Страница 2 из 13
– Может быть, все-таки диета?.. Я не сплю ночами, переживаю.
Мы обсудили, пришла ли пора посадить Яшу на диету, или лучше сделать это чуть позже, или никогда. Должен ли ребенок знать, что у него есть проблема? Или расти в абсолютном принятии другими и собой? Запирать ли холодильник? Если Яшу ограничить в котлетах, она будет стоять у холодильника и плакать. Будет ли для Яши осознание того, что «сладкое – нельзя!», моральной травмой? Будет ли такой же травмой ограничить себя в булочках? Можно ли ограничить себя позже? Когда? В семнадцать лет? В тридцать?
Мура как представитель своего поколения считает, что диета – это насилие, ребенок должен быть собой, диета заложит в Яше жуткие комплексы… но ведь если Яша будет расти и толстеть, это когда-нибудь тоже приведет к комплексам? Мама как представитель своего поколения уверена, что не грех и надавить на человека для его же пользы. Я как психолог и писатель считаю, что современная идея «быть собой» работает до первой личной драмы, а также я кое-что считаю как преподаватель: нужно научить всему!.. Всему, чему можешь. Я же научила Муру умываться, а не оставила быть собой, счастливым грязным поросенком без комплексов. Есть ли у меня комплексы от того, что миллионы раз или больше мама сказала мне в детстве «не сутулься!» и «не косолапь!»?
Мама живет там же, где жила ребенком во время блокады. Переехала сюда двадцать лет назад, в ту самую квартиру, в том же доме: это невероятное совпадение, которое бывает только в романе. В романе она тут же нашла бы тайник под полом или в стене, блокадные письма, семейные фотографии, холст Рембрандта, спрятанный при эвакуации Эрмитажа. В жизни ничего не нашла… хотя мы делали ремонт.
Думала ли мама, когда жила здесь в блокаду, что будет ограничивать в котлетах свою правнучку?.. Ни о чем она не думала, ей было всего четыре года, она просто боялась, мерзла и хотела есть.
Когда Мура поняла, что разговор становится неприятным (она не должна заказывать домой Макдональдс, должна вместе с ребенком заниматься спортом, делать зарядку), Мура взяла котлеты и направилась к выходу.
– Мура какая-то грустная, у нее всё нормально? – тревожным полуобморочным голосом спросила мама.
– Всё нормально, я точно знаю.
Сделала вид, что мне нужно в туалет. Я всё время должна притворяться! Потому что я в сэндвиче, между мамой и Мурой. Как колбаса между булкой и листком салата, не могу показать маме, что ничего не знаю про Муру. У мамы мгновенно сделается полуобморочный вид. А я никогда – никогда не расстраиваю маму. Я не могу показать маме, что волнуюсь, и должна делать вид, что я в туалете, а не бегу за Мурой по лестнице.
Погналась за Мурой по лестнице.
– Мура! Ты какая-то грустная!
– Просто плохое настроение. – Мура снизу огрызнулась как подросток.
– У тебя какое-то хитрое лицо!
Мура захохотала басом. Доцент, мать, а хохочет как гиена-подросток.
Ох, совсем забыла, что я бывший психолог. Нельзя говорить «ты грустная», это вызовет раздражение. Нужно сказать «мне кажется, ты выглядишь грустной».
– Мне кажется, ты… – начала я, но Мура уже была на первом этаже, и я закричала: – А что у тебя случилось?
Мура внизу хлопнула дверью.
– А еще доцент!.. – бессильно выкрикнула я вслед.
Я очень горжусь тем, что Мура доцент, доцент – это будущий профессор.
…Почему у нее плохое настроение?! Она молодая, красивая, врач, у нее есть котлеты… Она что-то скрывает от меня, что? С другой стороны, у Муры всегда хитрое лицо.
В конце концов, некрасиво так себя вести! Если у тебя неприятности, скажи, какие именно. Не хочешь рассказывать, сделай вид, что всё хорошо. Зачем напрасно тревожить? Мы другое поколение, мы не расстраивали мам. Моя мама даже не знала, что у меня что-то не так.
…– Что у тебя с лицом? Ты чем-то расстроена? …Ну, я же вижу, что ты расстроена! Ничего от меня не скрывай! Что происходит?! У Андрея всё в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь? Андрей хорошо себя чувствует? Не забывай, он уже не мальчик! Что-то с Мурой? Что с Мурой?
Обсудила с мамой (а с кем же мне еще поговорить, поделиться, она же моя мама): Мура не говорит, почему у нее плохое настроение. Может быть, ей снова пора замуж. Может быть, она больше не хочет выходить замуж. Мне не нравятся Мурины розовые ботинки. Я надеюсь, что Мура не пользуется Тиндером, она же врач!
С одной стороны, Мура врач, стоматолог. С другой стороны, Мура не совсем врач-стоматолог. Мура не любит зубы. После того как Мура окончила институт, внезапно выяснилось, что нужно работать: мазать ваткой, делать уколы, сверлить. Муре понравилось сидеть в белом халате, но не понравилось, что у людей зубы. Хитрая Мура защитила диссертацию, стала доцентом, читает лекции по терапевтической стоматологии и показывает студентам, как нужно лечить зубы, на пациентах-образцах.
…– Мам? Смотри, вот я… я никогда тебя не расстраивала. Я хорошо училась, тебе не приходилось говорить мне «вырастешь и станешь дворником!». Все свои проблемы я решала сама. Всегда понимала, что ты чувствуешь.
– Если бы ты понимала, что я чувствую, ты бы так не поступала, – многозначительно сказала мама.
Что?! Я бы так не поступала? Но как, как я поступала?.. Звучит, как будто в моем прошлом есть страшные тайны. Как будто я выросла и стала дворником, просто мы никогда об этом не говорим. Я хорошо училась (а Мура плохо!), я защитила диссертацию (Мура тоже), я написала много книг, я… Чем я расстраивала маму?!
Перебрала все свои поступки, так и не поняла, что я сделала. Ну, предположим, мама немного поволновалась, когда я на первом курсе родила Муру, развелась с ее отцом, ушла из университета, немного побыла хиппи… но это другое.
Понедельник, не самый удачный день, 6 сентября
ПЛАН ДНЯ
10:00–14:00 – написать третью главу, в крайнем случае, половину второй
15:00–16:00 – врач-травматолог, не забыть взять старое МРТ
17:30 – Ирка-хомяк, Алена, Ольга в кафе «Фартук».
15:00
Ровно в три часа была в кабинете врача на Литейном. Говорят, что это лучший врач в городе по колену.
– Да-а, – сказал врач, посмотрев в своем компьютере МРТ колена, – дело серьезное.
Да-а! Серьезное. Спортивные травмы. Как бы спортивные. Левое колено на МРТ выглядит так, будто я всю жизнь играла в футбол, бросалась на мяч не щадя себя, падала на колено, порвала мениск и связки ради победы. А я ведь никогда не падала на левое колено. Я имею в виду не во время игры в футбол, а вообще никогда, на правое тоже не падала.
– Операция, – сказал врач, – других вариантов нет. В том-то и дело, что вариантов нет, но один есть. Рассказала врачу, что я – медицинское чудо. Колено заболело три года назад. Сделали МРТ. Сказали, что мне поможет только операция. Можно попробовать сделать укол, – три укола какого-то волшебного вещества, но не поможет. А если поможет, это будет чудо.
Чудо случилось! Три укола, и всё прошло, я забыла про колено.
– Сделайте мне такие уколы, – попросила я.
– Уколы не помогут, у вас практически раздроблено колено. У вас есть старое МРТ?
Достала конверт, вытащила старое МРТ, протянула снимок врачу – вот, пожалуйста, МРТ колена.
Врач взглянул на снимок, поднял глаза и некоторое время смотрел на меня обалдевшим взглядом.
– Что? – спросила я.
– Что? – спросил врач.
Оказалось, я показала врачу вместо МРТ колена МРТ головного мозга. И светски спросила: «Ну что, теперь видите, что я медицинское чудо? У меня необычный случай… Мне вас рекомендовали как лучшего в городе врача по колену, вы же разберетесь, почему у меня так?»
Не понимаю, почему он смотрел на меня диким взглядом. Ну да, у меня вместо левого колена голова. У меня в левом колене головной мозг. Но он же лучший врач в городе, мог бы и не поглядывать на дверь кабинета, как будто хочет сбежать от пациента с необычной травмой.