Страница 4 из 9
Ал-Масуди (896-956 гг.) арабский историк, географ и путешественник, через 100 лет тоже говорит о нападавших на Севилью [95]. Слова Масуди – жители Андалуса думали … Я же думаю … что этот народ есть Рус … говорят только о догадках. А.Я. Гаркави отмечает, что тождество Маджуса с Русом является у Масуди в виде робкой догадки, основанной на географической комбинации, принадлежащей самому Масуди. Т. о., Масуди через 100 лет высказывает только предположение, а не утверждение, которое основывает на догадках и утверждениях.
Поэтому комментарии Якуби и Масуди при корректном отношении к сообщениям не могут быть учтены, т.к. базируются не на фактах и свидетельствах. Но что важно отметить, Масуди именовал Черное море Русским. Так же его именовали Идриси и Димашки. Русским это море называет и Начальная летопись. Признание Черного моря русским – важное свидетельство в пользу существования т.н. южной (Причерноморской – Приазовской) Руси.
Третья четверть IX века. Упоминания руссов в 3-ей четверти этого столетия были при нападении на Византию 18 июля 860 года и, как утверждается, отражено в гомилиях патриарха Фотия; в греческой Хронике Продолжателя Георгия Амартола (Хроника Логофета – от 842 по 948 год); в хронике Продолжателя Феофана (от 813 по 961 год ); в Житие патриарха Игнатия (сочинение Х в.); в Брюссельской хронике; в Русской марке на Дунае; в записках Ибн Хордадбеха и ал-Якуби; в морском набеге на Абаскун.
Гомилии [29] в рукописи озаглавлены – На нашествие варваров (без указания этнической принадлежности). В тексте нет упоминания ни руссов, ни россов. Во время произнесения проповедей в осажденном городе патриарх Фотий еще не мог знать, как именовали себя сами нападавшие. В заглавии имя появилось позднее при составлении сборника и только в заголовке. На позднейшее происхождение заголовков указывает используемый в них полный официальный титул патриарха. Сам Фотий в официальных посланиях титуловал себя епископом Константинополя, Нового Рима.
Хроника Продолжателя Георгия Амартола [152] сообщает, что в период правления Михаила было нашествие русских, которые ушли, посрамленные. Хроника Продолжателя Феофана [154] сообщает, что был набег россов, которые … насытившись гневом Божиим, вернулись домой. Никита Пафлагонский в Житие патриарха Игнатия [46] сообщает, что народ, называемый Рос, … совершал набеги на находящиеся вблизи Византия [Константинополя] острова, грабя все [драгоценные] сосуды и сокровища, а захватив людей, всех их убивал… Для Х века уже не удивительно упоминание о русских. В сообщении Брюссельской хроники (дошедшей до нас в рукописи XIII в.) [20] указана дата набега – 18 июня в 8-й индикт, в лето 6368, на 5-м году его правления пришли Росы на двухстах кораблях… . Только одно это сообщение говорит о количестве плавсредств нападавших – 200 кораблей.
Характерно в этом нападении то, что нападавшие не пошли на штурм городских укреплений, которые были беззащитны, а вместо этого они принялись грабить окрестности, даже Принцевы острова в Мраморном море, отстоявшие от Константинополя на 100 км. Т.е. нападавшие беспрепятственно прошли пролив и вышли в Мраморное море и приступили к осаде Константинополя. В Прологе [119] (Пролог – древнерусский житийный сборник) сказано, что нападавшие сняли осаду с Царьграда 7 июля, т.е. они простояли под городом 19 дней. Столь долгое и безрезультативное стояние говорит о том, что нападавшие и не собирались штурмовать город. Ведь это означало бы зарезать своими руками курицу, несущую золотые яйца. Факты говорят, что от набегов страдали только окрестности Константинополя, сам город – нет. Вывод – целью нападавших было запугать Византию с тем, чтобы обеспечить себе выгодные условия, возможно торговли, возможно договора. В.Я. Петрухин [111] высказал версию, согласно которой вторжение россов в самый центр византийского мира означало ее легитимизацию как для византийского патриарха, так и для русского летописца.
И также, как при нападении на Амастриду, здесь не обошлось без арабов. Как доказал А.В. Карташев [64], росы, нападая на Константинополь, выступали в качестве союзника арабов. Возникает вопрос: где могли пересечься росы и арабы? Ответ на поверхности – на торговых путях, ведущих с Каспия на восток. Для арабских купцов хазары были посредниками, а значит завышали цены на товары. Поэтому арабам было выгодно торговать с россами непосредственно, без посредников. Кроме того, между христианской частью населения Кавказского перешейка, связанного политически и религиозно с Византией, и мусульманами юго-запада Каспия существовал религиозный антагонизм, не способствующий сухопутным торговым связям. Значит и локацию россов в то время надо искать не в верхнем или среднем Поднепровье IX века (где еще ничего нет – см. приложение Археология), а в более развитом в торговом отношении регионе.
Продолжатель Феофана сообщает, что вскоре прибыло от них посольство в царственный город, прося приобщить их Божьему крещению. Что и произошло. В сообщении, видимо, имеется в виду миссия Кирилла 860-861 годов [45], в ходе которой было обретение мощей святого Климента под Херсонесом, были освобождены 200 пленных, захваченных при набеге, а также последовавшее крещение этого народа. В сообщении о крещении говорилось, что крестилось двести человек и было письмо к цесарю от кагана, в котором говорилось о готовности идти к нему на службу. Каган, видимо, правитель Таврических россов. Это зафиксировано в византийских летописях как посольство россов, живущих у Северного Тавра, а в славянском тексте Жития святого Кирилла фигурирует как хазарское. О том, какие именно местности хазарского каганата посетила миссия Кирилла после Тавриды, можно только строить предположения.
Версию о понтийских (черноморских) росах, в свое время высказал А.Л. Шлецер [171. Данной точки зрения придерживался М.И. Артамонов [7], считавший, что за долго до прихода летописных варягов-руси в Восточной Европе уже существовал народ с созвучным наименованием. Кем был этот народ, известный археолог прямо не говорил, но то, что это были не славяне, указывал однозначно. Академик-лингвист О.Н. Трубачев [144] своеобразно прокомментировал сообщение Шлецера. Он отметил, что громкие морские походы на Византию времён патриарха Фотия совершили не Русь славянская, но и не Русь варяжско-скандинавская (!), а совершенно особые, до-рюриковские, понтийские РОСЫ. Сходством в названии которых с Киевской Русью обманулись многие начиная с почтенного Нестора. Этого Шлецеру не простили ни Гедеонов, ни Иловайский, считавшие, что геттингенский историк просто изобрёл этих особых понтийских россов… Именно на Тавриде можно было купить, построить, нанять крупнотоннажные суда, позволяющие ходить по морю. Подчеркнем, что и О.Н. Трубачев считает, что не из среднего Поднепровья был совершен этот набег. А.Г. Кузьмин [87] считает, что недатированное введение летописи предшествует первому упоминанию Руси, обнаруженному летописцем в летописании греческом под 6360 г. от сотворения мира. Но эта дата, записанная по старой византийской эре (856 г.), ориентирована на другую, Причерноморскую Русь. Более того, он видит в этих росах росомонов Иордана, что отражает фраза, что судьба росомонов Причерноморья остается неясной. Среди племен Среднего Подунавья, объединенных под гуннским владычеством, они не упоминаются. Вполне вероятно, что они остались в Причерноморье. Густав Эверс [173] впервые в отечественной историографии акцентировал внимание на целях и подготовке данного похода и отметил, что народ, снарядивший его [флот], должен был снарядить его нарочно для сей экспедиции, при коей предполагал встретить сильное противоборство. Он считал, что ополчение, приведшее Константинополь в ужас, не могло быть шайкой, предназначенною для обыкновенных разбойнических набегов. Нападение, следовательно, было обдумано руссами сначала.
Киевские монахи в XII в., не зная реальной ситуации, приписали этот поход еще не существующему в то время Киеву. На то, что из киевских предместий этот поход был невозможен, написано много работ археологов, историков и независимых исследователей. Но летописная сказка продолжает жить. В приложении Археология показано состояние предместий будущего городища Киоава во 2-ой половине IX века. Здесь лишь отметим водную ситуацию в то время. За последние 2000 лет ясно выделяются несколько климатических циклов похолодания и потепления, сменяющих друг друга [49], а период 400 -1000 гг. относится к климатическому пессимуму раннего средневековья. Изменения климата касаются не отдельно взятого государства, а всей территории. А.В. Шнитников построил диаграмму, отражающую колебания водности и суровости зим с VIII по XX в. на территории Евразии. Согласно его работе (признанной всеми учеными мира), определены ритм и абсолютная хронология стадий: стадия III-б – эпоха пониженной увлажненности I тысячелетия н.э. (второй ксеротермический период). Этой эпохе присуще значительное отступание горного оледенения, исчезновение ледников с горных перевалов. В это время наблюдалось очень малое ледовое покрытие Северной Атлантики, Исландии и Гренландии. Заселение Исландии и Гренландии. Уровень Каспийского моря занимал наиболее низкое положение за все историческое время (отмечено при исследовании Волжской Хазарии). Об этом свидетельствуют остатки дорог и зданий городов, тогда построенных на берегах Каспия, а сейчас находящихся под водой на глубине 3-4 м. Нарастание увлажненности наблюдается только с Х в., но прерывается спадами, а с середины XIII в. эти явления резко нарастают, достигая пика к середине XV в. Самым холодным и влажным за истекшие два тысячелетия был период XIV – XVI вв., а наиболее сухой и теплый период водного минимума падает на VIII и IX века. Т.е. абсолютно точно, что в VIII и IХ веках уровень воды в реках и озерах территории древней Руси был крайне минимальным. Пониженная увлажненность в VIII-IХ вв. привела к усыханию болот, уменьшению стока рек и понижению уровня озер. При таком снижении уровня воды пройти Днепровские пороги (самые сложные на территории бывшего СССР) было невозможно. Инженер-гидролог Н.И. Максимович (1855-1928 гг.) даже в достаточно полноводный XIX век указывал, что от Смоленска до Орши 40 каменных гряд и одна мель (не считая отдельных крупных камней), а ниже Орши до Могилева – 11 мелей и 6 каменных гряд. Наиболее опасным был порог Кобеляки, расположенный в 5 км выше г. Орши. Русло реки здесь сужалось, а глубины в реке часто менялись. Вследствие каменистого дна, усеянного сплошь валунами и грядами гравия, плавание даже самых малых судов было небезопасным. Кроме времени весеннего паводка в апреле-мае, в течение остального периода навигации почти не пользовались речным путем между Смоленском и Оршей. Судя по отсутствию археологического материала, в древности участок Днепра от Смоленска до Лоева (вблизи устья р. Сож – впадение в Днепр) вообще не использовался. От Орши до Лоева использовался сухопутный путь. А водный путь от Смоленска к Киоава мог быть только по Сожу. Так что не было не только кому из киевских предместий (по археологии) в это время совершать походы по Днепру к морю, но и сделать это было в то время практически невозможно из-за пониженного на 4 м уровня воды на порогах. И это без учета влияния мадьяр до низовий Днепра.