Ведите себя правильно

— А тут есть пляж? — удивился я. — Не видел реки.

— Не река, озеро. Я иногда купаюсь там. Ночью. Чтобы точно никого не было. Из города его не видно, рельеф…

— …обманчивый, да, я понял.

— Тут все такое… обманчивое, босс, — выдавила она неохотно после паузы.

Можно подумать, я сам не заметил.

Глава 13. Заебисьман Одно Пиво

— Говорят, вы посещали наш завод? — спросил Заебисьман, лелея в руках свой единственный стакан пива. — А отчего же ночью?

— По просьбе полиции, — уклончиво ответил я. — Боюсь, тайна следствия…

— Уже не тайна, — он сделал крошечный глоток, — сегодня нас официально поставили в известность, что один из сотрудников погиб. Причину не сказали, но, раз идёт расследование, то, скорее всего, умер он не от пьянства. Странно, что ночной уборщик посещал бар, не самая типичная ситуация.

— На свете много странного. Вот, например, почему это обсуждаете со мной вы?

— А что не так? — удивился Заебисьман.

— То, что тут не топает ногами и не брызжет слюной ваш директор. Раз уж администрация завода так недовольна ночным визитом.

— Ах, вы об этом, — засмеялся он, — я попросил его воздержаться.

— И он вас послушался? Как же субординация?

— У нас равный административный ранг. Он директор по административной, а я по научной части. Его интересы лежат в области кадров, работы с общественностью, организации вторичных процессов — логистики, уборки мусора и так далее. Я же более связан с заказчиками и самим процессом производства. В целом, у нас паритет и сотрудничество, мы делаем общее дело, и он прислушивается к моим рекомендациям, так что всё заебись. Но, учитывая его личностные особенности, я решил поговорить с вами сам.

— А зачем со мной об этом говорить? — удивился я. — Я просто бармен.

— Бармен — это важная социальная функция.

Ах, ну да, конечно. Кажется, пришла пора протереть очередной стакан. Барменская магия, снижающая адгезию лапши к ушам.

— Видите ли, вокруг нашего завода сложилась своеобразная… негативная мифология, что ли. Какая-то нездоровая мистика, обвинения неизвестно в чём… Директор пытается работать с общественностью, но выходит у него, скажу честно, не очень. Молодёжь не особенно любит лекции и нравоучения. Между тем, у вас, я смотрю, стало весьма молодёжно. И это, скажу я вам, заебись.

Заебисьман кивнул на наших «лимонадиков», как их называет Швабра, зажигающая сейчас за стойкой в роли начинающей барвумен. Подростков в последнее время прибавилось. Вместо одного столика они занимают три, так что взятый в лизинг подержанный холодильник для мороженого пришёлся кстати.

— Простынешь и попка слипнется! — насмешливо выговаривает Швабра малолетнему сыну учительницы, ввергая его в пунцовую краску стыда. — Мать велела тебе больше двух порций не давать. Сколько тебе? Двенадцать? Ах, целых трина-а-адцать… Тогда тем более. Пубертат на носу, от жирного и сладкого покроешься прыщами размером с кулак, начнёшь их давить, и мозги вытекут. Ты что, не слышал, что прыщи давить нельзя? Вот поэтому и нельзя, да. Вон, посмотри на этих, за столом — они давили-давили, и всё выдавили…

— А хотите экскурсию? — внезапно предложил Заебисьман. — На завод? Вам же интересно, я вижу.

— Не особо, — покачал головой я. — Не любитель индустриального туризма. Если вы скажете, что на нём делают, это полностью удовлетворит моё умеренное любопытство. Если это не тайна, конечно. Тайны мне ни к чему.

— Вот об этом я и говорю! — закивал Заебисьман. — Негативная мифология! Ну какие тайны, что вы, Роберт! Мы собираем электромеханические квантовые эффекторы.

— Всего-то навсего? — спросил я скептически. — Действительно, банальность какая.

— Да-да, понимаю, как это звучит. Но на самом деле нет никакой мистики. Передовые ИИ-технологии.

— А сейчас бывают какие-то другие?

— Да, модная тема, не спорю, но у нас самый мейнстрим. Связано с такими фундаментальными понятиями, как суперпозиция кубита, который может находиться в нескольких состояниях разом. Это можно представить себе как компьютерный кластер из тысяч процессоров, находящихся в параллельных мирах, но работающих как один. Всего три кубита создают восемь различных параллельных миров, в каждом из которых работает наш компьютер. Представляете, какие возможности для искусственного интеллекта?

— Нет, не представляю, извините.

— Ох, простите, увлёкся. Но согласитесь, это же интересно!

— Да, пожалуй.

— Вот и заебись, — сказал удовлетворённо Заебисьман, допивая пиво. — Приятно было поболтать.

— Повторить не желаете?

— Нет-нет, что вы, мне достаточно!

***

— Погоди, я сейчас! — крикнула Швабра зашедшей в зал подружке. — Надо помыть посуду за этими свиньями.

— Это наши клиенты, — сказал я ей с укоризной.

— Это мои одноклассники! И «свиньи» — это лучшее, что про них можно сказать.

— Они приносят нам деньги. Тебе в том числе. Надо относиться к ним с уважением.

— А свиньи приносят нам колбасу. Но это не значит, что к ним надо относиться с уважением!

Швабра неисправима.

— Налить тебе лимонада? — спросил я блондинку.

— Да, если несложно. Август кончается, а жара нет.

Я, подставив стакан, хрустнул рычагом лёдогенератора, налил сверху газировки, поставил на стойку.

— За счёт заведения.

— Спасибо. А где тот… молодой человек? Который у вас живёт?

— Говночел-то? Трудотерапируется. Приводит в порядок задний двор.

— Как вы его смешно называете… Можно, я посмотрю?

— Конечно, пойдём.

Панк во дворике активно, но неумело орудует граблями, собирая сухую траву и листья.

— Осторожно! — кидается ему наперерез блондинка. — Ты испортишь мои цветы!

Он как раз занёс инструмент над клумбой.

— Тут нельзя граблями! Повредятся стебли!

— Вау, герла! Рили ты! А я, блин, тут это, блин…

— Я покажу, как, смотри, — она присела на корточки возле цветов и стала аккуратно выбирать руками сорняки. Панк с огромным живым интересом смотрит сверху. Ей в декольте. — Вот так. Но лучше в перчатках, конечно.

Она с сожалением осмотрела свой маникюр.

— Слы, ты меня рили развёл, чел. Как лоха последнего, — буркнул мне панк. — Я, блин, почти поверил даже. Ну, насчёт татух. Думал, всё, крыша протекла, пора на крезу сдаваться. Недобрый ты всё же, чел. Не надо так.

— А мне кажется, без татуировок тебе гораздо лучше, — сказала блондинка.

— Герла, ты рили клёвая, — сказал панк грустно.

— Правда? — девушка кокетливо поправила волосы.

— Отпад, рили, я в крэшах. Но тут ты не догоняешь. Партаки — это, блин, мой манифест жестокому миру.

— Думаю, — сказал я, задумчиво глядя на швабрину подружку, — сегодня с таким манифестом жестокий мир не отпустил бы тебя под залог.

Девушка внимательно посмотрела на меня и сообщила:

— Судья ненавидит татуировки. Просто с ума сходит, если видит.

— Значит, хорошо, что ни у кого из нас их нет. Можно тебя на минутку?

— Да, что? — спросила она, когда мы отошли в сторонку. Панк проводил её заинтересованным взглядом ниже спины.

— Ты, как всезнающая ведьма, не подскажешь, нет ли тут где-то какого-нибудь сейфа? Слишком много всего валяется в досягаемости для его шаловливых ручонок.

— Конечно, есть. В подвале.

— Тут есть подвал?

— Везде есть. В каждом доме.

— А почему я его не видел?

— А зачем он вам?

— Интересно.

— Ничего интересного. Жуткое место.

— Ты же любишь всё готичное?

— Не до такой степени. Но могу сделать над собой усилие и показать.

— С меня лимонад и мороженое.