Страница 38 из 114
Бронвен перемещает указательный палец на первый знак и ведёт по чернилам так, словно она может его видеть. Наверное, она чувствует едва заметные углубления, которые оставил кончик её пера.
— Вот этот блокирует звук.
Моё сердце подпрыгивает. Юстус рисовал его множество раз, но он делал это на чёрной поверхности, поэтому знак было сложно разглядеть. Теперь же его очертания чётко видны на светлом фоне.
— А этот, Фэллон, — она стучит по бумаге, указывая на символ, похожий на букву «V», поверх перевернутой буквы «Т». — Даже если ты забудешь все остальные знаки, запомни вот этот, так как он…
Порыв ледяного воздуха ударяет мне в лицо, и моя голова заваливается на бок, а затем звук моего имени пронзает уши, точно гром.
Нет, нет, нет. Вернись!
Измождённое лицо Като появляется подо мной, его руки сжимают прутья и трясут клетку. Я перекатываюсь на живот на своём матрасе и заставляю себя вернуться в сознание Бронвен, но как бы я ни пыталась, я не могу покинуть своё тело. Вероятно, потому что Като всё ещё выкрикивает моё имя и трясёт меня как погремушку.
«Что он делает, Бронвен?» — рычу я, но моя тонкая лежанка не исчезает.
Тогда я поворачиваю голову и рычу на Като, чтобы он прекратил.
Он подпрыгивает при звуке резкого тона моего голоса, закрывает рот и отпускает клетку.
— И ты ещё ожидаешь, что я поделюсь с тобой секретной информацией? — произносит Като, задыхаясь, словно он израсходовал все свои силы, чтобы выдернуть меня из моего видения.
Я решаю ему не отвечать. Вместо этого, я проигрываю в голове ту ценную информацию, что мне только что предоставили, представляя оба знака, пока их линии и изгибы не впечатываются мне в мозг. Перевернувшись на бок — спиной к Като — я рисую эти символы на своем матрасе, похожем на блин.
Я подумываю использовать в качестве холста подушку, набитую мхом, но мне нельзя оставлять следы крови на ткани.
— Могу я получить еду?
Като молчит.
— Мне запрещено…
— Ладно. Уморите меня голодом. Будьте таким же, как они все.
Он втягивает ртом воздух, словно я попросила его пересечь Южное море на изъеденном червями плоту. Наверное, я его обидела.
Ну, и к черту его.
К черту всех моих тюремщиков.
К черту эту клетку, и эти обсидиановые стены и…
— Вот.
Я поворачиваю голову и замечаю дольку апельсина, висящую в воздухе перед моим лицом.
— Я хочу нормальную еду со всеми видами сыра, которые только можно представить.
— Боюсь, у нас тут не очень разнообразная пища, но я попробую наведаться в кладовую Росси.
Вряд ли кладовая находится под землей. Интересно, каким образом Като может её посетить?
— Но разве не опрометчиво оставлять на стенах магические знаки?
— Прости, что?
Я указываю на вход в свою камеру.
— Я так понимаю, что вам понадобится волшебная дверь, если Юстус не вернётся, но…
Я прерываюсь на полуслове в надежде, что он ответит на мой осторожный вопрос о выходах отсюда.
— Я знаю, ты думаешь о нас слишком плохо, но мы не похоронили себя живьём, Фэллон.
— То есть тут есть какая-то дверь? Настоящая дверь?
Его глаза округляются, когда он понимает свою ошибку.
— Нет.
Мне даже не нужна соль, чтобы понять, что он лжёт. Если тут есть дверь, то Лор её отыщет. Но чтобы это сделать, он должен искать меня здесь, на западе. Если только Бронвен смогла разглядеть моё местоположение. Моё сердце стучит так сильно, что кровь начинает бурлить в венах.
— Перестань мучить бедного человека, мойя, — голос Данте заставляет мою спину покрыться мурашками.
Я медленно поворачиваю голову и обнаруживаю его со скрещенными руками, прислонившегося к косяку двери моей обсидиановой камеры. Я почти не замечаю коричневую кожаную повязку на глаз, совпадающей по цвету с цветом его кожи. Интересно, его глаз потерян навсегда или заживает? Хотя какое это имеет значение?
Скоро он будет обезглавлен.
Мой впалый живот даже не дёргается при мысли о том, чтобы разрезать его кожу.
Данте отталкивается от стены и направляется в мою сторону.
— Ведь он здесь из-за тебя.
Я приподнимаю бровь и жду от него разъяснений.
— Юстус взял его с собой, потому что знал, что вы с Като были близки. Кто мог знать, что генерал такой внимательный?
— Ага. Никто. И чем я обязана удовольствию тебя видеть?
Он пристально осматривает моё грязное розовое платье, а затем его голубые глаза возвращаются к моему лицу.
— Пришло время для нашего урока, мойя.
Моё сердцебиение начинает усиливаться, и вот я уже могу слышать только свой пульс. Адреналин наполняет меня, и я принимаю сидячее положение; пришло время сорвать корону с его головы и отнести её Лору.
ГЛАВА 28
Когда мою клетку отпирают, я представляю Лора.
Лора, которого я сегодня увижу.
Несмотря на то, что за все эти дни — только Като точно знает, сколько прошло времени — я съела не больше трёх долек апельсина, моё тело гудит от энергии, словно я выпила целый кофейник и плотно поела. Когда дверь моей клетки со скрипом открывается, я встаю и хватаюсь за стену. Перебирая руками, я продвигаюсь вдоль прутьев решётки пока, наконец, не дохожу до открытого выхода.
Несмотря на то, что между прутьями клетки есть некоторое пространство, я чувствую себя так, точно меня выпустили из душной коробки. Когда в воздухе появляется лестница из лиан, я разворачиваюсь и начинаю спускаться вниз.
— А?
Я застываю на месте, когда низкий звук пронзает тишину. Услышав, как металл проходится по кожаной ткани, я смотрю себе за спину и замечаю, что Данте достал из ножен кинжал.
Он лениво проводит пальцем по чёрному камню, украшающему кинжал, и говорит:
— Тебе так не терпится начать наш урок, Заклинательница змеев?
— Мне не терпится выйти из этой клетки.
Но я останавливаюсь на лестнице, а моё сердце начинает колотиться о рёбра, когда я перевожу взгляд со сверкающего лезвия на прищуренный глаз Данте.
— «Убийца воронов». Так я назвал новый кинжал, который выковал наш кузнец, — говорит король фейри. — Его доставили сегодня утром.
Золотое лезвие дополнено сплавом из чёрного матового металла. Как я понимаю, это обсидиан.
— Подходящее прозвище, не так ли?
Я не огрызаюсь и не сообщаю ему о том, что он позорное пятно на теле своей расы… на теле всего мира. И не потому, что я боюсь того, что он вонзит этот кинжал мне в грудь — ему слишком нужна магия, а потому что его уравновешенность подобна динамиту, фитиль которого вот-вот подожгут. И я отказываюсь быть тем пламенем, которое его воспламенит, потому что одним только богам известно, сколько хаоса и разрушения может принести Люсу Данте.
Он похлопывает плоской стороной кинжала по своей раскрытой ладони.
— Это так странно, что ты не чувствуешь себя в безопасности в клетке, которую Мириам заколдовала таким образом, чтобы оградить тебя от опасностей.
— Фейри могут открывать её когда захотят, поэтому я не чувствую себя в безопасности. И это всё-таки клетка.
Я спускаюсь на перекладину ниже.
— Не желаете в ней покачаться, Ваше Величество, чтобы понять, насколько это весело?
На его губах появляется ухмылка.
— Мириам заколдовала её так, что туда не может проникнуть ни один фейри, так что я не смогу в ней покачаться.
Я снова смотрю на свою золотую клетку.
— Ты разве не знала?
Он разворачивает кинжал так, чтобы на него лучше падал свет.
— Нет.
Я подцепляю прядь волос и завожу её за ухо дрожащей рукой.
— Удивительно, что Юстус не стал тебе об этом рассказывать, учитывая всю ту информацию, которой он с тобой поделился.
Адреналин, курсирующий по моим венам, заполняет мой живот, отчего тот твердеет. Я так крепко сжимаю лианы, что костяшки моих пальцев белеют. Может быть, мне стоит подняться обратно и спрятаться в клетке, но что потом? Так я окажусь запертой внутри неё. Клетка, может быть, и защитит меня от фейри, но она также блокирует магию крови. К тому же мне надоело сидеть взаперти. Я хочу обрести свободу и я хочу, чтобы Данте умер.