Страница 23 из 50
Союз защиты родины и свободы поддерживал контакты с другими антисоветскими объединениями и партиями: с эсеровскими центрами, белогвардейскими генералами. Встречи Савинкова с эсерами были частыми. На них обсуждались вопросы, касавшиеся совместных действий, и шел разговор на чисто политические темы. Это особо отмечал заместитель председателя ВЧК Я. X. Петерс на заседании Моссовета 25 июня 1918 г.
Ячейки Союза защиты родины и свободы действовали в Петрограде, Киеве, Ярославле, Казани, Рыбинске, Костроме и других городах страны. Эти группы были довольно большими. Например, казанская организация насчитывала 500 человек и располагала значительным количеством оружия. Всего к концу мая в Союзе состояло в Москве и провинциальных городах России до 5,5 тыс. человек, объединенных в пехотные, кавалерийские и саперные подразделения. Причем только в московской пехоте имелось 400 офицеров. В распоряжении заговорщиков находилась типография, выпускавшая антисоветские листовки.
В Москве агенты Савинкова проникли в некоторые советские государственные и военные учреждения. Так, савинковцами являлись начальник одного из эскадронов Красной Армии, один из руководителей продовольственной милиции. В Петрограде савинковцы пролезли на флот и «трудились» над приведением в негодность военных кораблей.
Члены Союза участвовали во всякого рода бандитских налетах, вылазках и грабежах.
Для подготовки восстания в Москве савинковцы занимались предварительной разведкой в городе. Им важно было знать, в каких домах находятся советские учреждения, где размещены воинские подразделения Красной Армии, склады.
Контрреволюционеры вынашивали злодейский план покушения на В. И. Ленина. За вождем пролетариата они установили слежку. Подготовкой этой операции руководил лично Савинков. К счастью, осуществить замысел савинковцам не удалось.
Более того, Союзу защиты родины и свободы в Москве и Казани был нанесен ощутимый удар. Все началось с того, что чекисты задержали юнкера Иванова (Мешкова). Этот молодой человек лечился в больнице Покровской общины. Симпатизируя одной из сестер милосердия, он посоветовал ей покинуть Москву, так как вскоре, по его словам, в городе должно было начаться восстание. Эти сведения от сестры милосердия поступили к командиру латышского полка, охранявшего Кремль, а затем в ВЧК. За юнкером установили наблюдение. Вскоре была обнаружена одна из подозрительных квартир в Малом Левшинском переулке. В квартире произвели обыск и арестовали находившихся там 13 заговорщиков. На столе в ворохе бумаг чекисты обнаружили военные схемы, а у задержанных — машинописный экземпляр программы Союза защиты родины и свободы, печати, пароли, казанские и московские адреса.
На допросах Иванову раскрыли глаза на происходившие события, и после некоторых колебаний он назвал имена 11 офицеров, состоявших в организации.
Вскоре был арестован один из деятельных членов московской организации Союза, бывший штабс-капитан Пинка (Пинкус). Он при условии сохранения жизни согласился выдать всю организацию.
В это же время ВЧК получила письмо от рабочего Нифонова, который сообщал, что частный медицинский кабинет в Молочном переулке посещают подозрительные господа.
К вечеру 30 мая ВЧК арестовала до 100 членов Союза. Однако Б. В. Савинкову, А. П. Перхурову, Д. С. Григорьеву и некоторым другим на этот раз удалось скрыться.
У задержанных нашли много фальшивых печатей и штемпелей ряда советских учреждений, а также документы, благодаря которым они могли вести подрывную работу. В нескольких случаях контрреволюционеры оказали вооруженное сопротивление, в результате чего были жертвы.
Арестовала ВЧК мятежников и в Казани.
Неудачи не отрезвили Савинкова. Да и союзники, финансировавшие организацию, требовали решительных действий. Французский посол Нуланс подталкивал к началу выступления. В июне 1918 г. был окончательно разработан план восстания, сводившийся к захвату Верхней Волги и продвижению мятежников с помощью англо-французского десанта на Москву. Не последняя роль отводилась и чехословацкому корпусу. Для реализации плана французы выдали савинковцам 2 млн. руб. Познакомившаяся (по просьбе Савинкова) с намерениями Союза военная комиссия Национального центра одобрила его замыслы, хотя впоследствии и отрицала этот факт. «Как раз в июле 1918 года, — говорил В. И. Ленин, — тучи, казалось бы, самые грозные и беды, казалось бы, совершенно непоправимые скопились вокруг Советской республики… Лето 1918 года совпало с громадным заговором в Ярославле, который был, как теперь доказано и признано участниками, вызван французским послом Нулансом… С востока врагу в это время удалось захватить Самару, Казань, Симбирск, Сызрань, Саратов. С юга казацкие войска, подкрепляемые германским империализмом, — это установлено с полной точностью, — подкрепляемые германским империализмом, получали деньги и вооружение. Враги напали на нас, они окружили нас с двух сторон, они издевались над нами»{102}.
Однако планы врагов Советской власти не осуществились. Отряды Красной Армии и вооруженных рабочих, руководимые большевиками, совместными усилиями нанесли савинковцам в Ярославле, Рыбинске, Муроме сокрушительные удары и подавили мятежи (надежда повстанцев на помощь «союзников» из Архангельска не сбылась).
Контрреволюционеры не смогли закрепиться в городах Верхнего Поволжья (16 дней они продержались лишь в Ярославле, превратив его, как отмечалось в отчете о разрушениях города, из «чистого, уютного и красивейшего волжского города… в грязный, наполовину уничтоженный город с громадными площадями-кладбищами, покрытыми развалинами и остатками пожарищ…» {103}).
Мечта соединить в единый антисоветский фронт войска интервентов на севере с мятежным чехословацким корпусом на востоке для совместного похода на Москву рухнула.
Савинков вскоре бежал за границу. В августе 1924 и он проник в пределы СССР, был арестован органами Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) и предстал перед судом.
Не удалось избежать возмездия и руководителю ярославского мятежа полковнику Перхурову. Через четыре года его разоблачили, и вскоре Перхурова в Ярославле судила Военная коллегия Верховного ревтрибунала. Ему был вынесен смертный приговор.
Разгром Союза защиты родины и свободы выбил еще одно, и очень опасное для революции, звено в общей цепи многочисленных заговоров.
«К бомбам Каледина… бомбы лжи»
Не последнюю роль в борьбе с Советской властью отводила буржуазия прессе. «Буржуазия (во всем мире) еще сильнее нас, — указывал В. И. Ленин, — и во много раз. Дать ей еще такое оружие, как свобода политической организации (=свободу печати, ибо печать есть центр и основа политической организации), значит облегчать дело врагу, помогать классовому врагу»{104}. Вождь революции подчеркивал, что большевики не допустят, чтобы «к бомбам Каледина» добавлялись «бомбы лжи»{105}. Для упрочения Советской власти нужно было ликвидировать антисоветскую пропагандистскую машину.
Борьба с буржуазной прессой началась еще до победы Великого Октября. И в этом огромная заслуга большевистской печати.
В Москве до Октябрьской революции существовало несколько изданий, стоявших на платформе большевиков. С марта 1917 г. начал выходить боевой орган московских большевиков газета «Социал-демократ» (тиражом от 47 тыс. до 60 тыс. экземпляров), перед самым Октябрем — «Деревенская правда», в работе которой принимали деятельное участие большевики И. И. Скворцов-Степанов и М. С. Ольминский, сотрудничали В. А. Карпинский, Г. А. Усиевич, А. С. Серафимович. Большой популярностью пользовались «Известия Московского Совета рабочих депутатов».
Утром 26 октября 1917 г. буржуазные газеты не вышли. В начале ноября на заседании МК, Областного бюро и Окружного комитета РСДРП (б) специально рассматривался вопрос о контрреволюционной печати. Принятая резолюция подчеркивала, что буржуазные газеты закрываются до организации повой власти. Были опечатаны типографии «Русских ведомостей», «Русского слова», «Утра России», «Раннего утра».