Страница 13 из 22
Сообразно второстепенной роли Кавказской армии на нее не следует затрачивать ни одного лишнего солдата. Напротив, в ней следует скорее искать средство для усиления наших европейских войск, так как именно со стороны Европы нам грозят самые опасные случайности. Успехи Кавказской армии мало двинут дело вперед, неудача же на Европейском театре может иметь самые гибельные для нас последствия.
Меры предосторожности против Австрии. Вступая в Турцию, хотя бы совместно с Австрией, мы тем не менее должны быть настороже против ее измены или отступничества. Она внезапно может примкнуть к английской политике и сильно нам напортить. Благоразумие требует не трогать тех дивизий Киевского округа, которые стоят близ австрийской границы, или же в случае вступления тотчас же заменить их другими.
Мало того, надо немедленно же составить все расчеты для образования на случай надобности Галицийской армии и подготовить ее средства.
Или Арзрума, что должно быть предоставлено главнокомандующему[14].
Записка военного министра Д. А. Милютина
от 7 февраля 1877 г., составленная Н. Н. Обручевым[15]
Наше политическое положение в настоящее время
Внутреннее и экономическое перерождение России находится в таком фазисе, что всякая внешняя ему помеха может повести к весьма продолжительному расстройству государственного организма.
Ни одно из предпринятых преобразований еще не закончено. Экономические и нравственные силы государства далеко еще не приведены в равновесие с его потребностями. По всем отраслям государственного развития сделаны или еще делаются громадные затраты, от которых плоды ожидаются лишь в будущем. Словом, вся жизнь государства поставлена на новые основы, только еще начинающие пускать первые корни.
Война в подобных обстоятельствах была бы поистине великим для нас бедствием. Страшное внутреннее расходование сил усугубилось бы еще внешним напряжением; вся полезная работа парализировалась бы, и непомерные пожертвования могли бы быстро привести государство к полному истощению.
Крайне неблагоприятное для войны внутреннее положение России нисколько не облегчается и с внешней стороны. У нас нет ни одного союзника, на помощь которого мы могли бы безусловно рассчитывать.
Австрия ведет двойную, даже тройную игру и с трудом сдерживает мадьяр, которые ищут решительного с ними разрыва. Германия покровительствует всем видам Австрии и не решается открыто оказать нам сколько-нибудь энергическую поддержку. Италия же и Франция не могут входить с нами ни в какую интимную связь до тех пор, пока мы отделены от них призраком союза трех императоров. По-видимому, мы находимся со всеми в самых дружественных отношениях. Однако во всей Европе нет пи одного государства, которое искренно сочувствовало бы решению восточного вопроса в желаемом нами направлении. Напротив, все державы по мере возможности стараются противодействовать малейшему нашему успеху, все одинаково опасаются хотя бы только нравственного нашего усиления на Балканском полуострове. Эти опасения, безмолвно связывающие против нас всю Европу, заставляющие наших друзей опускать свои руки, а на-щих врагов — создавать нам на каждом шагу всевозможные препятствия, могут поставить Россию в случае войны в самое критическое положение.
Даже при благоприятных обстоятельствах Россия может оказаться вполне уединенной; при неблагоприятных же — она может вдруг подвергнуться ударам громадной европейской коалиции. Таким образом, как внутреннее наше положение, так и внешняя наша обстановка одинаково указывают, что нам не только нельзя желать войны, а, напротив, следует всемерно стараться ее избегать.
Для. сохранения столь необходимого России мира государь император предначертал; возможно теснее связать свою политику в восточном вопросе с политикой прочих государств, идти в общем согласии, с Европой и избегать всяких поводов к уединению России.
Эти предначертания были до сих пор строго выполнены. Россия? пережила целый год дипломатических сношений, выдержала даже конференцию и ни с кем, кроме Турции, не разошлась. Но можно ли сказать, что мы действительно достигли мира, можно ли надеяться, что мы этим путем кончим когда-нибудь наши недоразумения с Партой?
Исход Константинопольской конференции положительно указал, что совокупное материальное воздействие Европы на Турцию немыслимо, что пассивное европейское согласие готово принести судьбу балканских христиан в жертву турецкому варварству, наконец, что Европа из. зависти к нам готова поступиться даже собственным достоинством, в полном убеждении, что всякий успех, всякое возвышение Порты, есть прежде всего удар нам, удар нашей традиционной политике.
Кучук-Кайнарджишжим, Ясским, Букарештским и Адрианопольским миром мы вырвали от Турции свободу княжеств, независимость Греции и покровительство над балканскими христианами. Парижский мир сократил наши исключительные права, но все-таки создал Хатихюмаюн и оградил вассалов и христианских подданных Порты коллективной европейской гарантией. Последняя же Константинопольская конференция, руководимая Англией, не оставила по себе ничего; напротив, она дозволила освободиться от всяких уз, от всяких формальных обязательств перед Европой и стать к своим беззащитным подданным лицом к лицу во всеоружии своего варварства.
Не следует скрывать от себя всей важности и опасности такого положения. Фактическое бессилие применения коллективного европейского права может ободрить Турцию к самой безрассудной политике и с помощью тайных друзей обратить это слабое государство в страшное против нас орудие. В то время как Европа будет наслаждаться миром, нам одним придется жить в постоянной тревоге, непрерывно задеваемыми как в нашем достоинстве, так и в материальных наших интересах, до тех пор, быть может, пока не сгладятся и последние следы нашего влияния на Балканском полуострове.
Поэтому-то, если разошедшаяся с конференции Европа может теперь же, даже с выгодою для себя отдаться полному бездействию, то нам подобное бездействие могло бы быть только гибелью.
Мы не можем допустить, чтобы настоящее положение обратилось в хронический для нас недуг. Нам нужно быстрое установление действительного мира, мира почетного, прочного, который сохранил бы во всей неприкосновенности наше достоинство, поставил бы Порту на подлежащее ей место и фактически оградил бы существование балканских христиан от всяких зверств и насилий.
Другие государства могут колебаться и медлить в приискании решений для турецких недоразумений. Нам же колебаться нельзя: мы связаны и перед Россией, и перед христианами, и перед всей Европой словами государя императора, мы выставили на границу мобилизованную, сильную армию, которая в глазах всего мира подняла меч на защиту нашей чести.
Отступиться от слов государя императора — значило бы то же, что отступиться от русской истории, поколебать уверенность русского народа в самого себя и в руководящий им принцип. Вера в святость слова царя не должна ничем помрачиться.
Распустить приготовившуюся к бою армию без почетного, вполне удовлетворяющего мира — значило бы испортить армию, подорвать и внутри, и вне доверие к нашим военным силам, дать повод государству тяготиться всеми теми пожертвованиями, которые оно несет для ограждения своей чести и своих интересов. Подобный роспуск армии, без всяких достигнутых результатов, почти соответствовал бы второй проигранной Крымской кампании и во внешних наших отношениях мог бы иметь самые серьезные последствия.
Напрасно скрывать от себя, что восточный вопрос в том виде, как он стоит, преимущественно русский и что формула общей европейской за него ответственности мало к нам приложима. Он гораздо менее близок Англии, однако с каким упорством она является в нем защитницей своих интересов. И история, и совершившиеся факты безусловно оставляют за нами главную роль в решении возникших недоразумений, и мы горько поплатились бы, если бы отклонили от себя эту задачу.