Страница 46 из 58
— Еще один первый раз для нас обоих, — мягко говорю я, поднимаясь на цыпочки и легко целую его в губы.
— Мы найдем еще много чего, — шепчет он мне в губы, отпуская мои руки достаточно надолго, чтобы поднять прозрачную ткань моего платья вверх по бедрам, стаскивая его с меня. — А пока я хочу снова увидеть тебя в бикини. В прошлый раз мне не удалось насладиться этим как следует.
— О? — Я чувствую, как слабая дрожь пробегает по мне при воспоминании о том дне у бассейна, о том, как Макс поймал меня, когда я прикасалась к себе, и закончил со мной в воде. — Я помню, что мне это понравилось.
Он снова целует меня, его губы изгибаются напротив моих.
— Однажды у нас снова будет дом с бассейном, — тихо говорит он. — И мы можем воссоздать тот день в точности таким, каким я хотел бы, чтобы он прошел.
— Мы можем воссоздавать столько дней, сколько ты захочешь, — шепчу я ему в губы, и он крепче прижимает меня к себе, его руки крепко сжимают мои бедра.
Мы долго целуемся вот так, зарывшись пальцами ног в песок, ветер развевает мои волосы вокруг лица, и солнце освещает нас. Когда мы наконец отрываемся друг от друга, Макс восклицает, увидев, какая я уже розовая, и намазывает меня солнцезащитным кремом, прежде чем я делаю то же самое для него, игнорируя его настойчивые заверения, что его оливковая итальянская кожа не обгорит.
Вода, как и предполагал Макс, удивительно освежает. Некоторое время я плыву на спине, позволяя волосам развеваться вокруг меня, невесомая и бесстрашная, чувствуя, как солнце освещает мое теплое лицо. Когда я наконец снова поднимаюсь в вертикальное положение, Макс рядом, и я плыву в его объятия, чувствуя себя более расслабленной, чем, думаю, когда-либо в своей жизни. В конце концов мы оказываемся на одеяле, обсыхаем под солнцем, ковыряясь в разнообразии продуктов, которые были упакованы для нас. Это все легкая, вкусная еда: крекеры, хумус и прошутто, оливки и виноград, а также маленькие бутылочки вина, и я тихонько вздыхаю, пока мы едим, оглядываясь по сторонам.
— Я бы хотела, чтобы мы могли остаться здесь навсегда, — тихо говорю я, разминая пальцами кусочек сыра. — Не думаю, что я когда-либо видела такое красивое место.
— Здесь прекрасно, — соглашается Макс. — Может быть, однажды мы сможем вернуться.
Он протягивает руку и касается тыльной стороны моей ладони.
— Однажды мы сможем делать то, что хотим, и идти туда, куда хотим, не беспокоясь ни о чем из этого. Так будет не всегда.
Я беру его за руку, переплетая наши пальцы.
— Даже если так будет всегда, это ничего не изменит, — тихо говорю я ему. — Я буду любить тебя и останусь с тобой, несмотря ни на что. Даже если это трудно, даже если мы не так свободны, как хотели бы быть. Для меня это всегда того стоило, Макс.
— Прости, что я когда-либо заставлял тебя думать, что это не для меня. — Его рука крепче сжимает мою. — Я чувствую то же самое. От чего бы мне ни пришлось отказаться, что бы мне ни пришлось сделать, это всегда будешь ты, Саша. Это всегда будем мы.
— Как ты думаешь, куда мы отправимся после этого? — Я прикусываю губу. — Как ты думаешь, я снова увижу Катерину, Анику, Елену и малышей?
— В конечном счете, конечно. — Макс одаривает меня грустной полуулыбкой. — Что касается того, куда мы отправимся, я не уверен. В этом я доверяю Левину. Он скажет нам, что будет лучше. Он долгое время жил с мишенью на спине. Если есть кто-то, кто может обеспечить нашу безопасность, то это он.
Он не смог обеспечить безопасность Лидии. Эта мысль вертится у меня в голове, но я не произношу ее вслух. Все, что Макс сказал бы в ответ, это то, что это сделало Левина более бдительным, более осторожным, чтобы он никогда больше никого не терял, и я знаю, что это правда. В конце концов, это все равно не имеет значения. Левин сделает все, что в его силах, я в этом уверена. В остальном мы должны следовать его инструкциям и сделать все возможное, чтобы оставаться в безопасности.
Даже эти мысли не могут омрачить счастье этого дня. Мы возвращаемся расслабленными, держась за руки, тихо разговаривая ни о чем, пока петляем по вечерним улицам обратно на виллу, намереваясь заняться сексом и вздремнуть перед ужином. Все ненормально, далеко не так, но это вкус нормальной жизни. Это напоминание о том, что у нас может быть однажды, если мы пройдем через это. Я цепляюсь за это, потому что должна. У меня должна быть надежда.
Мы выходим во внутренний дворик, когда раздается жужжание, и Макс хмурится.
— Это мой телефон, — он тянется за ним, его брови сведены вместе. — Только у Левина должен быть этот номер, и, конечно же, он видел, как мы приближаемся…
Он отвечает, понижая голос.
— Алло? Мы снаружи, во внутреннем дворике. Я не…
Голос Макса внезапно замолкает, его лицо становится пепельно-серым, а глаза расширяются. Я смотрю на него, застыв, когда он поворачивается ко мне с выражением ужаса на лице.
— Джиана?
25
МАКС
Трудно описать ужас, который я испытываю при звуке мягкого, дрожащего голоса Джианы на другом конце линии, пронизанного ужасом, который говорит мне, что что бы ни происходило, это не к добру.
— Джиана? — Я произношу ее имя так спокойно, как только могу, не желая усугублять ситуацию, которая уже есть. — Что происходит? Что случилось?
Я слышу мужской голос позади нее, низкий и угрожающий, и что-то холодеет у меня внутри.
— Джиана?
— Родной… — ее голос дрожит, а затем она тихо вскрикивает. — Хорошо, хорошо! Я скажу ему! — Она прерывисто вздыхает.
— Джиана, что происходит?
— Это Артуро, он здесь. — Ее голос с каждым мгновением становится все более дрожащим, полным страха, которого я никогда раньше не слышал. — Он хочет знать, с тобой ли Саша.
Еще несколько тихих слов, и Джиана испускает испуганный стон.
— Пожалуйста, не лги, родной. Он узнает, и Томас…
— Она со мной. Но мы далеко.
— Я…все в порядке! — Она снова вскрикивает. — Он хочет, чтобы я перевела телефон на громкую связь, и чтобы ты сделал то же самое.
В дальнем конце патио я вижу, как открывается дверь, и выходит Левин, его глаза расширяются, когда он видит телефон. Я подношу палец к губам, жестом приглашая его подойти ближе, и нажимаю кнопку громкой связи, Саша застывает рядом со мной. Мгновение спустя на линии раздается голос Арта.
— Брат. Я слышал, несмотря ни на что, твоя прелестная маленькая одержимость сумела выскользнуть из пасти смерти. Более романтичный человек мог бы сказать, что это делает вас идеальными друг для друга, но меня это просто бесит.
— Прекрати драматизировать, Арт, — рявкаю я, чувствуя, как ледяной комок в моем животе с каждым мгновением становится тяжелее и холоднее. — Что ты сделал с Джианой и Томасом?
— Пока ничего. — В его голосе слышна насмешка. — Но у меня пистолет, приставленный к голове пожилой леди. Так что, если ты не хочешь услышать, как я размажу ее мозги по этой стене, тебе придется меня выслушать.
— Я слушаю, — говорю я ему так спокойно, как только могу. Рядом со мной я вижу дрожащую Сашу, ее руки, сжатые в кулаки, прижаты к животу прозрачной белой ткани платья. — Чего ты хочешь от меня? Тебе нужны поместье и деньги? Забирай. Мы не вернемся.
Арт мрачно усмехается.
— Нет, я не думаю, что этого уже достаточно. Ты должен понять, Макс, что ты не можешь просто иметь все что хочешь только потому, что ты был хорошим братом. Должны быть последствия. Ты должен был умереть. — Последнее слово он рычит, и я слышу, как Джиана плачет. Это вызывает во мне черную ярость, которая напрягает каждый мускул в моем теле, моя рука сжимает телефон.
Я знаю, что он доведет до конца то, чем угрожает. Джиана и Томас ничего для него не значат. Они у него на мушке только потому, что он знает, что они что-то значат для меня, и старое чувство вины начинает закрадываться внутрь, обволакивая мою душу.
— Тогда я вернусь. — Слова вырываются резко, почти без моего понимания, в качестве последнего средства. Меньше всего на свете я хочу расставаться с Сашей сейчас, когда у нас наконец есть то, чего мы оба хотим, когда у нас столько всего впереди. Я чувствую, как она напрягается рядом со мной, ее рот приоткрывается, чтобы возразить, но я все равно иду вперед, качая ей головой.