Страница 5 из 155
—
Ты думаешь, зачем старик привёл тебя сюда?
Сын кивнул головой.
—
Здесь самое хорошее место для духа реки. Он помогает нам жить, надо сделать ему глаза, пусть смотрит на реку, пусть видит, когда людям трудно, когда нужна его помощь. Давно я присмотрел место, только не мог сделать всё как надо. Искал того, кто сможет. Вчера посмотрел, как ты делал духов, понял: ты тот, у кого всё получится.
—
Я буду стараться, — кивнул сын.
Едва рассвело, Шалгу тронул сына за плечо и позвал с собой. Они немного поднялись по склону и оказались на самой вершине. Перед ними открылся целый мир. Река извивалась вдоль горы и, резко повернув, уходила в сторону. Далеко видно было блестящую водную дорогу. Она то пряталась среди леса, то снова искрилась в лучах восходящего солнца и уходила вдаль, где и терялась в зелени леса. Солнечные лучи, освещая всю излучину реки, раскрашивали её всё новыми яркими красками. Зрелище завораживало. Отец с сыном смотрели, не отрываясь, боясь упустить что-то важное.
—
Пойдём, — сказал Шалгу. Он подвёл сына к огромной сосне, одиноко стоявшей на самой вершине. На этой сосне ты должен вырубить лик духа реки. Сделай это до вечера. Я пойду к шалашу, ты должен сделать это сам. Ты сможешь.
Нюнням взял пальму и размахнулся. Полетела щепа, словно жёлтые брызги. На срезах выступили капельки смолы. И стали проявляться черты лица «хозяина реки». Нюнням справился. Солнце ещё радовало теплом, когда последняя щепа упала на траву. Юноша, обессиленный, сел спиной к дереву, не решаясь посмотреть на своё творение. Так он и просидел, пока совсем не стемнело. Тогда он пошёл к костру, без сил опустился на приготовленный лапник и закрыл глаза.
— Ты хорошо сделал дело. — Старик подал сыну кружку с горячим чаем. — Возьми, это тебе поможет.
— Я не знаю, достойно ли сделал. Посмотреть не решился.
— Завтра вместе посмотрим. Но я знаю, ты не испортил свою работу. Сейчас спи, завтра у тебя будут силы.
Шалгу опять закурил трубку. Он не ходил смотреть на то, что сделал сын, но по тому, каким сын пришёл к костру, Шалгу понял, что получилось как надо. Только хорошая работа забирает все силы. Теперь ещё меньше остаётся незаконченных дел, которые остались у старика. Давно Шалгу присмотрел это место, никому не говорил, хотел сам сделать лик, но каждый раз, когда он брал в руки пальму, силы покидали его. Несколько раз пытался высечь лик божества, но потом понял, что это должен сделать не он. Долго искал достойного, но только через много лет понял, что таким человеком оказался его младший сын. Шалгу был рад, что завтра он увидит то, о чём давно мечтал.
Они стояли рядом и смотрели на «хозяина реки». Казалось, что он улыбался им. Отец и сын оглянулись и увидели то, чему улыбался «хозяин реки». Там, далеко, всё расцвело новыми красками. Даже Чур, ничего не понимая, сел рядом с хозяином и тоже посмотрел вдаль.
К вечеру охотники вернулись в стойбище. Никто не решался спросить, куда они ходили — это было не принято.
3
Кутега вместе с другими женщинами стойбища делала печь для выпечки хлеба. Занятие несложное, но требующее достаточно времени и терпения. Печь обычно делали на берегу реки, где много камней и глины. Дети, крутившиеся возле матерей, натаскали крупного галечника, из которого женщины выложили основание печи. Крутой глиной выложили дно печи, чтобы оно было ровным, затем из деревянных веток и прутьев сделали свод. Когда печь приняла нужную форму, принесли жидкую глину и забросали ею ветки — получился глиняный свод, который аккуратно обмазывали и изнутри. Сооружение некоторое время просушивали на солнце, замазывали маленькие трещины и снова сушили. Кутега осмотрела печь и осталась довольна; к тому времени дети натаскали дров. Сначала женщина разожгла небольшое количество мелких веток, подождала, пока они прогорят, только затем наложила хороших дров и пошла заводить тесто. Вокруг печи расселись любопытные и смотрели на пламя. Огонь всегда завораживал не только детей, но и взрослых. Такая сила в нём, такая тайна, что только диву даёшься. В огне и жизнь, и еда, и страх, и погибель. Но без огня не проживёшь.
Тесто замешивали в больших берестяных чашах, которые были специально для этого и сделаны. Кутега вымешивала тесто, остальные женщины стойбища сидели рядом, готовые в любую минуту и помочь и, если нужно, заменить. Тяжёлая работа — вымешивать тесто на всё стойбище. Женщины работали молча, только изредка перекидываясь небольшими замечаниями. Нельзя делать дело и заниматься пустыми разговорами. Для этого ещё будет время, впереди долгая зима, когда мужья уйдут на промысел, женщины будут вместе с малыми ребятишками коротать длинные, холодные вечера за рукоделием — вот тогда и наговорятся.
Готовое тесто разделили на лепёшки и поставили отдыхать, дожидаться, когда прогорят дрова. Когда печь прогрелась, Кутега выгребла угли, оставив только белый пепел, на него и будут выкладываться лепёшки. Хлеб в печь клали маленькими деревянными лопатками, выструганными из осины. Равномерно разложив лепёшки, Кутега закрыла отверстие специальной деревянной крышкой. Осталось только ждать. Это ожидание было особенно томительным, потому что печь была новой, и никто не знал, что за хлеб из неё выйдет. Прошло время, и Кутега осторожно вытащила первую лепёшку. Высокая, поджаристая, душистая, она околдовала всех. И женщины, и дети затихли. Постепенно лица расплывались в улыбках. Удалась печка — хороший хлеб выпекает. Нечаянная, мимолётная радость, но сколько ещё будет разговоров по вечерам. Каждый раз, выпекая хлеб, будут вспоминать этот самый первый опыт.
Нюнням, словно неприкаянный, слонялся по стойбищу. Другие мужчины ушли готовить котцы, загородки в реке для ловли рыбы. Осенью, когда начинает опадать листва, рыба с малых речек скатывается в Туманшет, на ямы. На устье речушек еловыми кольями перегораживали русло, делая узкий лабиринт, по нему рыба выходила в загородки, откуда её черпали прямо саками. Котцы за лето портились, и перед сезоном мужчины из стойбища ремонтировали загородки, меняли сломанные и сгнившие прутья. Народу там хватало, и Нюнням не стал мешаться. К вечеру он взял Чура и пошёл посмотреть прошлогодние ловушки на белку и соболя. Белку ловили плашками, кулёмами и черканами. Плашки и кулёмы работали одинаково, только кулёмы были больше, и груз, которым придавливало зверька, был потяжелее. В кулёмы ловили соболей, белки попадались редко, зато они хорошо ловились плашками. И шкурка не портилась. Черкан — это насторожённый лук, только стрела в нём была своеобразная. Вместо острого наконечника у неё была рамка, которой и прижимало зверька к земле или к дереву. Черкан настраивался у дупла или норки, где обитали белки, горностаи, колонки.
Нюнням решил не болтаться без дела в стойбище, а проверить свои ловушки. На этом участке тайги раньше охотился Шалгу, но он стал старый и редко ходит на охоту один. Только когда Чалык с семьёй собирается на промысел, тогда и Шалгу с ними идёт, и Нюнням — у него нет ещё своего чума. Вот когда у него будет жена, тогда будет и свой чум. Шалгу сказал, что через год будет искать жену для Нюнняма. У них в роду жён брали в других стойбищах, даже у других народов. У брата Чалыка жена из карагасов. Кутега — хорошая хозяйка, всё умеет делать. Она лучше многих женщин из их стойбища. Шалгу будет искать жену Нюнняму тоже из карагасов. Он хочет, чтобы и у младшего сына была хорошая жена. Нюнням будет хорошо стараться на охоте этой зимой. Много белок надо добыть, хорошие подарки надо дать за невесту. Пусть все знают, что Нюням — добрый охотник. Хорошему охотнику нужна и жена добрая.
Ровесников в стойбище у Нюнняма не было. Были старшие, были младшие. Много охотничьих навыков он постиг сам. Старшие его не брали с собой, а с младшими самому нет желания ходить, вот и охотился один. Добывал уток, глухарей. Уток бил из лука, а на глухарей и косачей настраивал слопцы, специальные ловушки, ловил птицу и на ямы. Всему этому научился сам, подглядывая за взрослыми. Но когда он совсем ещё мальцом притащил в стойбище глухаря с себя ростом, Шалгу сказал: