Без обезьяны

Вместе мы разностороннее любого Юнга. При условии, что мы — разные. Ты, наверное, обращал внимание, что очень редко между собою дружат похожие люди. Чаще — разные. Весельчак — с тем, кто смеётся гораздо реже его. Тяжелодум — со вспыльчивым говоруном. Человеку интересно то, чего в нём самом нет. Туристскому отряду важно, чтобы в нём были и богатыри и весёлые рассказчики. А то будет или слишком трудно, или слишком скучно.

Человечеству важно, чтобы в нём были разные люди.

Они разные не только по поведению. Не только по внешности. Желудок одного здорового и нормального человека может быть больше желудка другого в шесть раз. Сердце — соответственно — тоже в шесть раз.

Кости скелета могут состоять на три четверти из минеральных солей и лишь на четверть из органических веществ. А бывает и наоборот.

В различиях между людьми — один из козырей, благодаря которым человечество смогло пройти по трудной лестнице эволюции с её высокими и скользкими ступенями. Тех, кого называют первыми людьми, было только несколько тысяч — ничтожно маленькая кучка, если учесть опасности, которые им грозили. Однако внутренняя непохожесть людей, и физиологическая и психологическая, была непременным условием сохранения человечества как вида. Ни одна беда не могла истребить его целиком. Любая неожиданность предупреждалась особенностями строения и биохимии хотя бы небольшой части людей: численность населения земли то возрастала, то падала, но человечество сохранялось.

Физиологические различия между людьми сохранили человечество, психологические различия между людьми обеспечили человечеству расцвет.

Но не все эти различия нам так уж и нравятся. Есть яке люди чрезмерно жестокие, жадные, мрачные. Здесь, видимо, многое зависит от воспитания. Но вот как быть с дураками?

Ну, не с дураками, скажем мягче — с людьми пониженных умственных способностей...

И как с ними обстояло дело в прошлом?

ГДЕ У ЧЕЛОВЕКА УМ?

Жил когда-то учёный, который хотел по форме чужих голов узнать об их обладателях всё самое важное: таланты и способности, страсти и наклонности, даже взгляды и убеждения. Звали этого человека Галль; жил он лет полтораста-двести назад. Галль составил подробнейшие карты черепов и уверял, что если у человека в указанном на такой карте месте находится некий выступ, то у него есть, скажем, музыкальный талант, нет выступа — нет и таланта. А уж если в этом месте вместо выступа углубление, нечего говорить хотя бы о среднем музыкальном вкусе.

Галль изучал череп снаружи. А вот советский антрополог В. И. Кочеткова изучала черепа изнутри. Конечно, черепа давно умерших людей.

Она проследила — по отпечаткам мозга на внутренней поверхности черепа, — как развивалась кора мозга.

Ей удалось узнать очень многое. Но даже изучая черепа изнутри, а не снаружи, нельзя решить задачу Галля. Никто не возьмётся, глядя на череп и даже на мозг, уверенно сказать, кем был при жизни его обладатель.

А если скажете, это будет гадание, ничем не лучше раскидывания карт.

А раз так, нам вряд ли когда-нибудь удастся установить, каков был процент талантов среди наших далёких предков, часто ли встречались среди них гении, много ли досаждали нашим предкам их собственные дураки.

И спорить об этом приходится, ссылаясь только на темпы развития техники, на фрески в тайных пещерах да некоторые общие соображения. Вот одно из таких соображений.

Далёкое прошлое — раннее детство человечества. Каждый ребёнок, по точному определению Корнея Чуковского, в определённом возрасте бывает гением. Да, между, например, годом и шестью он осваивает и творчески переосмысливает такое количество сведений о мире, что ни одному взрослому не угнаться.

Известно, кроме того, что когда эпохе требуются гении, они появляются. Мы не знаем, например, крупных русских полководцев царского времени, которые вышли бы из «простонародья». Крупнейший стратег эпохи Петра — «Шереметев благородный», аристократ знатнейшего происхождения. Суворов — из старых дворян, отец его был генерал-губернатором. Румянцев — дворянин. То же — Кутузов. Багратион — потомок грузинских царей. А Алексашку Меншикова, при всём желании, к военным талантам не отнесёшь. Особняком стоит один адмирал С. О. Макаров, сын выслужившегося нижнего чина. И то — выслужившегося.

А в гражданскую войну вдруг появились и заблистали полководческим умением Чапаев, Блюхер, Якир, Фрунзе — выходцы из совсем других классов. Талант ждёт призыва времени, чтобы проявиться.

Ну вот, а в первобытную эпоху время требовало от людей напряжения всех сил. Борьба с природой достигла величайшего накала, гибель, угрожавшая отстающим, подстёгивала способности человека. Вот откуда ускоренное по сравнению с развитием мозга усовершенствование техники, вот откуда непревзойдённые картины, созданные десятки тысяч лет назад.

Ещё одно соображение. Современным людям кое в чём не помогает, а мешает то, что нас так много. Посудите сами. Подсчитано, что большинство (!) открытий и изобретений делается почти одновременно и совершенно независимо друг от друга минимум двумя учёными и изобретателями. Создателю телефона Бэллу пришлось судиться с несколькими претендентами на то же звание. Теорию эволюции, дарвинизм, нередко называют теорией Дарвина — Уоллеса. Менее глубоко разработав тему, Альфред Уоллес, соотечественник Дарвина, предложил в печать сходные с дарвиновскими выводы примерно в одно время с великим Чарлзом.

В XX веке больше людей, больше учёных, больше ж совпадений. Но начались такие совпадения задолго до наших дней. И сам великий Ньютон делал открытия, независимо от него в то же время посильные другим.

И до него Галилей был только одним из многих, кто превратил трубу с увеличительными стёклами в телескоп.

Представляете себе, как это обидно: лучшие умы мира соревнуются в стремлении к цели, которую может достичь лишь один из них. А труды остальных пропадают зря.

А когда людей были лишь десятки тысяч, то задач перед ними стояло невообразимое множество. И каждому находилось своё дело... Словом, как утверждал ещё Марк Твен, самым счастливым человеком на земле был Адам. Когда он говорил что-нибудь интересное, то знал} что сам это придумал. Но это, напоминаю, лишь весьма общее рассуждение, скорее всего неверное. Логика может привести к ошибке, если она учитывает не все важные факты. Вот пример моей собственной грубой фактической ошибки. Несколько лет назад я написал книгу «Связь времён». И там касался проблемы гениальности первобытных художников. И дал примерно такое её объяснение (в чём, конечно, вряд ли был новатором): в течение многих тысяч лет первобытные художники совершенствовались в работе над одними и теми же сюжетами, разрабатывали до тонкостей одни и те же художественные приёмы.

Но явился факт — и рассуждение рухнуло. Аборигены Австралии дали в XX веке целую плеяду блестящих художников. Но это художники во многом английской манеры, — собственную, резко отличную от других школу живописи австралийцы пока не создали. И не мудрено. Племя, родившее знаменитейшего художника Наматжиру, само живописи не знало. Наматжира и его способные единоплеменники учились рисовать не у своих предков, а у англичан. Тем не менее можно поручиться, что такого высокого процента способных художников, как у племени Наматжиры, нет сейчас ни в одной стране мира.

И — как это объяснишь...