик, — сказал он разглядывая свисавшие с кушетки ноги.

Вначале появился запах и какое-то странное скворчание. Было в этом что-то очень знакомое, но он не решался открыть глаза. Казалось, он лежит в зоне повышенной вулканической активности, где-нибудь в долине гейзеров. Чмок, чмок, плюх. Планета Скворчалья, — подумал он. — Нужно протянуть манипулятор и взять пробу грунта. Вот она, теплая планета, вполне приспособленная к рождению жизни. Такой бульон нужно подержать при нормальных условиях несколько миллиардов лет, и тогда в нем что-нибудь амебообразное закопошится.

Кто-то сказал женским голосом:

— А будет он с лучком?

Говорящая амеба. Как быстро летит время, подумал Варгин.

— Не знаю, как он, а я буду, — ответил мужской голос.

— Ты-то будешь, прорва. Пойди посмотри, спит он еще?

Кто-то зашел в комнату, постоял немного и сказал:

— Проснулся.

Варгин открыл глаза и увидел старика Гриола. Тот хитро улыбался.

— Яичницу с лучком, желаете?

— Здравствуйте, — сказал ничего непонимающий Варгин. — Яичницу желаю.

— Ну, так вставайте, и прошу на кухню — пригласил Гриол и вышел.

Варгин осмотрелся. Он лежал в небольшой уютной комнате. Уют создавали два книжных шкафа, правда, наполовину пустых, и письменный стол. Он попытался вспомнить, как попал сюда. Но ничего не выходило. Вернее, кое-что он вспомнил. Вспомнил, как шел по удивительно красивому ночному городу. Вспомнил тень с объявлениями, вспомнил автомобиль с растяпой за рулем, потом удар. Он потрогал бедро и вскрикнул от боли. Кроме боли явственно ощущался голод. Со второй попытки встал. Все работало, кроме правой ноги. Кое-как, хромая и кряхтя дошел до кухни, которую сразу узнал.

— Здравствуйте, — сказал он хозяйке. Та раскладывала яичницу.

— Здрасьте, мы так и думали, что сегодня позавтракаете с нами.

— Сегодня? — удивился Варгин.

— Ну да, сегодня. Вы же сегодня первый раз спокойно спали. А то ходите как чумной по квартире и цифры какие-то бормочете. Ну, идите умывайтесь.

Взглянув на себя в зеркало, Варгин понял, что прошло несколько дней с того незабываемого вечера. Он поправил бинт на голове, цыкнул зубом и мрачно себе подморгнул.

К завтраку, хозяйка достала графин квасу и разлила по стаканам. Гриол засуетился, пытаясь скрыть свою радость.

— Может, вам нельзя? — спрросила хозяйка, показывая на квас.

— Нет, ничего, как раз очень кстати.

Гриол и Варгин чокнулись, выпили и приступили к трапезе. Чувствовалось, что хозяева имеют к нему много вопросов, но стесняются начать. В основном, правда, это касалось хозяйки. Гриол же сразу увлекся яичницей. Ел он, громко чавкая и помогая себе руками. Несколько волосков, которые он то и дело прилаживал на лысину, эпизодически спадали на ухо и вскоре вся его лысина уже блестела обильно смазанная жиром.

— Выходит, давно я у вас в гостях?

— Три дня, как пришли, — ответила хозяйка.

— Пришел? — удивился Варгин.

— Вот именно, сами пришли. Как это у вас вышло? Сама не понимаю. Я-то спала…

— Спала, спала. Дрыхла без задних ног, — влез Гриол. — А я не спал, бодр-вста-вра-вал.

— Да, ты, конечно, лунатик. Назюзюкаешься с утра, спишь день, а потом, конечно… — перебила и та, а потом пожаловалась Варгину: — Прямо не знаю, чего с ним ночью делать. Радио свое дурацкое включит и слушает ночи напролет.

Гриол укоризненно посмотрел на жену. Та махнула рукой в лицо ему и со вздохом уступила:

— Ну, расскажи, расскажи.

— Сижу, последние новости слушаю, как раз пол-четвертого ночи. Еще насчет стихийного бедствия на Земле сообщили. В Сибири у вас там вулкан прорвало. А отчего? Вроде, говорят, от бурения лазерным буром. Много жертв, говорят. Положение усугубляется… — Гриол попытался воспроизвести дикторские интонации, — …необычайно сильной зимней засухой. Я еще удивился: какая такая засуха зимой может быть? Потом, бац, собака завизжала, а может и не собака, а машина тормознула.

Гриол хитро посмотрел на Варгина и продолжил:

— Прошло минут пять, известия кончились. Музыку завели. Я уже начал другую станцию искать, потом, слышу, в дверь скребется кто-то. Ну, думаю, надо пойти поглядеть. Взял я на всякий случай скалку и пошел дверь открывать…

— Уж не ври, старый, — перебила хозяйка. — Прибежал ко мне, разбудил, говорит пойди посмотри, там пришел кто-то. Я и пошла открывать. Открыла дверь, а там вы — чумной какой-то. Голова в крови, глаза в кучку. Рану я промыла — голова целая. Видно, об дерево. Дерево не камень, живое. А нога — не знаю. Тут вы и уснули, как бы. Мы не знаем, что и думать: скорую, может вызвать или сообщить куда? Решили, пускай оклемаются, а там посмотрим. Ну, и то сказать, — принялась она оправдываться, — сообщишь, так по судам затаскают, а в больнице до смерти залечат. Или надо было куда сообщить?