Грехи святого

— Правда, — спокойно произнес голос из другого конца комнаты.

Сэйнт обернулся, и мы все уставились на мистера Руссо, стоящего в дверях, а за ним — Виктор.

— То, что сказала Мила, — правда. — Его взгляд остановился на Елене, но в его глазах не было ненависти или обиды. Это было почти как… сострадание. Как будто он понимал, в чем причина ее горько-сладкого наваждения и ревности. — Когда-то мы с Еленой были влюблены друг в друга, до того, как она вышла замуж за Альфонсо. — Он посмотрел на Сэйнта. — До того, как я влюбился в твою мать.

Сэйнт провел ладонью по лицу и прислонился к стене, как будто его ноги вот-вот подкосятся.

— Я не…

— Не понимаешь? — Елена огрызнулась. — Конечно, не понимаешь. Твоя мать была такой чертовски идеальной в твоих глазах, что ты и подумать не мог, что у твоего отца могли быть чувства к кому-то, кроме нее.

— Это ты убила ее, Елена? — Мистер Руссо вошел в комнату. — Ты убила мою жену?

Мой взгляд метался туда-сюда между ним и Еленой, когда я незаметно переместилась в сторону Сэйнта.

— Убила? — Потребовал он, приблизившись к ней.

Елена не отступила. Она стояла на своем и расправила плечи, отказываясь забиваться в угол, как добыча.

— Она тебя не заслужила.

Я схватила Сэйнта за руку, зная, что каждое слово, которое она сейчас произнесет, расколет его на части.

— Ты должен был любить меня. Я должна была стать той, кто всегда будет владеть твоим сердцем. — Ее взгляд смягчился, непролитые слезы блестели в тусклом свете спальни.

Мистер Руссо медленно, шаг за шагом, двинулся к ней, пока она говорила с ним с печалью, которая почти разрывала сердце.

— Мне пришлось сидеть в стороне и наблюдать, как ты все больше и больше влюбляешься в нее. А потом она подарила тебе сына. — Она посмотрела на Сэйнта. — И после этого я поняла, что потеряла тебя навсегда.

Я почувствовала, как ярость Святого накатывает на него волнами, и увидела огонь в его глазах. Его грудь вздымалась и опускалась с каждым гневным вздохом. Он едва удерживал последний клочок контроля над собой.

Елена откинула светлые волосы на плечи, отчаянно пытаясь не показать, как она напугана тем, что на нее обрушилась правда.

— В тот день, когда я рассказала сестре о нас, я до сих пор помню выражение ее лица. Мне никогда не было так чертовски хорошо, как в тот день. — Она зарычала. — Я была так уверена, что она бросит тебя, разведется с тобой после того, как я рассказала ей о нас. Но она была чертовски упряма и не хотела, чтобы ее сын рос в неполной семье.

— Значит, ты ее убила? — Мистер Руссо стоял в нескольких футах от нее, Виктор — рядом. — Ты убила собственную сестру?

— Она была не для тебя. — Наконец ее силы начали иссякать, и по щеке скатилась одна-единственная слеза. — И я больше не могла смотреть, как ты любишь другую женщину. — Ее взгляд упал на землю, на лице появилось отрешенное выражение. — Это было так просто… подсыпать таблетки в красное вино, которое мы пили той ночью. Я притворялась, что хочу все с ней обсудить, молила о прощении, а сама смотрела, как она пьет один бокал за другим, медленно приближаясь к смерти, даже не подозревая об этом.

По ее лицу текли слезы, но в ее глазах не было сожаления, когда она смотрела на Сэйнта.

— Я не собиралась так сближаться с тобой, Марчелло. Но когда ты бросился ко мне в объятия той ночью, плача и ища утешения в моих объятиях, я поняла, что это был Божий способ дать мне то, чего я никогда не могла иметь сама. Сына.

— Все это время, — начал Сэйнт, его голос был низким от недоверия. — Все это время ты подпитывала ненависть, которую я испытывал к отцу, заставляя меня верить, что он — чудовище, разрушившее мою жизнь, хотя на самом деле, — он сделал паузу и сглотнул слезы, которые, как я видела, блестели в его глазах, — чудовищем все это время была ты.

Она улыбнулась сквозь слезы, одинокой, но довольной улыбкой.

— Я не буду извиняться. Я никогда не скажу, что сожалею о том, что сделала. Но есть одна вещь, о которой я сожалею, одна вещь, которую я бы сделала по-другому. — Она вытерла слезы со щек, глядя на Сэйнта с другого конца комнаты, на ее губах играла самодовольная улыбка, но глаза были лишены эмоций. — Если бы я могла сделать это снова, я бы вогнала кол в ее сердце, чтобы она могла смотреть мне в глаза, пока умирает, зная, что это я ее убила.

Сэйнт зарычал, как демон, вырвавшийся из адских оков, и я не успела остановить его. Он потянулся к пистолету за спиной, и я закричала, чтобы он остановился, но кто-то словно нажал на кнопку отключения звука, и я смотрела, как Сэйнт собирается совершить самую большую ошибку в своей жизни.

Елена попыталась отодвинуться с дороги, ее раненая нога заставила ее упасть вперед, и мистер Руссо схватил ее. Раздался выстрел, громкий треск разорвал мои барабанные перепонки пополам. Я знала, что кричу, но не слышала ни звука. Я наблюдала, как тело Елены обмякло в руках мистера Руссо. Ее губы разошлись, большие карие глаза расширились, их свет померк.

Все, о чем я могла думать, это то, что Сэйнт убил Елену. Он застрелил свою тетю, женщину, которая была ему ближе всего к матери. Все это было слишком сюрреалистично, и мое зрение затуманилось, когда я увидела, как Елена умирает.

Ее голова склонилась на плечо мистера Руссо, а губы шевельнулись, когда она прошептала что-то, что заставило его закрыть глаза, и слеза скатилась по его лицу. Он пошевелился, и Елена захлебнулась кровью, хлынувшей из ее рта. И тогда я увидела это. Рука мистера Руссо держала черенок ножа… ножа, который был глубоко всажен в живот Елены.

— О, Боже мой!

21

СВЯТОЙ

Я был уверен, что именно пуля моего пистолета стала причиной пунцового пятна, пропитавшего ее белый халат. Я нажал на курок. Я почувствовал шок и давление, когда пуля вылетела из ствола. Я кричал себе, что надо остановиться, не нажимать на курок. Но ее слова зажгли фитиль, и я не мог остановить его. Я не мог остановить вспышку гнева.

От удара у меня зазвенело в ушах — это был единственный звук, который я слышал, поскольку все вокруг отключилось. Краем глаза я видел, как Мила выкрикивает мое имя, но не слышал ее голоса. Но когда звук начал проникать в тишину, гудящую в моих барабанных перепонках, я понял, что это был не я. Кровь, которая медленно растекалась по волокнам ее белого халата, была не из-за меня.

Это был мой отец. Это его нож превратил ее маленькую фигурку в безжизненное тело, прижатое к его груди.

Он убил ее. Мой отец убил тетю Елену.

Пистолет выпал из моей руки, а легкие не могли выдохнуть, пока я наблюдал за разворачивающейся передо мной сценой. Мой отец осторожно положил ее тело на кровать. Он убрал с ее лица светлые волосы, шепча слова на итальянском. Слова, которые предназначались только для нее.

Рядом со мной раздался тихий всхлип, и я взглянул на Милу. Ее лицо было бледным, слезы четко прослеживались по изгибу щек. Она смотрела на меня заплаканными глазами, и ее душевная боль отражала мою собственную. Все, что я мог сделать, это потянуться к ней и притянуть ее к себе не потому, что думал, что ей это нужно, а потому, что знал, что это нужно мне.

Мила прижалась к моей груди, и я крепко обнял ее, ее тело содрогалось от слез, которые продолжали вытекать. Боже, не так я представлял себе эту ночь. Я был так зол на Милу, так уверен в ее предательстве, встретившись с моим отцом за моей спиной, что сделал невозможным ее разговор со мной. Не дал ей шанса рассказать о том, что она знала. И вот я здесь, не в силах осознать, что, черт возьми, только что произошло, моя голова гудит от лжи и обвинений, обмана и крови.

— Это была Елена, — пробормотал я про себя. — Это все время была она.

Отец повернулся ко мне лицом, выражение его лица было мрачным, а рука была измазана в крови Елены.

— Я не знал. Я даже не подозревал…

— Я тоже, — признался я, еще крепче прижимая к себе Милу. — Я был так уверен, что это…