Страница 6 из 245
Но после сна приходит голод. Небольшой грубо сколоченный стол ломится от яств: небось прямо с хозяйского стола принесли. У завистников в общей клетке текут слюнки, пока я с жадностью насыщаюсь недоступными рабам лакомствами. Из питья — только отвары, уменьшающие боль.
Вечером ко мне в клетку вталкивают испуганную женщину в полупрозрачной одежде. На плече клеймо в виде буквы V и ангельских крылышек: постельная рабыня, кем же ей еще быть. Вильхельмо не скупится: женщина красива. Бойцовые рабы с горящими глазами льнут к прутьям решетки в ожидании зрелища. Нисколько не смущаясь, дергают вздыбленные под набедренными повязками члены. Злорадная ухмылка судорогой пробегает по губам: не дождутся. Я не животное в зверинце, подвластное лишь низменным инстинктам, а человек. Пусть с истерзанным телом, пусть с мертвой душой, но со свободной волей.
Проверить, насколько женщина умела, тоже не выйдет: едва она пытается подступиться ко мне, преодолев неприкрытый страх, я с глухим рычанием велю ей держаться подальше. Она охотно слушается, забивается в угол, поблескивает испуганными темными глазами.
Со стороны общей клетки раздаются смешки и издевки.
— Тебе яйца отрезали, Вепрь?
— Не знаешь, что делать с красоткой?
— Отдай ее нам! Мы покажем, куда следует совать.
Но что мне эти насмешки? Душа мертва, ей не больно. Плоть почти мертва, и к этой боли я привык.
— Прикоснешься хоть пальцем — сломаю руку, — грозно предупреждаю дрожащую от страха рабыню, перед тем как лечь на непривычно мягкую постель.
Голова устало ложится на настоящую подушку, тело некоторое время ерзает поверх простыни, чтобы найти положение, причиняющее меньше боли: свежие ссадины на спине дают о себе знать, несмотря на лекарское зелье. Глаза вновь закрываются.
Еще один мучительный день позади.
Он говорит, что сегодня
Все будет отлично, и я… я слушаю,
Он говорит, что я могу доверять ему,
Что у меня будет все, что только пожелаю,
И как я могу сомневаться в тебе?
Sia «Be Good To Me»
Сквозь арку, увитую диким виноградом, Сай вывела меня в великолепный сад, обнимавший дом из белого мрамора, словно створки раковины — драгоценную жемчужину. Строгие конусы кипарисов перемежались с пушистыми остовами раскидистых пальм, обрамляя выложенные гладким морским камнем извилистые дорожки. Изумительной красоты многоярусные клумбы восхищали взор палитрой красок: во все оттенки зеленого пестрыми вкраплениями вонзались лиловые, розовые, красные, белые и желтые цветы, названий которых я не знала. Тут и там среди роскоши сада таились ажурные беседки с выкрашенными белой краской коваными сводами, сплошь заплетенные виноградными лозами. Вдоль тропинок я насчитала не меньше десятка рукотворных прудов с ярко-красными рыбками, снующими меж крупных листьев лотоса; каскад из фонтанчиков в виде широких чаш брал в истоках воду из горного ручья.
Очарованная невиданной красотой, я вдруг вздрогнула от резкого свистящего звука. Взглянув на Сай, заметила, как посерело смуглое личико.
— Что это? — спросила я.
Звук повторился.
— Это… это… ничего. Вам лучше пройти вон туда, там наверняка ожидает донна Изабель.
И снова неприятный звук рассек воздух, вместе с ним мне почудился сдавленный стон. Я вспомнила, где слышала нечто похожее: с таким звуком погонщики в дядюшкином поместье пытались привести в чувство взбесившегося быка, загоняя того хлыстом в стойло. Но стон явно принадлежал человеку.
— Нет уж, я должна знать, что происходит, — не обращая внимания на испуганную рабыню, я подобрала юбки и почти побежала по чисто выметенной дорожке к заднему двору, где располагались конюшни. Сай припустила за мной.
Предчувствия меня не обманули: мерзкий звук издавал хлыст, вот только опускался он не на бока строптивого животного, а на спину привязанного к столбу полуголого мужчины. Я с ужасом узнала в нем встречавшего меня раба Вуна. Его руки были скручены ремнями высоко над головой, а на смуглой обнаженной спине уже вздувались багровые полосы.
— Что вы делаете? — совершенно бездумно выкрикнула я, стремглав бросаясь к мучителю.
Этот высокий черноволосый человек был мне знаком: Хорхе. Он первым встретился мне в доме донны Изабель. Мне удалось перехватить его руку, занесенную для очередного удара.
— Остановитесь!
— И не подумаю, — узкие губы Хорхе под тонкими усиками насмешливо растянулись, когда он оглядел меня с ног до головы. — Ступайте, донна Вельдана. Здесь не место для благородных дам.
— Я не позволю вам бить этого человека! — гневно выкрикнула я.
Хорхе рывком высвободил руку, но я упрямо ухватилась за кончик хлыста.
— Это не человек, а раб, донна, — презрительно хмыкнул Хорхе. — И я имею полное право его наказывать: я управляю этим поместьем.
— В чем он провинился перед вами?
— Не передо мной, но какая разница? — управляющий с силой выдернул хлыст из моей руки, и ладонь обожгло, будто огнем.
Я вскрикнула и прижала руку к груди, а хлыст вновь со свистом опустился на плечи раба, выбив из него стон боли.
— Прекратите! — повторила я, снова пытаясь вцепиться в рукав Хорхе. — Я скажу донне Изабель!
— Скажите, сделайте милость, — он грубовато оттолкнул меня плечом. — Это она и велела выдрать его как следует.
— Не может быть! — ахнула я. — Это недоразумение! Остановитесь, прошу вас, хотя бы ненадолго! Я немедленно разыщу донну Изабель, и она отменит приказ!
— Что ж, дерзайте, — расхохотался Хорхе, но хлыст все же опустил.
Я ринулась обратно в прохладу тенистого сада так быстро, что Сай с трудом поспевала за мной. Но едва не упала, наступив на край юбки, когда услышала красноречивый свист хлыста: Хорхе обманул меня, он и не думал останавливаться. Подобрав юбки повыше, я быстрее понеслась в сад.
— Донна Изабель! — позабыв о приличиях, закричала я, едва заметив подол кружевного платья в уютной беседке. — Помогите!
— Что случилось, милая?! — будущая свекровь встревоженно вскочила с обложенной подушками широкой скамьи и торопливо вышла ко мне навстречу.
— Там… — мое дыхание сбивалось от непривычно быстрого бега. — Хорхе бьет Вуна! Прикажите остановить это злодеяние!
— Ах, Вельдана, как же ты меня напугала! — донна Изабель облегченно выдохнула и принялась обмахиваться веером. — А я уж думала, стряслось что. Вун наказан, так что бьют его за дело.
Я потрясенно уставилась на нее.
— Но… Он ведь ни в чем не виноват!
— Виноват, дорогая. Он посмел влезть в карету, предназначенную для господ.
— Но ведь это я попросила его! Я! Я хотела расспросить его… Я не знала, что правила этого не допускают!
— Зато он знал, — спокойно возразила донна, — и должен был объяснить тебе.
— Он пытался… — уже понимая, что ничего не добьюсь, всхлипнула я. — Но я почти силой затащила его к себе…
— В следующий раз будет пытаться лучше, — поджав губы, ответила донна Адальяро. — Забудь о нем, милая, для рабов кнут слаще пряника — наказание им только на пользу.
Я растерянно промолчала, до боли закусив губу. Вспомнились попытки разговорить Вуна и его испуганные протесты в ответ на мое приглашение сесть в карету. Похоже, этот мужчина не обладал красноречием, поэтому и не смог ничего возразить. А еще боялся перечить госпоже. И понимал, что будет наказан так или иначе: либо нарушив приказ донны Изабель, либо мой.
Какая ужасная несправедливость! А донна Изабель, эта красивая, улыбчивая и гостеприимная женщина, пальцем о палец не ударила, чтобы спасти несчастного раба!
Госпожа Адальяро растянула неестественно яркие губы в приветливой улыбке:
— Присядь, милая, и отдохни. Ты совсем запыхалась. Как тебе твои покои?
Покои? Как она может обсуждать такие глупости, когда с конюшни все еще доносятся удары хлыста и стоны невиновного?
Но ведь это моя будущая свекровь. Моя новая родня. Хозяйка дома, в котором мне придется провести остаток жизни. Ссориться с ней с первого дня, выказывая недовольство в ответ на гостеприимство, будет ужасно невежливым. Я попыталась взять себя в руки и натянуто улыбнулась: