Измена. Иллюзия счастья

На кухне я стою спиной к двери. Судорожно дышу, наливаю себе воды из графина и пытаюсь думать о чем угодно кроме Миши.

Какая «трагедия»? Вдруг кто-то погиб. А если он… если он тогда убил Артура? Если он сядет. И всё это из-за меня!

Сдерживаюсь, чтобы не закричать от ужаса.

От боли.

От страха.

Нет! Не может быть. Артур был жив. Охрана из разняла при мне. Всё будет хорошо.

Подхожу к раковине, чтобы помыть свой стакан, и замечаю размораживаемую курицу.

К горлу подступает сильная тошнота. Я на всех ногах мчусь к туалету и едва успеваю вырвать в унитаз а не на пол.

Молодец. Лучший просто рабочий день! Умничка.

Сердце стучит как бешеное. Чем я, блин, могла отравиться?!

Приходится перенести занятие с Диной. Завтра теперь будет два занятия вечером. Хотела работать до безумия — получай.

* Неделю спустя*

Дина все-таки делает три ошибки, но я понимаю, что нельзя быть стервой и просто даю ей дополнительное занятие на следующие уроки.

И поговорив с её мамой, договариваюсь о том, как поедем на концерт и как вернемся.

Концертом оказывается рок-фестиваль, спасибо что на закрытой площадке большого клуба.

Дина счастливейший ребёнок, скачет передо мной тряся уже зелеными а не розовыми прядями и пахнет яблочными духами.

Раньше я даже не замечала её запахов. Вообще люди здесь слишком ярко пахнут, отчего у меня сильно кружится голова и подходит снова тошнота.

Я, в основном, выполняю роль охраны бросая на парней, что подходят к несовершеннолетней с бокалом непонятно чего, очень злые взгляды.

Оказывается, стоит представить, что перед тобой Артур, так парни видят во мне что-то очень плохое и тут же мягко ретируются.

Я особо не обращаю внимания на музыку, она громыхает пока Дина самозабвенно прыгает и орет, иногда подпевая а иногда просто крича в воздух.

Не понимаю я такого развлечения, но рада, что Дина счастлива. В моем детстве не было такого вечера, чтобы я могла просто быть собой. Прыгать, орать, вести себя по-дурацки не боясь, что меня осудят все мамины соседки.

Я всегда должна была держать лицо. Позор это самое страшное слово моего детства.

Иронично, ведь теперь, в интернет слито видео, как я занимаюсь любовью с братом моего без пяти минут мужа. Ничего более позорного и представить сложно.

Выходят очередные исполнители и начинают мягко петь слова, которые я даже могу разобрать. Дина берет смартфон и включает фонарик.

Где мой дом из песка недостроенный? Он, наверное, не выдержал ветра.

Дом из песка. Мечты. Пустые детские мечты, что развалились о реальность. Прямо про меня. Про мою жизнь в этот безумный месяц.

Я грустно усмехаюсь, замечая, как влажнеют глаза.

Где мой мир безупречный и правильный? Он рассыпался облаком пыли Мои ангелы небо оставили, А вернуться на землю забыли.

Вокруг меня всё слегка шатаются, подпевают, держат фонарики. Но я же стою убитая чужими стихами.

Бегу от себя. От прошлого. Пытаюсь спрятаться но даже в случайной песне на чужом празднике, я опять встречаюсь с собой.

Будто бы завесила все зеркала, пытаясь сбежать от самой себя, но случайно наткнулась на зеркало на ярмарке. И теперь смотрю в свое отражение.

Израненное, избитое, кровоточащее.

Когда же это кончится?! Есть сотни тех, кому хуже чем мне. Надо прекратить жалеть себя. Надо прекратить жить прошлым.

Я сбежала. Я поступила правильно!

Ты дорога моя неопасная И теперь мне, похоже, не сбиться. Если боль залепить лейкопластырем И лететь дальше раненой птицей.

Вот.

Лететь дальше. Раненой но живой. Живой.

Я не знаю, где точки отмечены. Слишком сложно во всё это верить. Мне взамен предложить больше нечего Кроме самой последней потери. (С) «Город 312» — Помоги мне

Последняя потеря… Миша.

Последнее обретение и самая последняя потеря.

Становится слишком душно. От людей, от запущенной дым-машины с едким запахом. Песня заканчивается и я тяну Дину за руку.

— Может подышим? — спрашиваю я, ощущая, как всё перед глазами начинает плыть.

— Да, окей, — кивает Дина. — Я тоже устала.

Мы с Диной выходим. На свежем воздухе я снова опираюсь о дверь спиной и отчаянно дышу. Будто бы только сейчас научилась это делать.

— Всё нормально? — спрашивает Дина.

— Не знаю, — честно говорю я. — Я мало сплю, может поэтому… тошнит ужасно. Мне плохо… очень плохо, Дина.

Всё становится таким белым, будто через молоко. Я смотрю на лицо Дины и замечаю, что оно как-то медленно от меня отдаляется.

*****

Я резко просыпаюсь. Удивленно оглядываю помещение. Белое. Несколько кроватей рядом.

— О! — на одной из них лежит полноватая женщина, заметив меня она орет в открытую дверь. — Доктор, спящая красавица проснулась!

— Не ори, блин, разбудишь всех! — тут же вбегает медсестра. Начинает проверять мне пульс, щупает, меняет капельницу.

Я в больнице.

Боже! А где Дина?!

— Что случилось? — спрашиваю я.

— А то, баба взрослая а тупишь как малолетка, — фыркает медсестра.

— В каком смысле?

— Ну кто, блин, в положений вечером прется на рок-фестиваль?! Благо девица рядом с тобой умнее, сразу "скорую" вызвала. Хотя вроде она младше тебя. Как себя чувствуешь?

— В каком положений? — онемевшими губами спрашиваю я.

— Ууу, — протягивает медсестра. Оглядывается с женщиной, что её позвала.

— Молодость, — мечтательно протягивает та.

— Ты беременна, — бросает мне медсестра.

Что ты здесь делаешь?!

— Ну как поживаете? — доктор лысоват. Большое лицо уже покрыто мелкими морщинами. Идеально белый, накрахмаленный халат, хотя по нему и видно, что старый и большие круглые очки.

— Нормально, — отвечаю я, пока медсестра убирает очередную капельницу.

— Вены ни к черту, — бурчит она. — Есть надо полноценно, ну скажите ей, Владимир Сергеевич. Сидит, блин, анорексичка. Ты мамаша уже, понимаешь?

За последние два дня в больнице мои обе руки уже болят постоянно от этих бесконечных капельниц. А сам процесс укола это маленький филиал ада, ведь медсестры никак не могли найти вену и обкололи мне уже всё руки.

Но сегодня меня выписывают и меня слегка трясет от мыслей о будущем. Теперь я не против и получить пару выговоров за то, какие у меня плохие вены. Это, во всяком случае, куда легче чем жить дальше.

Ожидая ребёнка.

Надо опять работать. Ещё больше ведь теперь… теперь у меня больше ответственности. Теперь я не одна.

В палате впервые нет других пациенток. Когда медсестра уходит, доктор подсаживается ко мне на небольшой стул рядом.

— Я вас сегодня выписываю.

Киваю.

— Я помню, — я слегка улыбаюсь, пытаясь показать свой добродушный настрой. Но у доктора лицо совсем невеселое.

— Что вы решили?

— В каком смысле?

— О будущем. Рожать или аборт?

Этот вопрос застает меня врасплох.

Самое глупое сейчас рожать но… я просто не смогу.

Не смогу убить ребёнка.

Качаю головой, сжав губы.

— Рожать.

— С родов все трудности только начнутся, — продолжает доктор. — Вы уверены, что готовы к такой ответственности?

— Я понимаю, не маленькая, — бросаю в ответ.

Он хмыкает. Видимо, хочет сказать что-то про залетевшую малолетку но молчит.

— Отец уже знает?

Ещё один вопрос, который я не хотела слышать. Зато есть повод спросить то, что меня так терзает все эти дни.

— Послушайте, а… — мнусь я. — Так получилось что, я не совсем уверена…

— Не знаете кто? Частенько бывает, — он старается говорить так мягко, чтобы не мне было стыдно. — У вас срок около месяца. Если в этом окне было несколько партнеров…

Испуганное сердце приятно сжимается и я вздыхаю с облегчением.

Не Артур.

Наверное, дело даже не в том, что я боялась иметь ребёнка от него. Но и в том, чтоб её пристрастия никак не отпечатались на малыше. Черт его знает, как наркотики могут повлиять на ребёнка. Даже думать об этом не хочу.