Страница 4 из 6
Простор, конечно, меньше, чем в реке.
Аквариум. Все в нем предельно просто.
Стекло, вода, растения, насос,
и галька там лежит, и камни с просо.
И только лишь насос воркует: "SOS!"
2002
Белый клен
Лето входило в права над остывшей землей.
Падали снежные хлопья отчаянно рядом
просто на листья. И ветви крутились змеей,
снег не ловили, и с листьев катился снег градом.
Листья сирени и гроздья замерзших цветов
вдруг оказались под снежным холодным приветом.
В белых соцветьях рябины, потухших костров,
снег не заметен, и спит под мерцающим светом.
Мокрые хлопья отвесно и грозно скользят
вниз по листве клена странной холодной грядою.
Листья тонки и поэтому просто висят.
Снега все больше, искрится на листьях слюдою.
Словно весь клен стал рябиной в белейших цветах,
в сочных соцветьях замершего раннего лета.
Клен притаился. Клен скован, как прожитый страх.
Снег все идет, укрывая, скрывая все это.
Бело-зеленые волны могучих лесов
вновь принимают холодные снежные стаи.
Лето без шуток. И холод почти невесом.
Снег прибывает. Цветенье под снегом не тает.
2002
Весенний бумеранг
Растаяли чувства как будто снега,
весна улыбнулась игриво.
И сразу идет к нам всевластно сама
любовь так легко, горделиво.
Оттаять земле лишь еще предстоит,
и долго в пруду лед не тает.
Так долго, как будто он гость из тайги,
как будто в снегах живет тайна.
Весна нас пленила весенним ручьем,
она нас влекла за собою.
Она нас спросила, но только о чем?
А ты заслонил мир собою.
Ты весь темперамент, ты создан из чувств,
и руки теплом полыхают.
И я от тебя задохнулась чуть-чуть,
а руки сплелись, словно халы.
Какой-то весенний в тебе бумеранг,
и чувство ко мне вдруг вернулось.
И сразу твой вырос немедленно ранг.
Зима превратилась лишь в нулик.
2002
Вербные псевдонимы
Вербные пушинки в солнечных снегах
гордо замерзают, прямо на глазах.
Обманулись. Рано расцвели они,
ведь тепло шальное – дереву магнит.
Часто привлекает в жизни красота,
быстро увядает, если жизнь ни та.
Сколько же красивых канули совсем,
ранние морщины, где желаний сейф.
Кажется – жизнь легкой, где шальной доход,
старость к ним приходит быстро как исход.
Вербные пушинки, снежные поля,
в снежных переливах спят все тополя.
Прячутся поэты под покровом букв,
несколько латинских капелек на дуб.
Пусть владеют словом – текста мастера,
но раскрыться милым не пришла пора.
Вербные пушинки раньше всей листвы
окунулись в воздух, в шепоты молвы.
Трудно им раскрыться, имечко назвать,
словно бы в пушинках им так мягче спать.
2002
***
Шикарные мужчины в телефильмах.
Прищур, размах, размеры. О, ля, ля!
Они в кино мозги и нервы фирмы,
они красивы, словно тополя!
Они мужья, любовники и парни,
и гордые фигуры за столом.
Они кричат и ходят, или в позах
ласкают, усмиряют жен излом.
2002
Лупа из пруда
Сиреневый каскад ступенчатой воды
я вижу каждый день вдали на побережье.
Сквозь лупу из пруда смотрю, а где там ты?
Но с каждым днем, поверь, тебя я вижу реже.
Где взять мне микроскоп, чтоб различить тебя
среди других людей на нашем побережье?
Сквозь облака потерь ищу тебя любя,
смотрю сквозь телескоп, слеза глаза мне режет.
Я в лупу из пруда просматриваю дно,
быть может, это там тебя я потеряла.
Не вижу ничего, лишь солнышко одно,
да лодку на песке, я в лодке и застряла.
Иду вокруг пруда, лежит он словно жук,
смотрю на небеса и местные просторы.
В бинокль ты смотрел, как в воду я вхожу,
но мы вдруг разошлись – житейские раздоры.
Теперь беру очки, смотрю на монитор.
Каскад, пруд за стеной, я их совсем не вижу.
Съем бублик, он как тор. Все. Камера. Мотор.
А где-то вдалеке Останкинская вышка.
29 августа 2002
***
Каскад великолепного фонтана
сползает очень медленно с горы.
Он бережет влюбленных многих тайны.
Он бережет их нежные миры,
Когда вокруг него мелькают листья,
когда зеленый соболь из цветов,
когда идем с тобой мы, – песне литься
под солнцем, иль прикрытием зонтов.
Когда меня интересуешь очень
ты у фонтана в блеске шумных струй,
когда ты прячешь чувственные очи,
когда уходишь, – просто сердца трюк.
Красивый вид, простор и рядом город.
Красивейший обзор домов, дорог.
Сквозь блески струй мне город больше дорог.
Фонтан сверкает, будто серпа рог.
Уют, уют прекрасного пейзажа,
вокруг снуют, играют, воду льют.
Но нам с тобой фонтан не меньше важен,
он в нашем сердце праздничный уют.
2002
Древность сквозь смог
На берегу, покрытым смогом,
я вижу древности черты.
Вот частокол, который смог бы
огородить от горя рты.
А там повыше колокольня,
домов, размытые следы.
Их можно обойти невольно,
а вот лежат холсты, холсты.
Их отбелили просто солнцем,
но юбки женщин все мокры,
они мочили их у донца,
и вот в руках у них багры.
Мужчины, сети, дети, бредни,
на них холстина, вид рубах.
И лапти среди них не редки,
вот кто-то в колокол вдруг: Бах.
Собака бродит в подворотне,
и на завалинках платки.
Но барышень платки не портят,
вот сапоги еще редки.
2002
Любовь и коды
В вишневом шелке играет солнце,
с бокалом в искрах ты жизни рад.
В томатном соке немного соли.
Кишмиш лучистый – блеск виноград.
Рука несмело ласкает шею
и отпускает совсем легко.
Глаза смеются, уста немеют,
и все сверкает вокруг него.
И мощно плечи едва кружатся,
рука находит их дальний край.
Томление лечит, тела прижаты.
Любовь и коды, касания – рай.
Ты заблудился в вишневом шелке
и окунулся во тьму ночей.
В душе гордился рассветом желтым,
что был любимый, что был он чей.
Вода струится по мышцам тела,
сверкает волос, прекрасный шелк.
И все проходит, и все забылось,
закрыты двери. А ты ушел.