Страница 64 из 99
— Я… боже, я не знаю, — шепчу. — Но я не хочу зацикливаться на определении возлюбленных. Вероятно, их нет, но в мире существует любовь, Томас. Да, она может быть не вечной, но она есть. И я точно знаю, что люблю тебя. Мне плевать, получится или нет, это не должно останавливать нас от… удовольствия. Разве нет?
— Я не против удовольствия, Флорина. Я против того, чтобы всё разрушить, понимаешь? Если я увижу нечто плохое и ужасное после того, как мы это сделаем? Если я снова увижу, как ты умираешь… то не переживу, — Томас с горечью качает головой. — Я уже устал хоронить тебя. Ты не понимаешь, что это такое. В своих видениях я проживаю все эмоции, и они убийственны. Тебя словно постоянно разрывает на кусочки, но ты восстанавливаешься и опять ходишь по замкнутому кругу боли, отчаянной боли. Ты хочешь умереть и не можешь. Твой голос уже пропал от крика, которым ты пытаешься заглушить горе. И сейчас у меня передышка. Передышка, которую я боготворю. И я боюсь… боюсь опять пережить подобное.
— Ты никогда не говорил, что это так реально, — бормочу я.
— Это очень реально. Это настолько реально, что когда я возвращаюсь в настоящее, то не могу успокоиться ещё какое-то время. Это касается всего, будь то видение смертельное или эротическое. Это живые видения. Поэтому я не могу. Я хочу, заверяю тебя, Флорина, это всё, чего я бы желал для себя. Но я не должен быть эгоистом. У меня есть возможность обыграть видения так, чтобы победить, и я не позволю своему эгоизму и любви к тебе, проиграть. Не могу. Прости меня. Я просто не могу.
— Но… но как ты можешь быть уверен, что видения поменяются? Ведь ещё сутки назад они оставались приемлемыми и до сих пор приемлемы, Томас. Так почему ты думаешь, что они изменятся?
— Потому что я совершил ошибку, — тихо признаётся он. — Их нет уже больше суток, и это странно. Они всегда есть. Всегда. Два-три раза в день. Всегда есть. А больше суток их нет, поэтому у меня есть причины для опасений.
— Какую ошибку ты совершил, Томас? — хмурюсь я.
— В ту ночь… я рассказал тебе всё, что творилось в моей душе. А я не должен был. Я объяснил тебе свой план, а не имел права. Я опять нарушил ход событий. Я влез в твои чувства. Всё зависит от них. Я не должен был влиять на тебя, а повлиял, когда не вытерпел и сломался. Я виноват, Флорина. Видений нет, значит, что-то плохое грядёт, и я должен быть начеку. Я должен защитить тебя, а брачный союз может навредить. Я не могу. Я облажался. И я всё исправлю. Я должен вернуться к изначальному плану и действовать один. Без тебя. Поэтому я собирался уехать.
— Хм, это просто ужасно постоянно держать себя в рамках и не быть собой, — бормочу я, потирая лоб от избытка информации и непонимания того, что делать дальше.
— Очень, — Томас подходит ко мне, и я поднимаю голову. Наши взгляды встречаются, и мне больно оттого, сколько печали я вижу в глубине его глаз. Томас касается моей щеки и ведёт по ней пальцем, а потом очерчивает форму моих губ.
— Прости, — шепчет он. — Кажется, что я извиняюсь перед тобой на каждом шагу. Я не хотел ранить тебя, но и игнорировать происходящее тоже не могу. Ты для меня искушение. Ты то, чего уже давно жаждет моё существо. И держаться сложно, невыносимо сложно.
— Так зачем удерживать себя, Томас?
— Я же только что тебе сказал, Флорина. Я объяснил тебе…
— Я слышала. Но разве чувства не важнее видений?
— Нет, если эти видения помогают мне спасти тебя. Нет. Не важнее. Я заткну эту любовь, но выиграю.
Я прикрываю глаза от безумного разочарования и отхожу от Томаса.
— Это неправильно. Для меня неправильно. Знаешь, сколько раз я наблюдала, как моя семья закрывается от меня, как только видит меня? Это больно. А Рома учил меня проявлять настоящие эмоции, даже если это злость или гнев. Он говорил мне, что я не должна держать себя взаперти, ведь клетка когда-нибудь сломается, и будет ещё хуже. Видимо, это «хуже» наступило.
— Флорина…
— Нет, не надо, — быстро мотаю головой, останавливая его. — Не надо. Ты для себя уже всё решил. Я не могу почувствовать всё, что ты переживаешь, но понимаю тебя. Понимаю и принимаю твоё решение, даже если я с ним не согласна. Рома пожертвовал собой ради меня. Да, будет очень глупо испоганить всё лишь потому, что я хочу по-настоящему быть с тобой. Это же каприз, да? Просто чёртов каприз, но я хочу чувствовать тебя, видеть тебя, жить тобой. Это детский каприз, но приходится до боли стискивать зубы сейчас, только бы не наорать на тебя и не расплакаться, потому что для меня твои слова вовсе не повод отказываться от любви. Для меня не важно, как долго всё продлится. Для меня важно настоящее. Я не успела многое рассказать Рома. Не успела сказать ему, как сильно я его люблю. И я больше не хочу бояться быть собой. Поэтому я люблю тебя, Томас. Я люблю тебя, и мне плевать на видения. Умрём, да и ладно, Томас. Это же… боже мой, это жизнь. Жить вот так и подстраиваться под какие-то видения просто чудовищно жестоко. Словно мы чьи-то марионетки. Отворачиваться друг от друга, причинять боль друг другу, быть врагами и испытывать лютый страх… это глупо. Да-да, глупо, потому что мы лишь отдаляемся, разрушаемся, уничтожаем друг друга и нашу любовь тоже. Прости за то, что не согласна с тобой, но я принимаю твоё решение. Принимаю и ненавижу его. Ты сделал ставку на предполагаемый исход, на будущее, но… а как же настоящее? Как же вот это всё? Ничего не значит? Мы не стоим риска с тобой? Будущее меняется, а настоящее слишком скоротечно. И сейчас ты упускаешь возможность обрести воспоминания, которые, может быть, в будущем спасут тебя от мрака. Меня бы так точно спасли. Но решение твоё.
— Ты не услышала меня, — злобно рявкает Томас, направляясь к своей так и не распакованной дорожной сумке.
— Я услышала.
— Нет, если бы услышала, то не обвиняла бы меня в том, что мои поступки не важны.
— Я сказала не этого.
— Если бы ты меня услышала, то поняла бы, что я делаю это для тебя.
— Да я не просила тебя об этом! — выкрикиваю.
Томас обиженно поджимает губы и кивает.
— Вот и отлично. Значит, ты не будешь против, если я буду и дальше заниматься такой ерундой, как спасение твоей жизни, потому что в отличие от тебя, она для меня важна. И если бы ты меня слушала, то была бы со мной согласна.
— Ну уж прости, что у меня есть своё мнение, и я его, о боже, посмела высказать тебе в лицо. Уж прости, что я не считаю твои решения разумными и правильными для себя. И уж прости меня за то, что для меня мои чувства к тебе важнее, чем чёртовы видения и заговоры. Уж прости, что я тебя люблю, и мне плевать, как долго это продлится. Уж прости, что я хочу, чтобы мы были ещё ближе друг к другу, и это дало нам обоим твёрдую почву под ногами во время опасности. Прости, Томас, что для меня важнее настоящее, в котором ты меня отверг и бросил, чем будущее, где что-то и когда-то случится. Прости.
Томас вылетает из спальни, а я прикрываю глаза и вздыхаю. Прекрасно поговорили. Просто потрясающе поговорили.
Я, правда, понимаю, чего боится Томас. И рада тому, что он поделился со мной. Но всё же для меня это не веская причина, чтобы отказываться от риска. Я и так постоянно отказывалась от своих настоящих эмоций и чувств. И к чему это привело? К потере тех, кого я любила. Не хочу в будущем страдать и корить себя за то, что когда была возможность быть с Томасом, я её просрала, потому что была слишком погружена в чувство вины и страдала каждую секунду.
Злобно пинаю лепестки роз под ногами, и они взмывают вверх, а потом спокойно падают на пол.
Бесит. Томас меня просто бесит. Я стараюсь обуздать свои эмоции, но он, чёрт возьми, опять ушёл. Он отказался от меня, и это уже не в первый раз. Чего он после этого хочет от меня? Чтобы я за ним бегала? Да не буду я. Не буду, и точка. Не побегу. Всё. Я дала ему возможность. Я была готова, но он боится какого-то будущего. Он зациклен на нём, как придурок. Да мы все сдохнем, боже мой. Все. Неужели, я открыла Америку? Вряд ли. Мы все умрём. Это цикл жизни. У нас он длиннее, но мы всё равно умрём. А если умрём завтра, то я найду в аду Томаса и убью его снова. Чёртов придурок. Я так его…