Траурный эндшпиль

Из свободных бойцов у них остался только один и мой шлем всё это время держал его на карандаше — поэтому в описании системы и написано, что это «снижение заметности», а не «невидимость». Встроенная в шлем система управления огнём прекрасно различает искажения воздуха, поэтому, если начинаешь двигаться, по-настоящему невидимым для неё уже не стать.

Наверное, эта технология нужна для сокрытия бойцов от воздушного наблюдения, а также для организации засад. Как есть, диверсанты и разведчики…

Стоически претерпеваю болезненные попадания и стремительно мчусь к противнику, решившему, что уже поздно экономить патроны.

Судя по лихорадочным действиям, он в шоке, потому что я, по-хорошему, уже должен был умереть, но не умираю. Мне больно, но это никогда меня не останавливало.

«А ведь я мог сыграть в Джоне Уике…» — мимолётно подумал я, вбивая раскалённое лезвие топора прямо в визор противника.

Разлетелись искры, после чего с врага спала маскировка, а затем я закончил дело длинной очередью из карабина прямо в шею. Надо работать наверняка.

Мне тоже несколько раз попали в шею, что чуть не сбило мне дыхание. И в лоб мне попадало пару раз, но броня выдержала. Возможно, сыграл свою роль новый дизайн шлема, а может, выстрелы прошли по касательной.

Вырываю топор из шлема убитого, после чего начинаю искать Штерна.

Тот ублюдок обнаружился в испытательной зоне, вместе с двумя стрелками. Его придерживали, чтобы не упал случайно, но он самодовольно улыбался.

Подхожу к двери, ведущей в зону испытаний, вижу, что она не закрыта, но не спешу рваться вперёд — это 100% ловушка.

— Ты испортил пульт, глупец, — сообщил мне Штерн. — Теперь тебе потребуются месяцы, чтобы овладеть технологией управления разломом.

— Я так и знал, что ты мудак, — сказал я ему. — Прямо сразу чувствовалось, что ты с гнильцой.

— Ты смеешь называть меня мудаком? — усмехнулся Штерн. — Ты⁈ Человек, решивший дать власть ЭТИМ СУЩЕСТВАМ, смеет называть меня мудаком⁈ Ты их покорный раб, желающий вновь поместить человеческий вид под их иго! Я искал варианты, искал альтернативные пути! А ты пришёл сюда с целью отдать человечество в рабство! И это я мудак⁈

— Да, ты мудак! — ответил я. — Потому что не прекратил всё это по причине того, что ты мудак! Ты даже не осознаёшь, насколько ты мудак, мудак! Ты хоть видел, сколько принесли страданий твои действия⁈ Из-за тебя погибли миллиарды! Из-за тебя ежедневно гибнут люди! Ради чего⁈ Ради шоу для какого-то ВЕЛИКОГО ЗРИТЕЛЯ!

Штерн хотел что-то сказать, но прикрыл рот. Морда недовольная, но помалкивает.

— Ты мог остановить это в любой момент, но не остановил! — продолжил я. — А-а-а, я понял! Ты не знаешь, что именно интересует зрителя, ведь так⁈ Тебя пугает мысль, что если остановить этот калейдоскоп бесконечного насилия, то ему может перестать быть интересно, я прав⁈ Ты маленькое и трусливое ссыкло…

— Иди №%~#й!!! — проревел Виктор Штерн.

— На лучшее подтверждение я даже не рассчитывал! Ха-ха! — рассмеялся я.

— Ты — мерзкая тварь, худшее порождение человечества!!! — в неописуемой ярости прокричал Штерн. — Чего стоите⁈ Убейте этого сукина сына!!!

Я быстро захлопнул дверь и закрыл её засовом.

Обратно в пультовую и прямо к защитному стеклу.

Перезаряжаю карабин и начинаю стрелять прямо в стекло. Естественно, что оно бронированное — защита персонала прежде всего, но даже у самого крепкого бронестекла есть свой предел.

Очередью на двадцать патронов пробиваю в стекле отверстие, после чего сразу же вставляю в него ствол карабина и безнаказанно расстреливаю правого от Штерна бойца. У него даже был личный оберег, но его сильно исчерпали осколки, поэтому долго он не продержался.

Сразу же перевожу ствол на второго, но тот резко уклоняется, напрочь забыв о бедняжке Штерне. Я простреливаю обе ножки этого бедняжки, после чего пускаю остаток магазина во второго бойца.

Не теряю время на перезарядку, а сразу выхватываю хай-тек пистолет и бегу в зону испытаний.

— Ты не ведаешь, что творишь!!! — выкрикнул Виктор Штерн, когда я сразу с порога расстрелял второго бойца. — Остановись!!!

— Цитатами из Библии сыплешь уже? — усмехнулся я, перезаряжая пистолет. — Ты точно чокнулся, мудак.

— Ты не понимаешь, что собираешься сделать!!! — ответил на это профессор Штерн. — Если он отвернётся от нас…

— То мы, наверное, окончательно падём в пучину греха, да? — спросил я. — Начнём насиловать, убивать, сжигать друг друга заживо, предавать, обманывать, обрекать друг друга на голодную смерть или продажу своего тела?

Я прострелил ему колени, рассчитывая на долгую приватную беседу, но пулевые осколки, как я полагаю, прошли далеко в бедро и перерезали жизненно важные артерии, потому что он прямо сейчас очень быстро истекает кровью.

— Твой сарказм… — неожиданно спокойно изрёк Штерн. — Он неуместен сейчас. Не здесь. Не в этот момент.

— Да ты что? — саркастически вопросил я. — А я думаю, очень даже уместен!

— Без него не будет никакого смысла… — повторил своё утверждение профессор. — Никакого смысла…

— Ни богов, ни господ, — произнёс я. — Только Человек.

Вспомнилось, почему-то. Кажется, это было в «Биошоке». К чему бы это?

— Так вот что ты замыслил… — озарило Штерна. — Нет! Не вздумай!

— Мы принимаем любое твоё решение, Деметрий, — раздался у меня в ушах голос Стикс. — Мы все.

— Так-так-так… — произнёс я, с задумчивым видом закуривая.

— Ты безумец!!! — в отчаянии прокричал профессор. — Оставь нам хотя бы оковы!!! Хоть какой-то смысл!!! Ты — чудовище!!! Остановись!!!

Я подхожу к разлому и внимательно его рассматриваю.

— Что бы ты ни выбрал, мы поддерживаем тебя, — раздался голос Аида. — Иронично, что всё в руках одного смертного…

— Это можно будет назвать победой человека, — хмыкнула Ника.

— Такая власть… — изрёк Кратос.

— Я так завидую тебе, смертный, — донеслось до меня изречение Зела.

— Разрушь всё!!! — воззвал ко мне Перс. — Сделай это!!! Это будет так красиво!!!

— Я помогу тебе, дорогуша, — услышал я голос Бии. — Высшая форма насилия — оставить сотни тысяч совсем без ничего. Я горжусь тобой, ты мой лучший ученик. Вникай…

Из маски Ахилла мне в сознание, прямотоком, потекла информация. И мощь. Невероятная мощь, близкая к божественной.

Через минуту, под затравленным взглядом Штерна, я подхожу к разлому и хватаюсь за его края обеими руками.

— Нет… Умоляю… — проскулил Штерн.

— Это убьёт тебя, — предупредила Стикс. — Совсем.

— Я знаю, — усмехнулся я, сделал последнюю в своей жизни затяжку и начал давить на разлом.

— Пожалуйста… Пожалуйста… Нет…

Разлом начал сужаться, проявляя сильное сопротивление. Я душою ощущал, как уходят боги. У них всегда был запасной план и они готовились к его реализации. Уж кто-то, а они…

Моя душа изнывала от ощущения гибели миллиардов зомби, больше не подпитываемых из родного мира, как рушатся протянутые из других миров нити, связующие притянутые осколки с домом, как гаснут огни сверхспособностей, превращая своих носителей в простых смертных…

Кто-то из них корчится в муках, а кто-то умирает. Я тоже один из них, из тех, кто умрёт.

Это осознанное решение, героический подвиг во имя человечества. Чтобы оставить нас по-настоящему одних.

Моя броня пасует перед иномирным влиянием, истлевает и осыпается пеплом, Штерн вообще взрывается кровавой взвесью, быстро обратившейся в серый прах — как минимум, он прекратил ныть…

Моя плоть некоторое время не поддаётся воздействию, но тоже сдаёт позиции и начинает облетать невесомыми хлопьями и крупицами серого песка.

Я чувствую, что уже не могу управлять своими мышцами, ведь их больше нет, но всё равно как-то давлю на разлом, костями скелета, волей.

Разлом становится очень узким, осталось немного — и мне, и ему.

Боли нет, нет страха, есть только решительное желание завершить всё это безумие.

То, что я делаю, чувствуют все. Гибель мертворожденной реальности и рождение новой, настоящей…