Страница 20 из 22
– Надо нам, Маруся, отсюда срочно сматываться.
– Что так, Федор Михайлович? – недоумевая, спросила Маруся.
– Потом все объясню. Пять минут у нас есть, чтобы освободить помещение.
Выйдя на шикарно обустроенный бульвар жилого комплекса, Федор Михалыч расслабился и дал Марусе объяснения.
– Родственники мои из провинции пожаловали и едут сюда из аэропорта. Я им пристанище в виде этой квартиры пообещал, да совсем про их приезд забыл.
Странным всё это Марусе показалось. Но она промолчала и надумала домой возвращаться.
– Ну уж нет, Марусенька! – пресёк ее порыв Федор Михалыч. – Я так хочу с Вами поближе познакомиться, что никуда Вас отпускать не собираюсь. Поедемте в уютненькое местечко и продолжим там узнавать друг друга.
Федор Михалыч снова поймал такси и повез Марусю подозрительно безлюдными закоулками-переулками. Жилых домов здесь было мало, – сплошные обшарпанные, солнцезагораживающие заборы. Будто перенеслась Маруся из радужной и приветливой Москвы в мрачный черно-белый Петербург времен и атосферы «Медного всадника».
«Что за темные места? Совсем не романтические. Из Алых-то Парусов да во трущобы…» – поморщилась Маруся.
Такси остановилось у дома с потертой вывеской «Еда и выпивка. Круглосуточно».
За дверью Федора Михалыча встретили радушно. Видно, был он здесь завсегдатаем.
– Вам, Феденька, как обычно? – прошлепала губами дородная кумушка-распорядительница. – Закусочку принести? Там свежее постелено.
– Это она про скатерти? – насторожилась Маруся.
– Разумеется! – согласно кивнул Федор Михалыч. – Пройдемте, Марусенька, в отдельный кабинет. Там нам с Вами никто не помешает продолжать знакомиться.
Он провел Марусю в комнату, оборудованную столом, диванчиками и телевизором. Маруся огляделась и обнаружила в комнате еще одну дверь.
– Что там, за этой дверью, не подскажете?
– А там, Марусенька, сюрприииз, – расплылся в тонкогубой улыбке Федор Михалыч.
Улыбка эта Марусе совсем не понравилась. Было в ней что-то непристойное. И глаза Федора Михалыча как-то масляно светились.
– А ну-ка, Федор Михайлович, откройте эту дверь сию же минуту.
– Что Вы, Марь Васильна! Еще не время для сюрпризов!
– А по-моему, так самое время.
Подошла Маруся к двери и сама ее распахнула.
За дверью увидела она большую кровать, которая заполняла собой всю площадь тесного помещения. Перед кроватью сиротливо гнездились две пары одноразовых тапочек, – только для них место в помещении и оставалось. При виде этого ложа Марусю оторопь взяла. Постояла она так в молчании, а потом развернулась на сто восемьдесят градусов и быстрым шагом направилась к выходу.
– А как же я, Марусенька?! Выпейте со мной еще водочки! – умоляюще простонал Федор Михалыч. – А я Вам свою прискорбнейшую историю расскажу.
Зеленые Марусины глаза от гнева потемнели, дышала она часто, и трясло ее от негодования.
– Куда же это Вы, Федор Михайлович, посмели меня привести?! – прошипела Маруся, в ярости своей похожая на фурию. – Сонечка Мармеладова и та, полагаю, в менее злачных местах свою печальную карьеру начинала.
– Ах что Вы, Марья Васильевна! – пал на колени Федор Михалыч. – Право, не стоит так гневаться на брошенного всеми, несчастного и замученного судьбою человека. Позвольте же мне поведать Вам мою историю!
Пикантная жесточинка с лица Федора Михалыча спала, и сделался он похожим на драного дворового кота.
– Ладно уж, валяйте, – сменила гнев на милость Маруся. – Только жалеть я Вас не буду, не надейтесь.
– Проворовался я, Марусенька, – без затей начал Федор Михалыч. – Еще пару лет назад был я при власти, знатен и богат, жил в особняке на Рублево-Успенском и ездил в авто с мигалкой и личным водителем. В общем, вел шоколадно-мармеладный образ жизни. Втянули меня недоброжелатели в махинации с бумагами, а потом подставили. Дали мне условный срок с конфискацией всего моего шоколадно-мармеладного имущества. А ведь я, Маруся, и языки знаю, и в бизнесе – асс. В странах Азии меня когда-то как родного принимали. Долго жил я и работал в Японии…
Федор Михалыч утер слезу и сел на пол, обхватив руками голову. Хищно-орлиный нос его сделался еще длиннее, глаза покраснели, и весь он как будто сморщился. Вопреки Марусиной воле, сочувствие к Федору Михалычу ее все-таки посетило.
– Позвольте, Федор Михайлович, а квартира в Алых Парусах, выходит, у Вас осталась? Не конфисковали ее, получается?
– Что Вы, Марусенька! Не моя это квартира. Наврал я Вам самым бессовестным образом.
– А чья же тогда квартира?
– Моих заказчиков. Я ведь от отчаяния курсы сантехников закончил. На хлеб себе этим нехитрым ремеслом теперь зарабатываю.
Федор Михалыч открыл портфель и продемонстрировал Марусе набор сантехнических инструментов.
– Хмм, – разулыбалась Маруся. – Так вот что в Вашем «дипломате» позвякивало.
– Оно, Марусенька, – с печальной ухмылкой подтвердил Федор Михалыч, – оно…
Маруся только головой покачала.
– Ну что ж, – сказала она миролюбиво, – пора мне, Федор Михайлович. Не нравится мне вся эта чуждая моей сути обстановка. Всего Вам доброго.
– И Вам, Марусенька. Не гневайтесь на меня. Я несчастный и пропащий человек, – вздохнул он и поднялся с пола. – И мне домой пора. Супруга заждалась, наверное.
Маруся в лице изменилась.
– Что Вы такое говорите?! Вы женаты?
– Женат, Марусенька. Не бросила меня моя благоверная. Со мной из особняка в простую московскую квартиру переехала.
Глаза Маруси снова потемнели, и голос ее осип от возмущения.
– Окститесь, Федор Михайлович! И после этого Вы с бабами по злачным местам таскаться смеете?! Да еще и меня в это грязное дело втягивать вздумали?! И не стыдно Вам распускать сопли свои лживые? Совсем противно мне теперь с Вами разговаривать.
Вышла Маруся из отдельного кабинета, быстрым шагом миновала дородную кумушку и громко хлопнула за собой входной дверью, – даже до свидания не сказала.
А Федор Михалыч высунулся в окно и кричит:
– Вы бы, Марь Васильна, взяли номер моего телефончика! А ну как унитаз потечет или кран прохудится? Я бы Вам в помощи не отказал! За весьма, между прочим, умеренную плату!
Но Маруся даже не взглянула в его сторону.
Чтобы очиститься от злачной грязи, взлетела она над Москвой, надышалась прозрачным подоблачным воздухом и приземлилась в Столешниковом переулке. Там купила Маруся себе мороженого и пошла гулять по любимой своей Тверской улице. Там она неизменно в себя приходит – как бы себя ни чувствовала.
А в Алых Парусах Маруся потом еще раз, при более романтических обстоятельствах, побывала. Но это уже совсем другая история. При случае, Любезный мой Читатель, обязательно Вам ее поведаю.
В следующей рассказке Маруся сливается с природой, чтобы раз и навсегда избавиться от застарелого комплекса
Как Маруся танцевать научилась
Позвольте поинтересоваться, Любезный Мой Читатель, как у Вас обстоят дела с танцами? У меня вот, например, не очень. И в этом мы с Марусей до недавних пор были схожи. Танцевать она, как и я, училась только в младших классах школы на уроках ритмики. И однажды даже приняла участие в танцевальном конкурсе в паре с безнадежно сопливящим, но хорошо обучаемым танцевальным прихлопам и притопам одноклассником. Тот конкурс запечатлелся в ее памяти белыми бантами, безумным волнением и хорошо заученными, крайне неартистичными подскоками вперемежку с хлопками.
Еще Маруся пробовала заниматься фигурным катанием. Для этого бабушка связала ей синее спортивное платьице с белыми снежинками. Но как-то раз Маруся на льду упала и так сотрясла позвоночник, что родители больше рисковать не захотели, и как Маруся ни просилась, на профессиональный каток ее не пустили.
В студенчестве Маруся отплясывала на дискотеках, руками и ногами поочередно перебирая все имеющиеся в ее скудном арсенале примитивные движения. Нет, конечно, порой она импровизировала. Но лучше бы ей было этого не делать, – тогда сумбурность нарастала, Маруся терялась, сбивалась с ритма и чудовищно путалась.