Страница 6 из 7
– Хороший вопрос. Многие часто используют этот термин, не понимая, что он означает. По мере своего развития экономика углубляла связи с математикой. Другими словами, она стала гораздо более абстрактной и, возможно, потеряла связь с реальностью. Политическая экономия, напротив, фокусируется на том, как экономические проблемы проявляются в реальном мире. Она рассматривает не только рынки сами по себе, но и то, как они взаимодействуют с правительством, законом и культурой.
В «Богатстве народов» Смит выясняет, как нации добиться процветания. Едва ли был более насущный вопрос в мире Смита, где маленькие дети работали по четырнадцать часов в день, беременных женщин использовали как вьючных животных, чтобы таскать тележки с углем, а банды голодающих бедняков бродили по городам и селам в поисках работы. Книга получилась внушительных размеров, однако в ней можно найти как минимум четыре ключевые идеи.
Первая идея: скрытым механизмом, который мог увеличить производительность, а значит, и богатство нации, было разделение труда. Помнишь пример про булавочную фабрику?
– Нет…
– Ох, прости, ты тогда еще не присоединился к разговору. Вкратце перескажу: гораздо эффективнее разделить производство каких-нибудь булавок, или машин, или…
– Тостеров?
– …на множество небольших действий или заданий, каждое из которых выполняется разными людьми.
– Я понял, ты тоже, когда устаешь от уборки, начинаешь бродить по дому и говорить всем, чтобы навели порядок в другой части дома?
– Ну да, примерно так. Будет эффективнее, если я займусь кухней, Философ – ванной, Рози – своей спальней, а Гейб пропылесосит в прихожей. Хотя проще взять в качестве примера создание вещей. Всякий раз, когда большую работу разбивают на более мелкие отдельные задачи, производительность возрастает.
Вторая ключевая идея «Богатства народов» заключается в том, что такой способ самоорганизации обусловлен нашей естественной склонностью «к торговле, к обмену одного предмета на другой»[8]. Разделение труда и специализация (а значит, и рост благосостояния) возможны, только если существует какой-то способ обмена товарами, – следовательно, нужны рынки. Чем больше рынок, тем больше возможностей для специализации. И тут великий экономист приводит в пример тебя, Монти.
– Меня? Всегда знал, что я особенный.
– Не именно тебя, Монти, а вообще собак. Смит отмечает, что люди уникальны: «Никому не приходилось видеть, чтобы одна собака сознательно менялась костью с другой»[9].
– Не смеши! Зачем мне отдавать свою кость другой собаке? Зато, когда я одарю тебя жалобным и преданным взглядом, ты мигом дашь мне кусочки бекона. Это считается?
– Что ж, Смит может тебе возразить. Он пишет, что животное, желая получить что-то от хозяина, всегда будет ластиться. Люди, как он справедливо отмечает, часто поступают так же. У каждого среди знакомых найдется парочка подхалимов. Смит указывает, что это ограниченный и ненадежный способ принудить людей к сотрудничеству, а для сложного общества, основанного на разделении труда, требуется система, с помощью которой можно осуществлять миллионы сделок.
Третья, несколько противоречивая, идея состоит в том, что система, основанная на личном интересе, с гораздо большей вероятностью даст результат. Когда мы усердно трудимся в погоне за собственными интересами, мы неосознанно и ненамеренно работаем на благо общества в целом. Здесь следует привести еще одно известное высказывание Смита: «Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к гуманности, а к их эгоизму и никогда не говорим им о наших нуждах, а лишь об их выгодах»[10].
Наконец, четвертая великая идея – невидимая рука рынка. Смит описывает, как рынок естественным образом регулирует сам себя, без управления извне. Если продавцы приносят на рынок меньше, чем хотят покупатели, в силу закона свободной конкуренции покупатели будут повышать цену. Если продавцы приносят на рынок больше, чем хотят покупатели, цена упадет. Цена становится результатом действия спроса и предложения. Кроме того, конкуренция служит своеобразным ограничителем. Если попытаешься назначить слишком большую плату за товары, то останешься без покупателей. Если будешь слишком мало платить работникам, то останешься и без них.
Смит также описывает, как рыночная цена будет в дальнейшем регулировать предложение. По мере изменения цены продавцы и производители естественным образом склонны уделять внимание изготовлению более дорогих товаров и отказываться от дешевых. Поскольку цена повышается из-за возникшего дефицита, такой механизм поможет регулировать спрос и предложение без вмешательства извне. Никакой чиновник не должен приказывать людям производить больше того или меньше этого – все решает рынок. Смит, вслед за физиократами, ясно дает понять, что главная задача правителя – установить верховенство закона и посторониться.
Вот так и выглядит свободная рыночная экономическая система, подпитываемая личными интересами и регулируемая невидимой рукой рынка.
– Итак, Адам Смит считал, что эгоизм – это хорошо, рынки – тоже хорошо, а правительство должно просто стоять в сторонке. Верно?
– Именно так карикатурно его идеи формулировали правые идеологи, однако все гораздо сложнее.
– Я знал, что ты это скажешь.
– Смит определенно не считал жадность достоинством и с презрением относился к жажде денег и власти. В «Теории нравственных чувств» есть прекрасный раздел, где он описывает человека, который всю свою жизнь проводит в неустанной погоне за богатством только для того, чтобы понять: он впустую растратил свою молодость. Гениальность Смита раскрывается в конце обличительной истории, когда он вдруг добавляет: «И хорошо, что сама природа обманывает нас в этом отношении: производимая ею в нас иллюзия возбуждает творческую деятельность человека и постоянно поддерживает ее»[11]. Постыдный эгоизм, как ни парадоксально, побуждает нас «создавать науки и искусства, которые облагораживают и облегчают наше существование»[12]. Порок одного человека может стать добродетелью для общества.
И уж точно Смит не считал рынки по умолчанию справедливыми. Говоря об оплате труда, он указывает на то, что в переговорах между землевладельцем и рабочим существует большой перевес сил. Рабочие бедны, а помещики богаты. В споре один может занять выжидательную позицию, другому нужно прямо сейчас кормить семью.
Это чрезвычайно важный пункт. Современные сторонники экономической теории невмешательства часто основывают ее моральную легитимность на идее о том, что свободный и честный обмен по определению является благом. Если бы сделка, заключенная добровольно, не улучшала положение обеих сторон, то она бы просто не состоялась. Логика кажется несокрушимой. Если обе стороны обмена не рассчитывают получить выгоду, зачем его совершать? Конечно, сторона с большей переговорной силой, скорее всего, выиграет, но, если другая сторона тоже получит выгоду, пусть и меньшую, – почему бы и нет? Однако Смит осознавал, что на дисбаланс сил и неравенство результатов нельзя закрывать глаза.
Смит также не считал, что правительства никогда не должны вмешиваться в работу рынков. Тем не менее государство, по его словам, должно обеспечивать социальные блага, такие как образование для простых людей, и подобные противоречия смущают его современных сторонников, рыночных фундаменталистов.
Адам Смит верил в способность рынка сделать нашу жизнь лучше, но не был слепым приверженцем политики невмешательства. Он не выступал против любого государственного влияния и не называл эгоизм добродетелью. В его объемных трудах можно найти и тезисы в поддержку невмешательства, и высказывания в пользу регуляции со стороны правительства.
8
Цит. по: Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Гл. II. С. 76.
9
Там же.
10
Цит. по: Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Гл. II. С. 77.
11
Цит. по: Смит А. Теория нравственных чувств / Пер. с англ. П. Бибикова. М.: АСТ, 2022. Гл. IV. С. 263.
12
Цит. по: Смит А. Теория нравственных чувств. Гл. IV. С. 263.