Страница 6 из 18
Угрюмо кивнула, закусив губу.
– Ты поняла?! Я не слышу! – взревел Казимир.
– Так точно, шеф.
Хозяин забегаловки вновь окинул меня критическим взглядом, гаркнул что-то сердитое повару и ушёл, громко хлопнув дверью. А я медленно опустилась на краешек стула, чувствуя, как в груди увядает последний росток надежды. В этой дыре у меня хотя бы был шанс откладывать чаевые… На любой другой работе не будет и такого. Непроизвольно всхлипнула, чувствуя подступающие к глазам слёзы.
– Эй-эй-эй… – Джина обняла меня сзади за плечи. Она уже успела вернуться из общего зала. – Ну подумаешь, накричал на тебя наш толстяк. На той неделе мне тоже досталось. Видимо, у него с утра плохое настроение, вот и сорвал его на тебе.
– Вообще не понимаю, в чём проблема, – неожиданно влезла в наш разговор Агафья, помешивая суп в кастрюле. – Девка молодая, красивая. Ну попросил тебя начальник надеть юбку вместо этих гм-м-м… – она бросила косой взгляд на мою одежду, – …штанов. По мне, так платьица на девицах лучше смотрятся. Эх, была бы я помоложе…
– Тш-ш-ш, Агафья, прекрати! – тут же зашипела на неё Джина. – Не видишь, что ли? Не может она юбку надеть. Не лезь со своими советами! – Обернувшись ко мне, напарница спросила уже совсем тихо: – В самом деле, ты чего форму-то не надела? Знаешь ведь, что этот пункт в трудовом договоре прописан…
Я снова всхлипнула.
– Последние легинсы вчера порвала… Думала, в штанах тоже будет нормально. Повяжу фартук поверх, никто и не заметит. А с первых чаевых тут же куплю себе новые…
– Ох, – громко вздохнула Джина… – То есть весь этот получасовой ор был из-за того, что у тебя не нашлось легинсов?
– Ну и Казимир ещё думает, что я просто упрямлюсь. Сейчас жарко, многие носят юбки и шорты просто так… – протянула, отворачиваясь и вспоминая стайку симпатичных девушек, что бежали с утра на аэробус.
На работе из всех коллег о моей проблеме знала лишь Джина. Не стала бы и ей рассказывать, если б напарница случайно не вошла в туалетную комнату именно в тот момент, когда я переодевалась.
– Давай одолжу тебе кредиты, а ты пойдёшь прямо сейчас в торговый центр и купишь себе необходимое, – встрепенулась девушка.
Отрицательно помотала головой.
– Нет, Джина, спасибо большое, не стоит. Ты ведь знаешь – я не смогу вернуть тебе долг. Ни в этом месяце, ни в следующем…
– Но как же?.. – Начавшая было шарить по карманам девушка вдруг замерла. – Он же тебя уволит!
– Пусть увольняет, – безразлично пожала плечами.
– Но… но… где ты найдёшь другую работу?
Вновь пожала плечами.
– Можно мусорщицей на свалку – сортировать отходы. Или уборщицей в офисный центр. Да мало ли куда, какая разница?
– Но там везде только голый оклад, без чаевых! – всплеснула руками Джина. – Как же ты скопишь на операцию?!
Грустно посмотрела на подругу. Неужели она действительно ничего не понимает?
– Даже если звёзды сложатся в созвездия, Хлоя счастливо выйдет замуж, а у Гардении будет настолько хорошее настроение, что она не возьмёт за моё пребывание в квартире отца ни гроша, заработанного мной всё равно будет мало. Пройдут годы, прежде чем смогу скопить на операцию. И даже если мне улыбнётся удача и я её всё-таки сделаю, это всё равно ничего не изменит. Я не получу образования и до конца жизни буду работать официанткой. В лучшем случае. Так какая, скажи мне, разница, смогу я при этом носить шорты или нет?
Джина потрясённо смотрела на меня, широко распахнув глаза, а я воспользовалась моментом и аккуратно выпуталась из её объятий.
– Что ж, пойду, пожалуй, – произнесла тихо, сняла с себя фартук и забрала из гардеробной ячейки свой рюкзак.
Не пришлось даже переобуваться. Ноги после вчерашней смены опухли так сильно, что я не смогла впихнуть их в адскую обувь на каблуках. Да и со спортивными штанами кроссовки смотрелись более гармонично. Попрощавшись со всеми коллегами, выскользнула на улицу, где, ничего не зная о моих бедах, сквозь толщу облаков улыбалось летнее солнце.
В целом лето на Захране несильно отличается от зимы. Как правило, зимой чаще идут дожди, и очень редко, обычно по ночам, можно вдохнуть воздух всем объёмом лёгких, не почувствовав при этом привкуса гари на языке. Вот, в общем-то, и все различия между этими двумя сезонами.
Задрав голову, посмотрела на многоуровневые трассы, по которым тарахтели старенькие индивидуальные аэрокары, отремонтированные каждый на свой лад, и длинные поезда на магнитных подушках, которые опасно скрипели, раскачиваясь из стороны в сторону, и то и дело задевали соседние ряды. Пролетающие мимо флаеры тут же тормозили, выкидывая в воздух хлопья серовато-охрового дыма, возмущённо моргали фарами и сигналили. Водители тех каров, у которых не работали гудки, демонстративно открывали крышу и начинали орать на управляющих поездами. Те в ответ, исполненные вселенской меланхолии, показывали им на пальцах одной руки неприличные знаки, удерживая второй рукой рычаг управления составом. Несмотря на откровенную нищету, царившую на Захране, жизнь здесь прямо-таки бурлила.
Глубоко вдохнула горячий воздух, в котором чётко ощущался запах выхлопных газов, горелой электропроводки и старой резины, и медленно двинулась куда глаза глядят. Асфальт в городской черте Захрана всегда считался территорией пешеходов. Конечно, тут периодически кто-то останавливался с чихающим и чадящим мотором, порой с верхних уровней даже могло прилететь что-нибудь тяжёлое на голову, но в целом нулевой или, как многие его называли, наземный уровень считался самым безопасным. Именно поэтому я брела, особенно не обращая внимания на многочисленные звуки: рёв сирен, гудки клаксонов, механическое щёлканье откидных крыш, кудахтанье пешеходов и перебранку водителей.
Очнулась от своих мыслей, лишь когда в поле зрения попала табличка: «Городской парк искусств». Ноги сами собой привели меня в место, которое во всём городе считалось чуть ли не священным. Администрация давным-давно запретила полёты любой техники над так называемыми парками и последний год даже активно проталкивала законопроект, чтобы сделать вход на их территорию платным. Разумеется, большинство горожан с этим законом были не согласны, а потому приходили сюда в ярко-салатовых пластиковых плащах с гигантскими транспарантами: «Парки для всех!»
Обошла толпу бастующих, которые, рассевшись на асфальте, от безделья перебрасывались в кости.
– Эй-эй, аккуратнее, милочка! – гаркнул на меня какой-то мужчина, откашливаясь от дыма сигареты.
Кажется, я всё-таки нечаянно толкнула его.
– Простите, я не нарочно, – пискнула тоненько и мышкой прошмыгнула внутрь бетонной арки.
Голоса города звучали здесь более приглушенно, а моему взору предстали куцые клочки невзрачного газона в массивных каменных чашах, кособокие декоративные заборчики, облезлые кусты, громоздкие металлические инсталляции и искусственные деревья с кислотно-оранжевыми цветами на проволоках. Забавно, но самым зелёным пятном, которое встретилось мне во всём парке, были именно плащи бастующих.
Организм просил движения, чтобы сбросить накопившиеся напряжение и стресс, и я долго и бесцельно гуляла вдоль по дорожкам. То тут, то там взгляд цеплялся за художественно сплавленные инсталляции. Изогнутый цветной металл сливался в какие-то абстрактные фигуры и формы. У центральной скульптуры в парке привычно замедлила шаг. Здесь все останавливались, прикрывали веки и восхищённо ахали: «Моргентер – великий скульптор!», «Какая красота! Истинный шедевр!», «Это корона авангарда». Я много раз пыталась понять загадку фигуры из сплава свинца, меди, железа, вольфрама и олова, но никак не могла найти в ней той самой «красоты», о которой говорили все вокруг. С одной стороны, эта скульптура напоминала мне двух слившихся, как сиамские близнецы, рогатых лошадей с общим торсом без задних ног, с другой – она представлялась мне гибридом оленя и медведя, с третьей – смотрелась как просто комок грубо переплавленных деталей техники. Одним словом – мусор. В общем, сколько бы ни вглядывалась, никак не могла уловить в этом металлоломе хоть какие-то признаки шедевра.