Страница 5 из 14
– Можешь заехать в Студгородок, посмотришь. Зря ты не захотела перевестись в СевГУ. Это хороший вуз. Не ИТМО, конечно, но хороший. Программистов, вроде, неплохих выпускают…
Не знаю, что ответить. Зря не захотела… А кто бы захотел на моем месте перевестись из ИТМО в неизвестный севастопольский вуз? Я только перешла на второй курс, ИТМО был моей мечтой, я угробила три года на подготовку, всем пожертвовала, только и делала, что занималась математикой и информатикой, чтобы на ЕГЭ набрать по сто баллов. Без репетиторов! Плюс олимпиады. С девятого класса я не знала и не видела ничего, кроме учебы! Единственные развлечения – музыку в ванной послушать да немного почитать перед сном. У меня и настоящих друзей не случилось поэтому, некогда было по вечеринкам да турпоездкам разгуливать. Но я справилась! Видела, как тяжело маме в одиночку тянуть нас обеих. Мне хотелось начать зарабатывать самой, а для этого нужна хорошая профессия. Не то, чтобы я бредила программированием, но математика всегда легко давалась, новые темы я понимала играючи. И вдруг все бросить? Мама настаивала на переводе в севастопольский универ, я еле отбилась. Взяла академ. Не понимала и до сих пор не понимаю какой смысл в переводе. Поэтому не отказываюсь от цели вернуться в ИТМО.
– Ты подумай все же. Пока я могу помочь, – продолжает дедуля, как ни в чем не бывало. – Выбрала бы ту специальность, которая понравится, без ограничений.
“Пока могу помочь…” Сижу, ковыряю булочку, избегаю смотреть на него. Он правда не понимает? Кто пятнадцать минут назад говорил про зиму? А дальше что? К чему этот разговор про вузы, если через полгода это не будет иметь никакого смысла? Зачем мне привязываться к новому городу, зачем связывать себя на два-три года? Все закончится, и я вернусь в Питер, тут не останусь. Хоть это я могу решить сама? Но вслух ничего не говорю.
Дедуля будто и не ждет ответа, отпивает чай, ставит чашку. Та тихо звякает о блюдечко.
– Твоя мама планировала там учиться, практически поступила. Но пришлось уехать.
– А папа? – гляжу на дедулю, уже не боясь, что он заметит злость и слезы в моих глазах. – Где он учился? И почему мама уехала из Севастополя? Что вообще произошло двадцать лет назад?
Не хочу быть эгоисткой. Не хочу с ним ругаться, не хочу портить первый день, не хочу усложнять ему жизнь, ему и так непросто, я знаю. Но слова слетают с языка сами собой, раньше, чем я успеваю сообразить, что говорю. Это темы, о которых мы никогда не говорим, но которые всегда висят над нами, как дамоклов меч. Надо мной так точно.
Дедуля тяжело вздыхает:
– Что рассказывала мама?
– Ничего! Никто мне ничего не рассказывал! Вы оба постоянно увиливаете от ответов! – звучит зло, знаю, но ничего не могу с собой поделать. – Я понятия не имею, почему выросла без отца, ни почему мы с мамой переехали в Питер и почему она не может вернуться в Севастополь! Я знаю только то, что отец умер! Это правда вообще? Или он тоже тут где-то по соседству живет и регулярно заказывает тебе булочки для какой-нибудь столовой?
– Он умер. Пятнадцать лет назад. От похожей болезни. Поэтому…
Я жду продолжения, но дедуля замолкает.
– Поэтому что?
– Поэтому я знаю, что делать. Яночка… лягушонок… Поверь больному старику, скоро ты все узнаешь. Больше нет смысла что-то скрывать. Я могу поклясться, если хочешь, – он грустно улыбается. – Просто… сперва узнай город. Почувствуй его. Так будет проще… понять.
– Понять что?
Меня прерывает внезапная музыка. На улице кто-то врубил на всю катушку AC/DC. Окно открыто, и кажется, музыка звучит прямо в доме, полностью заглушая нашу тихую пластинку.
Living easy, living free
Season ticket on a one way ride
Asking nothing, leave me be
Taking everything in my stride…
Вздрагиваю от неожиданности. Гляжу на дедулю. Тот так невозмутимо пьет чай, что на мгновение думаю, у меня глюки. Но он начинает беззвучно подпевать, только губы шевелятся, повторяя слова песни:
Highway to hell
I’m on the highway to hell
Highway to hell
On the highway to hell
– Это нормально? – говорить приходится громко.
– Музыка? Да! Не обращай внимания, это ненадолго.
Не обращать внимания? На музыку, которая орет на всю улицу? Ладно сейчас полдень, а если вечером или ночью врубят? И почему дедуля так невозмутим?
Встаю, подхожу к окну и высовываюсь наружу, пытаясь определить, откуда идет звук. Судя по всему, из соседского лавандового особняка. Пытаюсь разглядеть, что там происходит, но высокий забор и густой кустарник перед нашим окном загораживают обзор. Мне кажется, к музыке примешивается грохот или даже взрыв… Не обращать внимания? Да что там происходит?
Отворачиваюсь от окна, смотрю на дедулю. Тот беспечно отхлебывает чай.
– И часто такое?
– Бывает, – он равнодушно пожимает плечами. – Пустяки, Яночка…
Не понимаю как реагировать. Очевидно, творится какая-то дичь, но дедулино равнодушие обескураживает. Чувствую себя Алисой в стране чудес. Еще и чаепитие так к месту… Плюхаюсь обратно на стул.
– Ты ничего не пытался сделать? Это же ненормально! Люди же кругом. А если у кого-то ребенок спит? По ночам они тоже так врубают?
– Яна, не обращай внимания, скоро выключат, – повторяет дедуля. Мне показалось, или в его голосе проскользнуло раздражение? На соседей? Или на мою бурную реакцию?
“Highway to hell” заканчивается, начинается “Back In Black”. В паузе между песнями в снова что-то грохает. Мебель они там роняют, что ли? Мы с дедулей пьем чай, оба делаем вид, что все в порядке. Он даже ногой в такт музыке качает. Полный сюр!
Музыка обрывается на полуслове, так же внезапно, как и началась. Продолжаем пить чай. Я вообще не знаю, что говорить или делать. Звякает дедулин телефон, он быстро читает сообщение и смотрит на меня.
– Видишь, как удачно. У меня срочный заказ, нужно поработать.
– Давай я останусь, помогу! – предлагаю я.
– Еще чего! Остановка прямо у Автовокзала, ты же проходила мимо?
Меня что, выпроваживают из дома? Ладно, настаивать не буду. Послушно киваю, ставлю чашку в посудомойку, проверяю волосы – самое время досушить новеньким чудо-феном.
– Садись на любой топик, они все идут к центру.
– Топик?
Дедуля улыбается:
– Маршрутка. Так тут иногда называют маршрутки, привыкай. Автобус или троллейбус тоже подойдет. Выходи или на Нахимова или даже на Ушакова – по Большой Морской обязательно нужно прогуляться.
Собираюсь быстро. Досушить волосы, уложить брови и мазнуть блеском по губам. Натянуть футболку и джинсы, покидать в маленькую сумочку самое необходимое: телефон, кошелек, ключи, которые дедуля предусмотрительно положил на мой стол. Недолго думаю и беру с собой худи – по-прежнему боязно в октябре выходить на улицу в одной футболке.
Мне кажется, стало еще жарче. Тут вообще зима бывает? Солнце светит во всю, воздух пахнет зеленью. В соседнем дворе шумит вода и негромко поет Фредди Меркьюри. Минуту стою, размышляя, что делать. Разглядываю забор, что отделяет наш участок земли от соседского, и замечаю в нем небольшую калитку. Запорный крючок и петли заржавели – калитку давно не открывали. Но раньше, выходит, пользовались? Чтобы ходить друг к другу короткой дорогой? Сейчас высокий соседский забор стоит вплотную к нашему, полностью блокируя калитку. В чем смысл?
Соседи интригуют все больше, поэтому решаюсь, выхожу на улицу, иду к роскошным воротам, решительно вдавливаю пуговку звонка и слышу далекий мелодичный динь-дон. Шум воды обрывается, гравий шуршит под чьими-то ногами, дверь распахивается и я невольно отступаю на шаг.
Парень, что открыл и теперь вопросительно пялится, не сильно старше меня. Обнаженный выше пояса, волосы взъерошены, в одном ухе поблескивает серьга, джинсы местами промокли, на правом предплечье затейливая татуировка. Красивый. Совсем другой красотой, не такой, как у Гектора. Этот молодой, самовлюбленный и нахальный. Хоть бы они были братьями!