Дом неистовых клятв

Я широко улыбаюсь.

Сибилла ставит на стол тарелку, наполненную всевозможными яствами, а затем отодвигает свой стул, чтобы сесть. Когда Фибус протягивает руку за жареной картошкой, она шлёпает его по руке.

— Принеси себе еды сам. Мы с малышом хотим есть.

Он слизывает с пальцев масло, а затем вытирает их о салфетку.

— Твой малыш меньше, чем эта крошечная картошка, Сиб.

— И как, по-твоему, он должен вырасти, если ты крадёшь его еду?

Когда она отодвигает свою тарелку подальше от него и для пущей убедительности ставит локоть на стол, я начинаю смеяться.

Фибус цыкает.

— И они ещё считают, что это я драматизирую…

Сибилла улыбается ему всеми зубами, что заставляет на этот раз засмеяться не только меня, но и Фибуса.

Какой же сегодня чудесный вечер. Я оглядываю таверну «Murgadh’Thábhain» и глубоко вздыхаю, чувствуя себя глубоко насытившейся вкусной едой и счастьем, витающем в помещении этой небесной пещеры. Сидя в полумраке, освещенном факелами, можно подумать, что в Люсе царит мир, как и за его пределами. Но это далеко не так.

Перед Фибусом появляется миска, полная блестящего картофеля. Оба моих друга и я вытягиваем шеи и понимаем, что обладателем огромной чёрной руки, которая держит миску, является суровый владелец таверны.

— Я положил себе слишком много bántata, — говорит Коннор.

Фибус смотрит на миску, потеряв дар речи, поэтому я благодарю Коннора вместо него.

— Не пора ли нам удалиться? Я ужасно устал.

Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на человека, который произнес эту фразу.

«Уже забыла звук моего голоса?»

«Тут шумно».

Я беру его протянутую руку и встаю.

«Идём».

Серые глаза Сибиллы начинают сверкать, и улыбка приподнимает уголок её губ. Она отворачивается от тарелки и разводит руки в стороны. Когда я её обнимаю, она бормочет:

— Кое-кто будет очень уставшим завтра утром. Или, по крайней мере, некоторые части тела этого кое-кого.

Я смеюсь и щиплю её за руку.

— Ты просто ужасна, Сиб.

Невзирая на каблуки, я приподнимаюсь на носочках и целую Фибуса в пухлую щёку, а затем поворачиваюсь к Лору, который засовывает меня под мышку и говорит:

«А теперь в постель».

Он улыбается мне дьявольской улыбкой, и я начинаю тянуть его в сторону южного выхода из «Таверны-Базара». Когда мы оказываемся снаружи, он отпускает мою руку, чтобы перевоплотиться в птицу, как вдруг в него почти врезается ворон, не успевший приземлиться и уже перевоплотившийся в человека.

Лор сжимает вздымающееся плечо Ифы, и я вдруг понимаю, что не видела её последние пару дней.

— Dalich, Mórrgaht, — говорит она, а затем, сделав глубокий вдох, продолжает. — У меня новости… из Глэйса.

Я пытаюсь понять по выражению её лица, хорошие это новости или плохие, но даже оглядев её овальное лицо три раза, я не могу понять, какие новости она принесла.

— Юстус знать, где Владимир хранить камень.

— Юстус?

— Да, — она лихорадочно качает головой вверх и вниз. Она явно взволнованна. — Он в Глэйсе с Кианом.

Я поворачиваюсь к Лору.

— Ты отправил Юстуса в Глэйс?

— Он сопровождал Марко во время передачи рунического камня Владимиру пару десятилетий назад и сам предложил поехать.

Какой же он потрясающий!

Зрачки Лора сужаются, намекая на то, что он не разделяет моих убеждений. Он, вероятно, не поменяет своего отношения к Юстусу до тех пор, пока камень не окажется на столе в Военном зале. Надеюсь, что Юстус быстро проведет переговоры и сможет разрушить магический барьер.

Я напоминаю себе, что ему удалось вытянуть кровь на поверхность камня. Нет никаких причин сомневаться в том, что он сможет стереть эту руну… так ведь?

Но фраза, которую сказала мне Мириам, о том, как Котёл смеется над планами смертных, почти убивает мою надежду, однако она снова вырастает внутри меня, точно поднявшееся тесто.

— …не разумно, — говорит Ифа. — Юстус просит Фэллон приехать.

Ифа закусывает губу.

— И украсть камень.

ГЛАВА 64

— Украсть?

А я-то думала, что мы собирались прибегнуть к пересмотру отношений с Глэйсом, а не к воровству.

Радужки Лоркана вспыхивают точно факелы на стенах его королевства.

— Юстус не может пройти сквозь стену без руны, — объясняет Ифа, — а чтобы нарисовать её, ему нужна шаббианская кровь его пары.

Тени Лора начинают отделяться от его тела.

Он, должно быть, выразил своё неудовольствие и рявкнул что-то в голове у Ифы, потому что моя бедная подруга делает резкий вдох, опускает взгляд в пол и тихо произносит:

— Dalich, Mórrgaht.

«Я не рявкал на неё».

«Тогда почему она извинилась и смотрит сейчас себе под ноги?»

«Потому что я попросил её… вероятно чуть более эмоционально, чем следовало… не использовать слово «пара». Оно слишком священно для того, чтобы использовать его в таком», — его взгляд проходится по моей руке, на которой красуется напоминание о том, что я связана с другим, — «пошлом смысле».

А-а… я переплетаю свои пальцы с его пальцами, чтобы не дать ему полностью превратиться в дым.

«Лор, ты — моя пара. Только ты».

— Они нашли рунический камень?

Я поворачиваюсь на звук хриплого голоса. Мой отец стоит в дверях таверны, сжав руки в кулаки и постукивая ими по своим бёдрам.

— Да, Кахол. В охраняемом помещении художественной галереи.

Удивление на лице моего отца сжимает мне сердце. На шаг ближе к Шаббе. На шаг ближе к тому, чтобы вернуть свою пару.

— Разве Киан не может проскользнуть внутрь? — спрашиваю я.

— Его сердце застывает каждый раз, как он касается стены, — Ифа сжимает губы. — Он говорить, что помещение, скорее всего, окружено обсидианом.

— Focá, — бормочет мой отец.

Ифа впивается зубами в нижнюю губу.

— Бронвен говорит, что Фэллон может проходить сквозь стены.

— Фэллон не поедет в Глэйс, — огрызается Лор.

Ифа смотрит на Кахола из-под ресниц.

— Киан организует ужин, чтобы обсудить наш союз. Он сказал Владимиру, что вы с Фэллон будете присутствовать на нём.

— Нет.

Тени Лора отделяются от моих пальцев и обвивают меня за талию.

— Разве вы не отдали ему сосуд?

Мой отец проходит вперёд, на его жилистой шее пульсирует вена.

Я приподнимаю бровь.

— Какой сосуд, dádhi?

— В ночь, когда тебя забрали, мы достали из пещеры сосуд с кровью Мириам.

— Это была не кровь Мириам. Это была кровь змея. Похоже, кровь, которую раздавали люсинцам, не принадлежала Мириам. Но это не значит, что больше нигде не осталось сосудов с её кровью, так как Коста, похоже, годами пускал кровь своей возлюбленной, а кровь шаббианцев не сворачивается.

Глаза Лора становятся отрешёнными, словно он перенёсся во времени и пространстве к человеку, который пырнул его в спину.

— Он определённо это делал, — уверенно говорю я, хотя нет никакого смысла это доказывать. — Отправляемся в Глэйс.

Мой отец вздрагивает, услышав моё предложение, полное энтузиазма, и его глаза наполняются слезами, словно он испытал облегчение и готов разрыдаться.

— Нет, — говорит Лор, не терпящим возражений тоном.

Но мой отец всё равно возражает:

— У нас есть время. Данте потребуется ещё пара дней, чтобы добраться до стоянки дикарей.

— Стоянки дикарей? — спрашиваю я.

— Именно рядом с ней заканчивается туннель, — объясняет мой отец. — Единственный туннель. Росси оказался прекрасным картографом.

«Подумать только, вы все хотели его убить».

Зрачки Лора сужаются.

«Я всё ещё этого хочу».

Я хмурюсь.

«Он забрал тебя у меня, Behach Éan».

Я вздыхаю, решив сменить тему.

— А что насчёт дикарей? Они на нашей стороне?