Роковые письмена

— Хлыщ, кончай филонить, — сквозь сон послышался голос Серого.

Хлыщ подналег на лопату. У него уже не осталось даже сил огрызнуться. Кисловатая угольная пыль пробиралась внутрь и мешала дышать носом.

Немного погодя санитар объявил перекур и выдал желающим по сигарете. Курили все, кроме Желудя.

— Курите, курите, — сказал санитар. — Только коридорному ни слова.

— Что это ты раздобрел? — подозрительно спросил Хлыщ.

Дикари опять расселись на шлаковой горе. Хлыщ обратился к Желудю:

— Взял бы сигарету, Желудь. Я бы не отказался, да и общество тоже.

— Не приставай, — вступился за Желудя Корень.

Желудь опять разлегся, закинув руки за голову.

— Сейчас изречет что-нибудь такое-эдакое, — благосклонно сказал Хлыщ, раздобревшим от сигареты голосом.

Действительно, Желудь сказал:

— Не отчаивайся на достигнутом.

— Это он тебе, — засмеялся Хлыщ, тыкая на Серого.

Тот выискивал в куче шлака камешки покрупнее и швырял их, стараясь попасть в покосившийся телеграфный столб. В сумраке не было видно, куда они летят, и попадание можно было установить только по звуку. По звуку было ясно, что Серый все время мажет. Сделав еще несколько попыток, Серый не выдержал, загреб побольше шлака и этой шрапнелью запустил в сторону столба.

— Прекратить! — крикнул санитар, доставая что-то из-за шиворота. Вот я вам! — он потряс карабином.

— Ну ты, камнеметатель, — упрекнул Хлыщ. — Человек закурить нам дал, а ты… И вообще, откуда у тебя сил на это хватает? Видно, ты не очень-то устал с тележкой бегать. Будешь теперь лопатой грести, обормот.

Серый затравленно посмотрел на телеграфный столб и непонятно кого спросил:

— Что же делать? Что делать?

— И как жить, — добавил Хлыщ. — Вон Желудя спроси, он тебе расскажет.

— Все мы скоро свихнемся, — сказал Серый.

— Ты не свихнешься, — возразил Хлыщ, — нечем тебе. Вообще, я удивляюсь, глядя на тебя — ты же безвредный. Ну ноешь, недовольство изображаешь, недостатки выискиваешь. Так это даже хорошо. Такие даже просто необходимы, для контраста, так сказать. Тебя нормальный человек послушает — все равно что пирамидону съест. Целебный ты человек, Серый. Может, тебя как подсадную утку к нам? А мы удивляемся, не понимаем, отчего это сплошные провалы. Корень, слышь, Корень, надо бы ему процессор раскурочить или задницу проперфорировать…

— Да кончайте вы, — прикрикнул на них Корень. — Подождем еще немного. Раз Бычок сказал — ждать, так и будем ждать.

Санитар докурил:

— Встать.

Серому дали лопату и он с Хлыщом и Желудем полез на вагон. Работа шла медленно. Под утро пришел коридорный. Дикари валились с ног. Они не успели разгрузить и половины того, что им положил коридорный. Ему даже стало жалко их, почерневших и покорных. Он отвел дикарей обратно в блок и разрешил поспать до утренней поверки.

С утра Варгин решил заняться поисками фабрики-прачечной номер сто сорок семь. Но эти поиски как-то сразу зашли в тупик. По справочному телефону ответили, что прачечной с таким номером в Санаториуме нет. Он высказал предположение, что, возможно, прачечная находится в провинции, но ему ответили, что в провинции прачечных, а тем более фабрик-прачечных в принципе нет. Как ни боялся этого Варгин, но история принимала детективную окраску. Что же было думать, если в кармане погибшего Ремо Гвалты была найдена личная карточка с указанием фабрики-прачечной номер сто сорок семь как постоянного места работы.

В тот момент, когда мысли Варгина кружились в высоких сферах обслуживания отдыхающих, в дверь постучали.

— Входите, открыто, — пригласил он.

В дверях появилась тощая фигура Фарбера.

— Я не рано, мистер Игор?

— Нет, входите.

— Вы завтракали? Нет? Ни в коем случае не заказывайте завтрак в номер, — заговорщическим тоном предупредил Фарбер.

— Почему? — настороженно спросил Варгин.

— Вас могут соблазнить за завтраком, — Фарбер рассмеялся.

Варгин махнул рукой. Он не успел еще привыкнуть к специфическим шуткам доктора Фарбера.

— Ну, раз вы здесь, — сказал Варгин, — я могу быть спокоен за себя.

Он заказал себе и Фарберу кофе.

— Что же это за таинственный президент названивал вам вчера?

— Я толком не понял. Какой-то президент Чирога.

Фарбер присвистнул.

— Человек известный. Можно сказать, власть предержащий. Что же он хотел?

— Пригласил на банкет. Куда, правда, ехать — не сказал. Автомобиль пришлют.

Фарбер встрепенулся.

— О, мистер Игор. Вы намекните ему, вам это ничего не будет стоить, насчет научной литературы. Иначе мы эту проблему с урожаем и за десять лет не решим. Объясните ему, что нужны лаборатории, оборудование, желательно импортное, с передовой технологией. Например, с Земли. Пусть они там в правительстве решат. Я не говорю конкретно о себе — боже упаси упоминать мое имя…

— Хорошо, хорошо, — перебил Варгин. — Но объясните толком, что тут у вас вообще происходит?

В этот момент постучалась горничная. Она поставила кофе и сказала:

— Доктор Фарбер, вас ждут внизу.

Фарбер извинился и сказал, что скоро вернется.

Прошло полчаса. Кофе остыл. Варгин наконец почувствовал что-то неладное и спустился вниз. Внизу Фарбера не было. Администратор сказал, что «вроде как мистер Фарбер и еще два человека уехали в автомобиле». Варгин поехал на пятый этаж и на всякий случай постучал в номер Фарбера. Никто не ответил. Он вернулся к себе и позвонил горничной. Ответил мужской голос. Варгин бросил трубку.

Звонить в полицию глупо. Найдите человека, которого я встретил вчера и который поехал по своим делам. Стоп, а ведь это мысль — позвонить в полицию. Небольшой эксперимент.

Варгин оделся, вышел из гостиницы, пересек площадь и зашел в кабину телефона-автомата. Он набрал номер полиции.

— Полиция, центральный пункт, — ответили в трубке.

— Сообщаю: Ремо Гвалта, фабрика-прачечная номер сто сорок семь, находится в отеле «Улыбка Фибоначчи». — Варгин повесил трубку.

Он вышел из будки, прошел в небольшой скверик напротив и выбрал скамейку так, чтобы был виден вход в отель. Наблюдая, он старался не пропустить ни одного человека, входящего в отель. От усердия правый глаз начал слезиться. Через несколько минут послышался вой сирены. К отелю подлетело три машины. Из них выскочили одетые в униформу отдыхающие. Оставив двоих у входа, остальные исчезли внутри. Минут через десять из отеля вывели троих под руки. У входа скопилась небольшая кучка прохожих. Они молча проводили взглядами арестованных и после того, как машины отъехали, быстро разошлись.

Варгин встал и пошел по аллее бульвара, фальшиво насвистывая популярную песенку: «Когда ты приедешь за мной?».

Что же мы, как говорит Фарбер, имеем в ответе? Крайне обостренную реакцию органов правопорядка на личность Ремо Гвалты. Этих троих, конечно, отпустят с извинениями. Надо думать. Варгина начали одолевать сомнения. Что же это я делаю — троих взяли, Фарбер исчез, теперь это ясно почти наверняка. Ах ты, детектив-аматор, надо же поосторожнее. С таким «свежим» подходом можно пол-Санатория пересажать. Ну, а кто же мог ожидать? — принялся оправдываться Варгин. Шеф, я думаю, и тот не мог ожидать. Санаторий! Санаторий! Триста солнечных дней в году! Живописные парки, минеральные воды. Подумаешь, прирост валового продукта понизился. Прирост понизился, а голодающих нет. Все счастливы, взрослые сосредоточенно ходят на работу, дети… Хм. А, собственно, где они, эти дети? Варгин остановился и начал оглядываться по сторонам. Чепуха какая-то. Вот лопух, не заметил, что вокруг нет ни одного ребенка. Впрочем, вон же, у Фарбера двойняшки. Так еще вопрос. Спрашивается, можно ли решить проблему, бесконечно увеличивая число вопросов? Можно, если пропорционально увеличивать число ответов.

Варгин вдруг заскучал по дому. Сначала по дому, потом по институту, по работе. По своим двукрылам. Перед тем самым историческим разговором с директором возникла хорошая идейка, как смоделировать полет двукрыла. Проблема, над которой он бился последний год, состояла в том, что двукрылы летали без крыльев значительно лучше, чем с крыльями. Зачем, спрашивается, им крылья? Отчаянные головы, правда, утверждали, что в этом состоит диалектика эволюции, так сказать, создавать с запасом, на всякий случай. Известно же — аргументировали они — что если человеку пустить кровь, так он даже лучше себя чувствует. Некоторые знатоки истории утверждали, что в древности кровопусканием лечили страшную болезнь грипп. Ну ладно, эксперимент проведут ребята. Слава богу, аэродинамическую трубу я успел заказать. А вот в какой трубе «продуть» Санаторий? Санаторий вступил в содружество тридцать семь лет назад. Но в отличие от других повел себя странно. То есть вначале все было как обычно: обмен информацией, идеями, людьми. Участие в совместных проектах и т.д. Но вот лет десять назад, никто и не заметил, как это произошло, Санаторий начал самоизолироваться. Очень постепенно и незаметно. Отдел Глушинского, которому сам бог велел все знать про Санаторий, заметил изменения лишь через несколько лет. Да и кто мог ожидать? Цивилизация, так и не войдя в полный контакт с содружеством, стала выходить из него. Конечно, дело хозяйское. Принципы невмешательства соблюдены. Как говорится, насильно мил не будешь. А все же явление неординарное. В довершение ко всему гибель отдыхающего на Земле. Теперь совершенно ясно, этот Ремо бежал. Сел на первый попавшийся звездолет. Приземлился в Терсколе. Его, по-видимому, преследовали. Бежал, куда глаза глядят, наткнулся на канатную дорогу. С непривычки вывалился. Падение с двадцати метров. Непонятно только, если он преступник, так сообщите на Землю. Возьмем в лучшем виде. Не нужен он им в лучшем виде, а нужен, как говорил поэт, «в трупном виде». Но даже в таком виде он их волнует.