Страница 12 из 13
– Пётр, я ещё раз повторю. Ремиссия достигнута не будет. Это приведёт к смерти вашей супруги. Вы меня понимаете?
– Да-да, конечно, понимаю. А вы можете описать книгу, которую я держу в руках?
– Попробую. Но я не очень хорошо её рассмотрела. Квадратной формы. Достаточно большая. Может быть сантиметров 30. Толщиной около сантиметра. Со вшитой закладкой. На конце что-то плоское и блестящее. Но толще фольги. С фотографиями и текстом вперемешку.
– Отлично! Не думайте, что я сошёл с ума. Просто расскажите до конца что видели. Пожалуйста. Я потом объясню свою радость.
Он и правда был доволен. И каждое моё слово только добавляла ему оптимизма.
– Третья картинка, скорее всего, похороны. Вы стоите в чёрном костюме возле огромного портрета супруги. Поправляете цветы возле него. Напротив низкая металлическая конструкция. На такие, обычно, устанавливают гроб, но его я не видела. Вбегают две девочки в чёрной одежде. По возрасту младшая школа, наверное. Они плачут и бросаются к вам. Вы их обнимаете. Всё.
– Ульяна, скажите, пожалуйста, а какое это время года?
– Не знаю даже. Картинка не на улице, поэтому я не вижу растений. Но это точно холодный период. Девочки в тёплых платьях. На вас шерстяной плотный костюм. Но по нашей погоде это может быть и октябрь и апрель. Поэтому я не могу ответить точно. А в следующем фрагменте я видела могилу припорошенную снегом. Но один ли это день или разные месяцы, у меня ответа нет.
Чернов задумчиво опустил голову. Постучал пальцами по колену, а потом резко поднял взгляд на меня.
– А какая причёска у старшей девочки?
– Причёска? В смысле волос на голове? Я не разбираюсь в них.
– Длина какая?
– Короткая. Стрижка похожа на каре или боб. Точнее не скажу, потому что волосы убраны чёрным ободком.
– Отлично!
Пётр аж подскочил на диване от радости. Он точно сошёл с ума. Обрадовался, узнав, что я видела могилу его жены. Это немыслимо.
Что советуют в общении с психически больными? Со всем соглашаться и держаться подальше. Я медленно встала с дивана. И улыбаясь двинулась в сторону двери. Он вскочил следом, но покидать кабинет не собирался. Крепко схватил меня за локоть не давая выйти из комнаты.
– Вы не подумайте плохого. Я очень люблю Лизу. У нас дружная семья. Но сейчас у неё значительное ухудшение состояния. Она в клинике. Ей капают новое экспериментальное лекарство, и она не встаёт с постели. Прогноз очень серьёзный даже на ближайшую неделю жизни. Но! На дворе сейчас конец апреля. Вы видели на её плече осенние листья. А это здорово по многим причинам. Лиза доживёт до осени, она увидит, как младшая дочка пойдёт в первый класс. А ещё, она будет самостоятельно передвигаться в это время, понимаете, Ульяна? На своих ногах! – Он почти подпрыгивал от восторга. Глаза сверкали, лицо горело румянцем.
Теперь радость была объяснимой в этом воспоминании. Но что хорошего в следующем?
– Ульяна, вы, наверное, думаете, что у меня поехала крыша или я плохой муж. Но те кровать и картина, которые вы увидели во втором фрагменте, тоже для меня большая радость.
– Почему?
–Лизу отпустят домой. Она будет с нами жить какое-то время. В общем доме. Для нас это очень важно. – Он вздохнул и продолжил уже грустно. – Мы скучаем. Особенно дочки. Каждый вечер они спрашивают, когда мама вернётся. Иногда жалуются, что хотят поцеловать Лизу на ночь, а её всё время нет. А что я могу сделать? Разумеется, стараюсь успокаивать, но девочкам тяжело.
Он немного помолчал. Сначала часто моргал глазами, потом резко дёрнул головой в сторону и провёл ладонью по совершенно лысой голове. Словно хотел взъерошить волосы, которых там не было. Постоял несколько секунд, а потом снова посмотрел на меня с улыбкой.
– Ульяна, книга, которую вы описали, будет выпущена к нашему юбилею, 10-летию совместной жизни. Мы оба написали интересные эпизоды. Воспоминания родственников тоже сейчас собираем. А книгу напечатаем к 30 декабря. В этот день у нас годовщина. Значит Лиза доживёт почти до нового года. Понимаете? С апреля до конца декабря!
Он реально был счастлив. Если бы мог, наверное, кружил бы меня по комнате. Или даже подбросил к потолку от избытка чувств. Но он только развернул меня к себе лицом. Держал теперь за оба локтя.
– И самое важное – последняя картинка. Старшая дочка очень против отращивания волос. Мы уже уговаривали, показывали длинноволосых красавиц. Стали фанатами Рапунцель и Василисы-красы длинной косы. Но Аня без остановки требовала обрезать волосы. Мы пообещали, что сводим её к парикмахеру на день рожденья 28 февраля. В вашем видении, или как там это правильно называется, Аня с короткой стрижкой. Вы понимаете, что это значит?
– Что ваша супруга доживёт до 28 февраля.
– Это ещё целых 10 месяцев, представляете, Ульяна! Это просто здорово!
Он схватил меня в охапку, с силой прижал к себе. Оторвал от пола и закружил. А потом поставил на пол и обняв своими мощными ручищами звонко поцеловал в щёку.
Я была настолько потрясена внезапным напором, что не могла вымолвить ни слова. А когда он меня поставил на пол, больше переживала от головокружения, чем от поцелуя.
– Что всё это значит? Чернов! Смирнова! Что вы устроили на рабочем месте, я вас спрашиваю?
Барсов не кричал. Но его рокот пробирал до мозга костей. Почему-то мне стало ещё хуже. Головокружение усилилось и колени подогнулись. Я начала соскальзывать на пол.
Чернов вовремя меня подхватил. Сильнее прижал к себе. Это замедлило падение. Но в его руках оставалось худи, а я продолжала скользить вниз, бесстыдно оголяя живот.
– Ты что? За новенькой решил приударить? С ума сошёл? Не ожидал от тебя!
– Да она на ногах не держится!
– Перестань её тискать!
– Она падает. Отпущу – хлопнется на пол.
Моё тело теперь в буквальном смысле тянули в разные стороны. Но в какой-то момент Барсов понял, что на ногах я действительно не стою. Замер и тут же рыкнул. – Быстро на диван!
Меня уложили горизонтально. Натянули худи чуть ли не до колен. Подняли ноги на стену. А потом Барсов набрал в рот холодной воды из чайника и с силой фыркнул мне в лицо.
Бабушка в детстве так мочила бельё. Теперь и я промокла основательно. Лицо, волосы, ворот худи. Но головокружение волшебным образом прекратилось, и я широко распахнула глаза.
– О! Оживела, колдунья? Производственника моего окрутила в два счёта. Оставить нельзя ни на минуту! – Барсов смотрел настороженно, с вполне читаемой обидой. Уселся на диван рядом не просто чтобы сидеть. А чтобы отсечь от меня Чернова.
Но тот не растерялся. Обошёл с другой стороны и встал рядом с моей головой.
– Владислав, вы неправильно нас поняли.
– Уже нас? Быстро вы.
– Меня. Ульяна говорит, что Лиза ещё поживёт. Анин день рожденья в феврале мы отметим всей семьёй!
Барсов замер. Кашлянул. Встал в полный рост и обнял Чернова.
– Прости. Я бы её тоже расцеловал. – И снова кашлянул. – Отличные новости! Рад за вашу семью. За всех нас рад.
Он хлопнул Чернова по плечу. Мужчины снова коротко обнялись. Чернов торопливо попрощался и вышел из кабинета. Я тоже постаралась встать. Но Барсов мне даже ноги со стены опустить не дал.
– Лежите и не дёргайтесь. Что же с вами так сложно-то?
Он закусил губу и взъерошил волосы. Снова уселся на диван. Прижал своим плечом мои ноги, чтобы я не опустила их вниз.
– Со мной просто. Дайте мне встать, и я пойду работать.
– Доработались уже. Лежите и не дёргайтесь. Что вообще происходит? Только я отвернусь, с вами уже беда. Вчера в обморок упали, сегодня с моим заместителем целовались.
– Я не целовалась.
– А кто? Я что ли? – Глаза Барсова метали молнии.
– Это он меня поцеловал от радости. – Я пыталась опустить ноги и встать. Но Барсов вцепился в них руками и удерживал меня лёжа. Сильный чертяка.
– Никакой разницы.
– Разница существенная, Владислав. Представьте себе, что Чернов поцеловал вас. А я бы сказала, что ВЫ целовались. Представили? Теперь понимаете разницу?