Страница 221 из 245
— Солдаты у нас не семижильные, — спокойно вставляет генерал Валтеро, поигрывая кончиком дымящейся трубки. Крепкий, коренастый мужчина средних лет, в хорошей физической форме. Впрочем, все присутствующие здесь доны сохранили прекрасное сложение — никто не разжирел на казенных доходах. «Дутых» военачальников тут нет, каждый из них имеет за плечами опыт долгой войны.
— Солдаты Саллиды как никто иной привыкли к сражениям, — с гордостью, достойной истинного патриота, возражает ему полковник Сарто. Этот малый из кожи вон лезет, чтобы выслужиться перед начальством и получить генеральский чин.
— К удержанию границ и отдельным местечковым стычкам, но не к битве за битвой. Раскройте глаза, господа: люди истощены, им нужна передышка.
— И каждое из этих сражений делало нас сильнее! — не сдается генерал Серрано, явно стремясь произвести впечатление на маршала. — Мы освободили свои города, мы отбросили врага обратно к границе, но нельзя останавливаться! Пока мы будем отдыхать и восстанавливать силы, у дракона вырастут новые головы вместо отрубленных, и они снова двинутся на нас!
— Что думаете вы, полковник Хатфорд? — обращается ко мне молчавший доселе маршал ди Мендес, умудренный годами и убеленный благородной сединой.
Голоса и прочие звуки в огромном штабном шатре стихают, и все взоры устремляются на меня. Дружелюбия и поддержки нет ни в одном из них. Кто-то презирает меня как бывшего раба, кто-то опасается мести униженного северянина, кто-то видит во мне ловкого обманщика, кто-то считает плетущим интриги честолюбцем. Но никто не смеет выразить мне недовольство открыто. Я веду за собой сборные войска из бывших рабов и черни, а эти парни составляют грозную силу.
— Вам не понравится то, что я скажу, благородные доны, — невозмутимо начинаю я. — И все же я скажу это. Такие легкие победы и охотные отступления врага кажутся мне подозрительными. Насколько я знаю халиссийцев, когда они вступают в бой, то дерутся до последнего человека, способного держать оружие.
— Вы полагаете, это какая-то хитрость? — хмурится маршал.
— Бросьте, господа! — фыркает генерал Серрано. — Хитрость? У халиссийцев? Да, они сильны и выносливы, как львы, яростны и беспощадны, как акулы, но хитростью эти твари не отличались никогда! Они признают лишь прямую атаку. И если они отступают — значит, боятся нас, уж поверьте моему опыту.
Я сказал бы им о том, что теперь среди вражеских командиров есть Зверь, которого я лично обучал некоторым военным премудростям. И теперь видел в череде этих странных отступлений хорошо продуманный план. Но едва ли меня захотят слушать.
Отодвигаю бочку, стоящую передо мной, и начинаю чертить на спрессованной в камень сухой почве приграничья карту Халиссинии.
— Смотрите. Здесь мы. Здесь они. Пока мы по эту сторону перешейка, с юга, в Халиссийском заливе, нас прикрывают корабли. С севера — горы. Вот здесь — пустыня. Халиссийцы, как доносит разведка, отступают к северо-востоку. Не к южной части, где есть хоть сколько-нибудь плодородная почва, города у берегов скудных речушек и просторные саванны. А в пустыню, где нет ничего.
— И что? Они просто надеются, что мы за ними не двинемся, жалея свои задницы.
— А может быть, они как раз надеются на обратное? Что, если это просто ловушка? Халиссийцы отступают на северо-восток, мы идем за ними. В то, что южные города пусты, как доносит наша разведка, я не слишком верю. Возможно, их силы рассредоточены: часть двинулась в горы, часть затаилась на юге, где мы не можем их обнаружить. Если мы пойдем за перешеек и повернем к северо-востоку, объятия смерти могут сомкнуться, и нас сожмут в кольцо.
— Ваша подозрительность похвальна, — с издевкой произносит генерал Серррано, и я вновь поражаюсь его сходству с красавчиком Диего. — Однако стоит верить разведке: южные города брошены. На островной части Халиссинии теперь заправляют пираты, вдоль южного побережья растянулся саллидианский флот. Сведения разведки абсолютно достоверны.
— Погодите, генерал Серрано, — вмешался маршал. — Пусть полковник Хатфорд договорит. Что вы предлагаете, в таком случае?
— Оставить часть войск у перешейка, на случай атаки с гор. А часть должна двинуться на юг. Если засада все же есть, мы так или иначе ее обнаружим. Они не рассчитывают на такой наш маневр и едва ли оставили там значительные силы. Мы разобьем их там, и только тогда, вытянувшись в дугу, прочешем весь юг и пойдем на север.
— Что за глупость! При таком маневре мы потеряем не меньше месяца! Месяца изнурительного, бессмысленного перехода по засушливым землям! Да после этого наши солдаты уж точно проклянут весь штаб. При этом подчистив остатки запасов. А кто нас будет кормить во время перехода по пустыне?
— Провиант можно доставлять на кораблях — они могут пойти вверх по реке…
— Так может, предложите нам еще и поселиться там? — фыркнул генерал Серрано.
— Довольно! — рявкнул маршал. — Не превращайте совет в балаган. Пора принимать решение. Голосуйте, господа: идем в наступление на северо-восток, как рекомендует генерал Серрано, или в обход через южное побережье, как советует полковник Хатфорд.
В исходе голосования даже не сомневаюсь. С грустью смотрю на то, как нарисованную мною на сухой земле карту затаптывают сапогами. Маршал отдает распоряжение наступать, но я ловлю на себе его задумчивые взгляды. Мне кажется, в его выцветших глазах таится тревога.
Почтовая служба теперь работала из рук вон плохо, никто не разносил письма по домам, поэтому каждое утро я начинала с того, что бежала к зданию муниципалитета, куда ежедневно доставляли почту. И стоять бы мне день ото дня в огромной толпе таких же женщин, ожидающих вестей с мест сражений, если бы для благородных дам не предусматривалось отдельного помещения, где корреспонденцию выдавали вне очереди.
Первым делом все взоры устремлялись к спискам погибших, что выводились мелом на огромной черной доске. Замирая от холода, что непонятно откуда проникал в грудь и замораживал сердце — в такую-то жару, — я искала в списках имя Джая и, не обнаружив его, облегченно выдыхала. Разумеется, я понимала, что пока известия доходили с восточной границы до западных берегов Саллиды, они устаревали по меньшей мере на неделю, но женское сердце склонно цепляться даже за призрачную надежду.
Затем немолодая высокая женщина из бывших рабынь, обученная грамоте, искала на аккуратно сложенных клочках бумаги, пергамента, а то и исписанных обрывках ткани мое имя и не находила его. После этого принимала очередную мою короткую записку, и я в смешанных чувствах уходила домой.
Его нет в списке убитых — и это согревало душу.
Он не ответил мне ни разу — и это разрывало ее на части.
Приходила домой и сразу садилась за стол, отмеряла крохотный кусочек бумаги, потому что теперь ее приходилось экономить, и снова пыталась вместить в него всего несколько слов.
«Джай, — писала я в каждой своей записке. — В поместье все хорошо, дети здоровы. Прости меня, если можешь. Прошу тебя, живи. Возвращайся домой».
Я не знала, получал ли он мои письма. Я не знала, пытался ли он писать мне в ответ. Иногда по ночам я просыпалась с криком от того, что мне снился сон: его кости давно истлевают в бескрайней пустыне, а его имя просто забыли вписать в списки погибших… Я гнала от себя кошмары и дурные мысли и отчаянно верила в то, что он еще жив.
Сегодня, как и в другие дни, ответа не было.
Я вернулась в поместье, закрыла за собой калитку и грустно поплелась в дом.
Изабель встретила меня в прохладе отделанного мрамором холла. У нее начало слабеть зрение, но вместо того, чтобы беречь глаза, она вдруг с усердием взялась за шитье. Дети росли не по дням, а по часам, Сандо вырастал из штанишек, а Габи — из платьиц, а новую одежду теперь негде достать. Раз за разом Изабель то дотачивала кружевами из старых платьев юбочки Габи, то перешивала из вещей Диего костюмчики для Сандро.
Я могла бы делать это и сама, но каждый день меня ждали поля, плантации и сады. Урожай кормил нас, а рабочих рук не хватало; вместе с другими женщинами мне приходилось собирать хлопок, виноград, убирать сорго и овощи, а теперь вот поспели оливки. Из мужчин в доме остались только одноногий Зур, промышлявший рыболовлей, здорово постаревший Вун и Ким, которого не взяли в войско из-за немоты. Аро рвался уйти в солдаты, но городские власти посчитали, что он принесет больше пользы на плавильне, производя оружие и совершенствуя устройство аркебуз. Он уже почти не жил с нами: чаще всего он обитал на Туманных островах и приезжал лишь время от времени, рассказывая, что пытается создать грозное оружие, невиданное доселе, которое сможет плеваться огнем на огромное расстояние и уж наверняка принесет армии Саллиды безоговорочную победу.