Греши и страдай

— Боже, да. Я подчинюсь. Я сделаю все, что ты от меня захочешь.

— Ты невероятна, — я сжал в кулак всю свою длину, скользя глубоко в нее. Без прелюдии, без предупреждения. Сила ее желания позволила мне войти плавно, без ограничений. Ее тело плавилось от желания.

— Черт, в тебе так хорошо.

Клео глубже вжалась в диван, отдаваясь мне. Ее бедра покачнулись, сильнее насаживаясь на мою длину.

— Проклятье, Клео, — я впился в ее бедра, удерживая Клео неподвижно. — Сделай так еще раз, и через несколько секунд я опозорюсь.

Она тихо засмеялась.

— Я не думаю, что смогу выдержать слишком много, — Клео нахмурила лоб от удовольствия. — Это слишком приятно.

Мы оба были все еще одеты в вечерние наряды, соединяясь только там, где это имело значение.

Глядя на заплетенные в косу волосы и изысканное платье Клео, наблюдая, как с каждым моим толчком ее тело все сильнее прижимается к дивану, я влюблялся все сильнее. Я любил ее пока был ребенком, подростком и уже мужчиной. И теперь я любил ее так, словно она была грязной сиреной, которая не возражала сбросить крылья ангела и позволить мне принять ее грязную и неправильную.

Массируя ее поясницу, я мрачно приказал:

— Раздвинь ноги, Лютик. Я собираюсь жестко трахнуть тебя.

Клео захныкала, мгновенно подчиняясь. Ее ноги раздвинулись, ступни все еще были обуты в восхитительные туфли на высоких каблука.

В тот момент, когда она двинулась, я не колебался. Мощным толчком я вошел глубоко в нее, растягивая, заявляя права.

Клео вскрикнула, наклоняя голову и кусая подушку.

Искры рассыпались за моими веками, когда я входил в нее сильнее, быстрее, глубже.

Пот блестел на ее плечах, но я не останавливался.

Застонав от наслаждения, Клео вцепилась в диванные подушки, впиваясь ногтями в плотную ткань.

— Еще, Килл. Сильнее.

Что-то переключилось внутри меня. Я не знал, было ли это из-за того, что она назвала меня Килл, или из-за глубокой страсти в ее тоне, но я не мог ослушаться. Мой член стал толще, и я вошел в нее так глубоко.

Я бы запомнил ее навсегда. Я бы запечатлел себя в ее душе, чтобы даже смерть никогда не смогла разлучить нас.

Мой живот стукнулся о ее задницу, пока она, как увядающий цветок, склонялась над подлокотником дивана. Наклонившись над ней, я положил руку на подушку у ее щеки и впился зубами в ее шею.

— Ах! — воскликнула она, выгибаясь в моих объятиях, давая мне лучший доступ к ее горлу.

Мы больше не были людьми, когда я лизал и кусал с первобытной требовательностью. Мы были дикарями, стремящимися только к одному: уничтожить друг друга блаженством.

Ее киска сжалась вокруг моей длины, вызвав мой оргазм.

— Я люблю тебя трахать, — прорычал я, когда удовольствие спиралью прокатилось по моему телу, выстреливая из моих яиц и через мой член.

Я не мог остановиться и окунулся в оргазм с головой. Откинувшись назад, я уперся ногами в ковер и толкнулся.

— Не останавливайся. Боже, не останавливайся, — задыхалась Клео. Ее лицо было раскрасневшимся и напряженным, все чувства были обращены внутрь.

Она вскрикнула, когда я врезался в нее с неумолимым ритмом.

— Я кончаю! — ее голос прорвался сквозь мой туман.

Я извергался в нее, снова и снова.

Сжимая в кулаке ее косу, я держал ее, пока мои яйца ударялись о ее клитор ритмичными шлепками, приближая ее оргазм.

Трение между нами разрушило меня. Гримаса мучительного экстаза на ее лице поглотила меня. Она ничего не могла сделать, кроме как терпеть мой темп, мое давление — все, что я ей давал.

Последняя из моих защит по отношению к ней рухнула. Я чертовски сильно ее любил.

Последняя полоса блаженства закончилась, и я замедлился, проводя руками по ее спине. Гладил ее, успокаивал.

— Это... это было...

— Потрясающе, — выдохнула Клео, ее ноги задрожали, когда я вытащил и засунул свой член в брюки.

Улыбаясь тому, насколько она была довольна, я поднял ее и усадил на диван, посадив к себе на колени.

Завтра я уйду, не попрощавшись. Я пойду в бой, не оглядываясь, даже если это вырвет мое гребаное сердце.

Я бы сделал это, чтобы защитить ее.

Я бы сделал это, чтобы она была в безопасности.

Но сейчас она была моей, и я хотел сказать ей, как сильно я ее люблю.

Нежно поцеловав ее, я прижался своим лбом к ее лбу.

— Ты мой дом, Клео Прайс. И не важно, в жизни или в смерти я тебя никогда не отпущу.

Глава двадцать девятая

Клео

Прошло три года с тех пор, как я стала Сарой Джонс. Три года жизни самозванки. Три года пустоты. Но теперь в моем мозгу появился зуд... умоляющий, чтобы его почесали, жаждущий, чтобы стены рухнули.

Жизнь забрала мое прошлое и изменила мое будущее... Мне просто нужно было держаться и посмотреть, куда меня приведет волна перемен.

— Клео, запись из дневника, семнадцать лет

Следующее утро началось как любое другое.

Я проснулась на левой стороне кровати, а Артур — на правой.

Мы вместе улыбались, обнимались и принимали душ.

Мы болтали и завтракали, как обычная пара.

Он обходил стороной тему мирового господства, тайных планов и революционных реформ. Пока я допытывалась, расспрашивала и пыталась осознать масштабы того, что произойдет.

Затем Артур объявил, что у него есть дела, которыми нужно заняться в «Чистой порочности».

Я спросила, могу ли я пойти с ним.

Арт сказал «нет».

Он объяснил, что это скучная административная работа. То, что мне не интересно.

Я не поверила ему, даже когда он заверил меня, что ненадолго. Что он вернется к обеду. Что мне не о чем беспокоиться.

Артур откровенно лгал.

Я поняла, что что-то не так, когда он вышел за дверь.

Меня пугали не его чрезмерные заверения. Не его резкость, когда я допытывался.

Что меня ошеломило, так это слова, которых он не сказал.

Вопросы, на которые он отказался отвечать.

Он что-то планировал.

Что-то грандиозное.

И я ничего не могла сделать, чтобы это остановить.

— Что ты думаешь об этом?

Голос Хоппера вырвал меня из моих мыслей.

Я моргнула, совершенно не понимая, где мы были и что, черт возьми, мы там делали. После того, как Артур ушел, я ходила по дому, кипя от злости.

Как только это оказалось безрезультатным, я решила принять решительные меры. Я накинула куртку, завязала волосы и выбежала из дома с твердым намерением поехать на территорию и потребовать объяснений, что, черт возьми, происходит.

Только я добралась до гаража, как меня перехватили, словно преступника.

Хоппер был назначен нянькой.

И как бы он мне ни нравился, мне хотелось разорвать его на части, когда он конфисковал у меня украденные ключи от машины и усадил на сиденье своего «Триумфа» под каким-то тупым предлогом присмотреть за кое-какими делами.

Первая половина утра была потрачена на то, чтобы заглядывать в небольшие предприятия, которыми руководили Артур, Мо и Хоппер, собирая доходы и отчеты за предыдущую неделю.

Но сейчас был поздний вечер, и я знала, что эта чушь была намеренной.

Меня держали в стороне не просто так.

Я едва могла дышать от беспокойства. Все внутри меня кричало, что что-то серьезно не так.

Каждый раз, когда я прокрадывалась в ванную и набирала номер Артура, звонок сразу переходил на голосовую почту. Каждый раз, когда я просила Хоппера подробно рассказать, почему Артур пошел на территорию без меня, он отвечал тем же раздражающим уклончивым ответом.

Я снова оставалась в неведении и ненавидела это. Более чем ненавидела это. Раздавлена этим.