Дом неистовых клятв

— Я планирую сжечь гнилое дерево и заменить его на металлический стержень, чтобы вытащить из тебя обсидиановый наконечник.

«Похоже, будет больно».

«Не вижу другого способа достать его из тебя, Лор».

Он, должно быть, отдал приказ найти все те предметы, которые я попросила, потому что два ворона, кружащие над нами, взмывают над лесом и летят в сторону поселения людей на болотах.

Ожидая их возвращения, я пытаюсь выкрутить древко и жалею о том, что не могу использовать свою магию. Но поскольку моя кровь, смешанная с обсидианом, превратит Лора в вечного ворона, я ни при каких обстоятельствах не могу запачкать его кровью.

Рядом со мной падет тряпичный узел, и я подпрыгиваю на месте. Когда я понимаю, его принесли посланники Лора, я разворачиваю его.

Пусть это сработает.

ГЛАВА 59

Ударив сталью о кремень, я бормочу:

«Прости, Лор».

С камня соскакивает искра и попадает на древко стрелы. Несмотря на то, что дерево промокло, оно всё равно воспламеняется и сгорает, как свечка на торте. Я изучаю призрачное лицо своей пары, в то время как запах костра наполняет пляж.

«Мне очень жаль».

Он не говорит ни слова, а только смотрит на дым, поднимающийся от его железного ворона.

Как только дым перестаёт вырываться наружу, я наклоняю клетку и вытряхиваю тлеющие угли, а затем вставляю металлическую шпажку в дырку, оставленную стрелой. Я вздрагиваю, словно протыкаю своё собственное тело.

«Не плачь, Behach Éan. Мне не…», — он сглатывает — «… больно».

Разве это возможно? Я вытираю слёзы плечом.

Но они продолжают подступать, стекать по моим щекам и капать на блестящее железное тело моей пары. Я уже начинаю думать, что никогда не достану этот проклятый наконечник, как вдруг моя шпажка погружается ещё глубже в Лора, словно он не весь сделан из металла.

Я слышу, как он резко вдыхает, когда острый обсидиановый кончик показывается с другой стороны его железного тела. По нашей мысленной связи я ощущаю его боль, яркую, точно белая вспышка. Сжав зубы и продолжая плакать от жалости к нему, я резко погружаю шпажку внутрь, чтобы положить конец его мучениям. Наконечник со звоном ударяется о металлическую клетку.

Я быстро достаю шпажку и кидаю её на песок. Я смотрю на наконечник стрелы в такой ярости и удивляюсь, как он ещё не воспламенился.

— Фэллон.

Звук моего имени заставляет меня подпрыгнуть, потому что он звучит не между моими висками, а в воздухе.

Я поднимаю глаза на гибкое тело, одетое в чёрные одежды и стальные доспехи, на высокие скулы, на татуировку в виде пера, на глаза, которые всё время за мной наблюдают. Всегда присматривают за мной. Я была так сосредоточена на этом кусочке обсидиана, что не заметила, как моя пара превратилась в дым, а затем соединилась со своими воронами.

Он протягивает мне руку, но я не беру её. Вместо этого я достаю кусочек обсидиана из клетки, после чего подхожу к кромке воды и забрасываю его так далеко, насколько позволяет мне моя дрожащая рука. Я знаю, что в нашем королевстве спрятано миллион других обсидиановых орудий, но мне надо видеть, что этот наконечник исчез.

Как только он покидает мою ладонь, сильные руки обхватывают меня за талию и твёрдый подбородок опускается в изгиб моей шеи.

— Спасибо, — шепчет моя пара, после чего целует меня за ухом.

Я закрываю глаза и прижимаюсь к его телу, которое встраивается своими крепкими мускулами в моё измождённое тело. Единственная мягкая часть моей пары в этом обличье это его губы. Хотя это не правда. Я поднимаю руку и запускаю пальцы в его шелковистые волосы. Вот самая мягкая часть его тела.

Я поворачиваю голову, и уголок моих губ касается его рта.

— Я скучала по тебе.

Я глубоко вдыхаю запах ветра и гроз, словно пытаюсь наполнить пересохший колодец.

— Разве тебе не достаточно половины меня?

— А тебе достаточно половины королевства?

Я чувствую, как уголок его губ приподнимется.

— Мы, вороны, такие ненасытные существа.

Мне нравится, что он относит меня к своему виду.

— Даже если бы ты не родилась вороном, твоя смелость и преданность завоевали бы тебе место среди нас.

Он подхватывает прядь моих волос, которая залетает мне в рот, и заводит её за ухо.

— Рядом со мной.

Он целует меня в уголок губ.

— Думаю, пришло время одеть тебя в перья.

Мой пульс ускоряется, когда новая волна эмоций начинает нарастать у меня в груди.

— Если только…

Я чувствую, что его внимание переключается на мои слипшиеся ресницы и на слёзы, которые потоками стекают по моим щекам.

— Если только ты пока не готова показать миру…

— Что я принадлежу воронам? Тебе?

Я разворачиваюсь в его объятиях и смотрю на него.

— Лоркан Рибав, я более чем готова.

Улыбка трогает его губы и наполняет светом каждую клеточку моего существа.

— Но…

— Ну, конечно же, у тебя есть условие.

Я фыркаю.

— Я хочу, чтобы татуировку сделал ты.

Он ещё крепче сжимает мою талию и притягивает к своей груди, которая сотрясается, когда он издает низкий смешок.

— Mo khrà, тебе не понравится, если я нарисую что-нибудь на твоём теле. А тем более на твоём лице.

— Ты настолько ужасно рисуешь?

— Просто отвратительно.

Улыбнувшись, я прижимаюсь щекой к доспехам, которые покрывают верхнюю часть его тела, и обнимаю его руками за узкую талию.

— Думаю, если у меня на скуле появится какашка, Фибус перестанет со мной дружить, а Сибилла будет смеяться надо мной до конца моей жизни.

С губ моей пары срывается смех, который уносится мягким ветерком и начинает скользить по волнам. А когда этот смех наполняет небо, сквозь облака пробиваются тонкие солнечные лучи и окутывают нас медовым светом. Я наблюдаю за тем, как он играет на моей обнажённой коже, на одеждах Лора, на древнем песке, который окружает эту часть нашего королевства. Пусть тьма останется позади нас.

— Да будет свет, птичка.

Удивлённо засмеявшись, я отрываю лицо от мускулистой груди Лора.

— Что?

— Мудрая женщина однажды сказала мне, что нужно самому создавать то, чего желаешь. Я решил передать тебе её совет.

Я улыбаюсь ему, а затем поднимаю руки к его шее, поднимаюсь на носочки и притягиваю его к себе. И прежде, чем прижаться своими губами к его губам, я шепчу:

— Не мудрая, Лор; оптимистка. Уверенность в себе и мудрость могут принимать похожие обличья, но между ними колоссальная разница. Попомни мои слова. Когда-нибудь я стану старым мудрым вороном, как ты, но пока, боюсь, тебе придётся иметь дело с юной мечтательницей.

— О, какие же трудности мне приходится выносить, — бормочет он и подмигивает мне, что заставляет моё разгоряченное сердце вспыхнуть еще сильнее.

Боги, кто бы мог подумать, что подмигивания могут так заводить?

— Тебе нужно почаще подмигивать, Лор. Но только мне.

Его губы изгибаются, а затем касаются моих.

«Естественно».

Несмотря на то, что наши губы касались друг друга в наших мыслях, ощущения от его поцелуя кажутся гораздо сильнее, неистовее, чем в прошлый раз. Наши губы напоминают сталь и кремень, высекающие искры и воспламеняющие наши души и сердца.

В этот момент я осознаю, что жизнь невозможна без пары. До тех пор, пока Лор существует, я буду жаждать его близости, буду жаждать коснуться его, любить его.

— Простите, что прерываю, но военный корабль только что вышел из каналов и плывет в этом направлении, Морргот. Скорее всего, их насторожила подозрительная активность в Филиасерпенс, не характерная для такого густого тумана.

Тело Имоген уже окутано дымом, словно она вот-вот должна перевоплотиться в птицу.

— Либо ребёнок проболтался, — предполагает один из воронов.

— Нет, — Имоген качает головой, защищая ребёнка, который ей даже не родной. — Он бы не стал этого делать.